Накипь

Накипь
Ксения Панова

Архипов – начинающий юрист в строительной компании. Его одолевает множество проблем: от вечной нехватки денег до сложностей в личной жизни. Он жаждет вырваться из полосы неудач, и однажды ему доверяют дело, которое может продвинуть его карьеру. Но после процесса, вместо радости, он чувствует стыд. С этого момента, пытаясь разобраться в собственных неурядицах, сталкиваясь с различными людьми, везучими и неудачниками, победителями и побежденными, он должен решить главный вопрос – вопрос о цене успеха. А, между тем, его девушка Рита уже все для себя решила…

Действие романа происходит в Санкт-Петербурге, в 2019 году.

Ксения Панова

Накипь

Глава 1

На Дворцовом мосту

В первом часу дня, в мае 2019 года через Дворцовый мост шел, а точнее почти бежал, молодой человек лет двадцати шести. Одной рукой он придерживал болтавшийся за спиной рюкзак, другой, совершенно окоченевшей и красной, стягивал на груди тощую курточку. Курточка хлопала у него за плечами, и ветер рвал ее весело и безжалостно.

Все вокруг ежилось и тряслось от озноба. Мост, как затравленный, дрожал под ударами колес, а снизу ему поддавала колотушек ощетинившаяся зазубринами река. Стояла та самая «непредсказуемая» погода, когда среди распустившихся тюльпанов и забелевших черемух, возвращаются арктические холода.

Нагрудный карман завибрировал. Молодой человек остановился, прижался к перилам и негнущимися пальцами достал телефон. Лицо его напряглось, лоб собрался в складки. Он приник к трубке, стараясь расслышать собеседника сквозь грохот и рев.

– Алло, Петр Петрович… Да-да, я вас слушаю. Простите, вы не могли бы повторить?.. Извините, здесь очень шумно…

– Записать?.. – он неуверенно оглянулся по сторонам. – Могу…

Прижав телефон плечом к уху, он стащил рюкзак и, закинув его на перила, достал клочок бумаги и ручку. Затем спешно, под диктовку записал несколько строк.

– Все, Петр Петрович, записал. Я уже в пути… Да-да, конечно, обязательно, хорошо…

Засунув телефон обратно в карман, он потянул к себе рюкзак. Тот шатко качнулся на перилах, показался край синей папки. Молодой человек рванул рюкзак на себя, сам рванулся вперед. Но было поздно, папка выскользнула и стремительно ухнулась в воду. За ней следом вылетела тройка канцелярских листов. Ветер тут же подхватил их и, как больших белых чаек, опустил в Неву. Они мигнули напоследок Архипову печатями и подписями и ушли на дно.

В Петербурге, как в любом большом городе, есть особая порода молодых людей. В большом количестве поставляют ее нам железнодорожные вокзалы. Каждый день забрасывают они невода в разные концы страны, и, разложив улов по полкам плацкарта, сгребают в северную столицу. С платформ приезжие растекаются по городу ручейками, питающими спальные районы и коммунальные квартиры. По утрам их бледные лица мелькают в окнах автобусов и в вагонах метро. Они редко опаздывают на работу и часто засиживаются там допоздна.

Молодого человека, утопившего документы в реке, звали Костя Архипов.

Он был высокого роста, и, как все высокие люди, сутулился, стараясь казаться ниже. Как все неуверенные в себе люди, прятал руки в карманах. Походка его, хоть и широкая, казалась вялой. Мягкие, открытые черты лица тут же выдавали всякую мысль. Он легко краснел, и это, учитывая выбранную им профессию, часто мучило его.

Перейдя мост, он направился в сторону Галерной. Потеря документов сильно угнетала его.

В последнее время ему кругом не везло. Нелепые случайности, цепляясь друг за друга, превращались в настоящее бедствие. Здесь были поджатые губы Риты, гипсово-белый абрис ее лица, недавняя кража куртки с двенадцатью тысячами в кармане, судебное слушание, от которого осталось невнятное ощущение стыда, и, наконец, уплывшие по Неве бумаги. И хоть большинство документов можно было восстановить, их утрата подводила незримую черту под остальными неудачами. Давило не только предстоящее объяснение с Жулиным, но и то, что при этом он неизбежно будет выглядеть идиотом.

Архипов работал юристом в строительной компании. Его молодость, неопытность и диплом, полученный где-то за Уралом, определили самую скромную зарплату, на которую он мог рассчитывать. Проглядывавшая в нем неуверенность приезжего, опасение потерять работу, а вместе с нею возможность платить за жилье, необходимость полагаться только на себя делали его усердным и нетребовательным. Поэтому в течение года он занимался разного рода поручениями других, более опытных юристов и, как большинство его сверстников, ждал, когда же его заметят.

И вот наконец ему улыбнулась удача: в доме на Малой Посадской протекла крыша. Осенью вода затопила этажи и подвал, зимой – превратилась в лед, весной оттаяла, и на стенах выросла плесень, в подвале завелись комары, к маю вопрос Малой Посадской, кочуя между управляющей компанией, неким Фондом и подрядчиком, как приблудный ребенок, которого никто не желает признавать, добрался до суда.

Подрядными работами занималось ООО «Добрострой».

Из разговоров коллег Архипов знал, что проблемы начались сразу после сдачи дома, и что отсыревший и отвалившийся кусок штукатурки не то убил кого-то, не то до смерти напугал.

Однажды Жулин вызвал к себе Архипова и сказал, что дом на Малой Посадской теперь его забота. Архипов разом испытал волнение, радость, прилив энтузиазма, страх неудачи, гордость и толику вспыхнувшей в сердце унизительной холопской любви.

Он подошел к делу со всей серьезностью. Зарылся в бумаги, не спал пару ночей и наконец одним майским утром одетый настолько прилично, насколько мог себе позволить, вышел из дома, полный воодушевления и надежд.

На нем были поношенные, но еще сносные туфли, с едва наметившейся белизной на носах, серый заурядный костюм, щелкавший электрическими искрами, дешевый, и потому короткий в рукавах и широкий в плечах, белая рубашка, единственная в его гардеробе, и холодная, не по сезону куртка.

Архипов жил в центре города, и, поскольку погода казалась теплой и солнечной, решил дойти до суда пешком. Но едва оказавшись на ветру, он продрог, проезжавшая мимо машина окатила его из оставшейся после ночного дождя лужи, а на Дворцовом мосту его задержал и вовсе курьезный случай, заставив изнервничаться до боли в желудке.

Со стороны Кунсткамеры вышел, поднялся на мост и остановился, задумчиво глядя на воду, большой рогатый лось. И пока автомобилисты сигналили, а пешеходы фотографировали и снимали на камеру, лось неспешно поводил головой, поглядывая то на Зимний, то на золотящийся вдали шпиль Адмиралтейства. Он не бросался под машины, игнорировал прикованное к нему внимание, но и не двигался с места. Мост пришлось отцепить, движение остановить и, отогнав зевак, ловить лося. Откуда он взялся и что делал на мосту, осталось загадкой. Архипов потерял двадцать минут.

Он влетел в зал заседаний, когда уже все, включая судью, заняли свои места, и от короткого выговора весь залился краской, суетливо зашуршал бумажками и, опустившись на стул, с избыточным вниманием стал слушать обстоятельства дела.

Известно, что в такого рода делах виноватых нет. Искать их – все равно что черпать воду ситом. Кого не схватишь – увидишь честное, добропорядочное лицо, даже если это лицо юридическое. Лицо это исполнило свои обязательства, отчиталось по ним, и зачастую отчиталось безупречно, и теперь, выволоченное на судилище, стоит с опущенными ресницами и как бы говорит: «Судите меня, но я не виновато». «Кто же виноват?» – спросите вы. А мы ответим: когда на голову падает кирпич, то виноват сам кирпич, когда под ноги подворачивается открытый люк, то виноват, конечно, люк, а если в доме течет крыша, то виновата крыша.

Истцов представляли две старушки. Одну звали Вера Тимофевна, а другую – Вера Андроновна.

Вера Тимофевна была худенькая, с острым носиком, в пегих, всклокоченных завитушках. Вера Андроновна – грузная, внушительная, с тяжелыми камнями в ушах. Обе они как бы представляли собой две стороны народного возмущения. Вера Тимофевна говорила тихим, прерывистым голосом, она то недоуменно вертела головой, то согласно кивала. Вера Андроновна, женщина, громогласная и обстоятельная, орудовала каждым словом, как молотком. Во время выступления Архипова она не могла утерпеть и все выкрикивала с места. Судья пригрозила ее удалить, и Вера Андроновна замолчала, презрительно поджав губы. Лишь время от времени она оглядывалась кругом, словно ища куда бы сплюнуть. Но взгляд ее не находил ничего подходящего, поэтому гнев, не сцеженный в слюну, приливал к лицу и шее опасным багрянцем.

Архипов видел их как бы сквозь туман. Волнение превращало в абстракции все, кроме бумаг, разложенных перед ним на столе.

ООО «Добрострой» оказался единственным ответчиком, к которому затопленные жители Малой Посадской предъявили иск. Архипов, откашлявшись в кулак и пытаясь подавить краску на лице, начал с того, что компания все работы выполнила в срок, сдала исполнительную документацию – заверенная копия акта приема-передачи была тут же предъявлена суду. Жалоб ни со стороны заказчика, то есть Фонда, ни со стороны управляющей компании не поступало, что было чистой правдой…

На минуту замешкавшись, Архипов бросил беглый взгляд на Веру Андроновну и, моргнув, добавил, что от жителей жалоб тоже не было.

– То есть как это не было? – в восходящей тональности вскричала Вера Андроновна.

– Как это не было? – в нисходящей повторила за ней Вера Тимофевна.

– А звонки, а хлыщ этот ваш, что к нам приезжал?.. Да я сама с каким-то вашим холуем разговаривала! Все говорил: «потерпите», все за нос водил!

Судья спросила ее может ли она предоставить доказательства того, что действительно обращалась в ООО «Добрострой» с жалобами на качество ремонта. Вера Андроновна не могла.

– Так ведь эта их морда обещал нам все полюбовно сделать, только чтоб без бумажек!.. А мы все верили, все ждали и вот дождались – шиш с маслом!

Архипов начал возражать, но она криком забивала его, и получила второе предупреждение.

Храня вынужденное молчание, она сквозь прищур мерила Архипова взглядом. А он, между тем, наконец-то добрался до сути. Он упирал на то, что ООО «Добрострой» не может быть ответчиком по делу, так как договор заключал, собственно, не с жителями, а с Фондом. А Фонд претензий к качеству работ не выдвигал. Пока он говорил, взгляд Веры Андроновны становился все ?уже, и какой-то хитрый пристальный огонек разгорался в нем. Этот взгляд говорил о том, что она не дура, видит и понимает, что делается кругом, и провести себя не даст.

Суд принял его доводы, и ООО «Добрострой» был признан ненадлежащим ответчиком.

Услышав это, Вера Андроновна и Вера Тимофевна пришли в суету. Обе подняли ропот. Им разъяснили, что значит «ненадлежащий ответчик», и предложили замену. Но Вера Андроновна, то ли от долго сдерживаемого гнева, то ли по вечному русскому недоверию, вдруг наотрез отказалась. Она хватала за руку Веру Тимофевну, одергивая и усаживая ее обратно на стул.

– Сядь, Тимофевна! Сядь! – говорила она. – Что они думают, дураки мы что ли? Увильнуть хотят! Нет уж, пусть отвечают! Знаю я эти штуки! Нет, не так уж мы и просты!

Их еще раз спросили, точно ли они хотят отказаться от замены. Вера Андроновна, глядя прямо перед собой, величественно кивнула. Следом за ней растерянно и испуганно кивнула Вера Тимофевна.

Архипов, не ожидавший такого поворота, поднял на них глаза, и обе они, одна, вцепившись в другую, словно выдвинулись из своего угла. Он открыл рот, хотел что-то сказать, но вдруг осекся, густо покраснел и отвернулся, уставившись в стол.

Суд принял решение в иске отказать, требования истцов отклонить.

Вера Андроновна, сидевшая до этого по-королевски незыблемо, вдруг вся заколыхалась.