Накипь

– А правда, что Полежевский отвозил туда? – спросила Виктория Романовна, лукаво глядя на Курицына.

Тот так же лукаво дернул бровями и ртом, легкий румянец удовольствия проступил на его щеках. И он, и Спицына, и Докучаева обменялись многозначительными улыбками, которые уже не сходили с их лиц.

Вернулась Печенкина. Глаза ее, опушенные длинными ресницами, были широко открыты, а ротик перекосило вниз.

– Ну что? – спросила ее Виктория Романовна. – Посмотрела?

– Это же очень дорогая машина, да?

Курицын наклонился к ней и что-то зашептал на ухо.

– Правда?.. – переспросила Печенкина, и глаза ее расширились еще сильнее.

Курицын кивнул.

– А помните, как начинал? Всего четыре года назад…

Но закончить он не успел. Дверь распахнулась, и внутрь просунулась очень круглая и очень красная физиономия с усами-щеткой и черными подпалинами волос вокруг абсолютно голого темени. Голова принадлежала ведущему инженеру Петухову Сергей Сергеичу.

Он обвел глазами присутствующих, увидел Викторию Романовну, щеки его надулись, ноздри шумно выдохнули. Он тут же хотел уйти, но Виктория Романовна остановила его:

– Сергей Сергеич, заходите, места всем хватит.

Петухов выдохнул еще громче и, бодливо наклонив голову, шагнул внутрь. Печенкина при виде его намеренно отвернулась, и перекос ее ротика стал заметнее.

Петухов был известен тем, что вел постоянную и непримиримую войну со всем коллективом. Он легко раздражался, выходил из себя, свирепел, лопался от злости. Многие сотрудники «Добростроя» боялись его как огня. Его глаза с красными прожилками, устав вылезать из орбит, раз и навсегда застыли в вытаращенном состоянии.

Как сотрудник технического отдела он работал на Петроградской стороне, но часто захаживал в офис на Галерной. Говоря прямо, ведущий инженер, Петухов Сергей Сергеевич, таскался на ковер к Жулину чаще, чем его начальник – главный инженер Слепнин. И там он сидел красный, как рак, и надутый, как жаба.

– Видел новую машину Полежевского? – сходу спросил его Курицын.

– Еще бы! – ответил Петухов, быстрым взглядом окинув стол со всеми принадлежностями чаепития, – такой бегемот!

– А ты слышал?.. – Курицын попытался так же интимно, как прежде Печенкиной, поведать ему что-то на ухо.

Не обращая на него внимание, Петухов сгреб с тарелки большую часть печенья и отправил в рот. Докучаева заерзала.

– Может быть, еще кто-то хочет?.. Валера, будешь?.. – спросила она Курицына.

Но тот отказался, мельком взглянув на маленькое, мягкое брюшко под джемпером.

– Все на кефире? – спросил Петухов, отряхивая руку о штанину.

Курицын неловко хохотнул и попытался продолжить прерванный разговор:

– Так вот, Полежевский…

Петухов, между тем, заметил Архипова. Развернувшись к нему всем корпусом и глубоко втянув носом воздух, он качнулся с пятки на носок и хмуро уставился на него исподлобья.

– Здравствуйте, – робко произнес Архипов.

– Ну? – с нажимом спросил Петухов.

Архипов молчал, не понимая, что от него хотят.

– Ну?! – повторил Петухов.

И не дождавшись ответа, он громко засопел и продолжал:

– Ну, говорил я, что так строить нельзя? Говорил я, что может рухнуть? Говорил! Ну вот и не удивляйтесь, что рухнуло! – с удовольствием закончил он, как будто видел перед собой не просто Архипова, а Архипова, раздавленного тем, что рухнуло.

– Сергей Сергеич, вы про Малую Посадскую? – мягко перебила его Виктория Романовна.

Петухов посмотрел на нее, но не удостоил ответом и снова вцепился в Архипова.

– Ну что там? Большой ущерб вкатали? – нетерпеливо и радостно спросил он. – Тысяч триста хоть будет?

– Суд не удовлетворил требования истцов, – ответил Архипов, смущаясь под его взглядом.

– Ааа… Вот оно что… – разочарованно протянул Петухов. – Ну да ладно! Мы еще посмотрим! Вы еще вляпаетесь – это я вам обещаю!

– Так ты же тогда премию не получишь, – посмеиваясь, сказал Курицын.

– А когда я ее получал? Вот когда нужно чей-то лоб под шишки подставить, Петухов годится. Когда нужно чужие, пардон, задницы прикрыть – Петухов тут как тут. А премии получать другие горазды, Полежевский, какой-нибудь, например…

– Вот про Полежевского кстати…

– Да взять хотя бы тебя. Вот что ты делаешь? Ты же присоска, дармоед, всю задницу себе отсидел, бока, вон, выкормил – диеты не помогают… Объясни мне, для чего ты нужен?

Курицын, не ожидавший такого выпада, только косо улыбался и краснел.

– И Полежевский тот же, еще четыре года назад в таком задрипанном пиджачишке ходил, и голосок был – в пору на хорах петь…

– Вот-вот! И я о том же! – обрадовался Курицын.

– А теперь поздороваться забывает! «Вы у нас – ценный кадр» – это он мне говорит, и по плечу хлопает… Я-то ценный, а вы…

– Не знаю, как с кем, а со мной он всегда здоровается, – не глядя на Петухова, сказала Печенкина.

– И со мной, – добавила Докучаева.

– Он вообще очень приятный молодой человек. Всегда вежливый, внимательный, аккуратный, говорит так хорошо, я и слов-то таких половину не знаю… А те, кто завидуют, сами бы хоть раз женщинам на восьмое марта цветочек подарили…

Петухов замолчал, на мгновение сбитый с толку. Затем жадно обвел глазами комнату и, наткнувшись взглядом на Докучаеву, вцепился в нее.

– Я сразу сказал, что это халтура. Но разве меня слушают?

– Ваше предложение в два раза превышало смету, – кисло ответила та.