Ведьмина неделька

Ведьмина неделька
Ксения Биличук

Недобрая и незлая Шарлотта Тиниоак жила на окраине деревушки Литлиривер совсем одна. Она исправно исполняла обязанности ведьмы округи. Но даже подумать не могла, как все может перевернуться после единственной просьбы – приютить неожиданного и нежеланного гостя.

Ксения Биличук

Ведьмина неделька

Понедельник… наверное…

Шарлотта Тиниоак была совершенно непохожей на большинство представительниц своей профессии. Возможно, оттого она часто злилась и порой выпроваживала просителей с накопившимся раздражением на них, на себя и вообще на весь мир.

Ее аккуратное, бледное лицо без шрамов, угрей и даже расширенных пор обладало ровным, светлым тоном. Нос игриво вздернут, небесно-голубые миндалевидные глаза смотрят прямо, без прищура и нежелательного тика, а аккуратные скулы не похожи на острые пики, о которые можно резать бумагу. Что уж тогда говорить о волосах, от природы получивших не только светло-русый оттенок, но еще и принявшихся виться частыми, мелкими барашками, принципиально не признавая никаких границ и притеснений в свой адрес.

Шарлотта походила на очаровательную молодую девушку. Милую, достаточно миниатюрную для той, кому стукнуло двадцать пять лет. А главное совершенно нетипичную ни для этих мест, ни для рода ее занятий.

Но с чем ей, в отличие от внешности, повезло, так это с характером. Впрочем, его юной Тиниоак пришлось воспитывать с детства, чтобы хоть как-то походить на представительниц своего древнего и могучего рода, в котором каждая женщина (будто был кто-то еще) выделялась особым талантом становиться значимой фигурой на всю округу.

И несмотря на ее сильнейшее желание жить мирно, спокойно и максимально безлюдно, в этом ей характер никак не помогал. Что неудивительно – Шарлотта Тиниоак была ведьмой, а это накладывало безумное множество обязательств как в отношении поведения, так и в части внешнего вида. Отчего ей приходилось тратить часы на приведение себя в порядок каждое утро и следить за собой, порой даже когда никого не было рядом (на первый взгляд, конечно же).

А учитывая, что ковен принялся активно привлекать ее к работе и даже назначил для нее день дежурства, так она и вовсе отказывалась улыбаться. Даже себе в зеркале. Что ж тогда говорить о жителях близлежащей деревушки, из которой каждый понедельник к ней тянулась вереница, состоящая из крестьян, их детей и вечно жаждущих ответной любви красоток?

Шарлотта не была злой ведьмой, которой по душе наложение порчи на всю округу, мора на скот, норовящий полакомиться плодами огородика, расположенного на ее заднем дворе, или обетов безбрачия, бесплодия, а то и вечной старости на нерадивых просителей, считающих нормой прибегать к ней за помощью по любому случаю.

Не была она и доброй ведьмой. Не творила благо от души и по велению сердца. Не накладывала заклятья здоровья на всю деревню по осени и не хлопотала о каждом жителе, как о самом близком и дорогом человеке. Не торопилась помогать с урожаем, приплодом или просто хорошей погодой.

Шарлотта была обычной раздраженной ведьмой, которой надоели просьбы, нытье и вечные визиты с рассказами о жизни за пределами деревни и за лесом, который ей разрешалось покидать дальше, чем на пару десятков километров, только четыре раза в год и при особо выставленном положении небесных тел. Возможно этот факт больше всего ее и раздражал, делая жизнь мрачней, чем она была на самом деле.

А понедельники так и вовсе стали настоящим испытанием для юной представительницы древнейшего ведьмовского рода от моря на западе до моря на востоке.

Вот только в их немногочисленном ковене, где на каждую ведьму приходилось от двух до семи деревень, никто не собирался давать отпуск юной Тиниоак. Во-первых, под ее ответственность попадала только одна деревенька, рядом с которой и располагался дом потомственной ведьмы. Во-вторых, рук и умений на всех не хватало, чтобы дожидаться ее тридцатилетия и посвящения в ведьмы высшего порядка. В-третьих, раз уж из ее рода больше никого не осталось, то и отпираться бесполезно – все должны были помогать обычным людям, независимо от их любви, уважения или страха перед силами природы и их представительницами, облаченными в темно-серые или темно-синие наряды и остроконечные шляпы, которые были видны издалека.

Можно сказать, что Шарлотте весьма и весьма повезло – бабушка Грейтпайн отдала в ее ведение Литлиривер, в котором прежде ведьмовали ее мать, бабка, прабабка, и «сколько-то там еще пра» бабка. Благодаря этому Тиниоаков здесь если и не любили, то хотя бы относились к ним с трепетом и особой осторожностью. Правда старая Лидла Тиниоак разбаловала местных жителей своим вниманием и заботой, отчего временами старожилы по привычке шли в направлении крепкого двухэтажного домика независимо от того, какой с утра наступил день. Что не делало Шарлотту добрее.

Сегодня, судя по ее настроению, был именно понедельник. Она встала за час до рассвета, чтобы, не торопясь, облачиться в темно-синий, почти черный, сарафан, едва не волочащийся по земле, поверх такой же синей рубашки, сшитой еще ее бабушкой в пору затишья и большого вдохновения, а также одержать временную победу над непослушными вихрами, которым сегодня весь день придется провести под невысокой остроконечной шляпой (по мнению бабушки Грейтпайн до достойной уважения шляпы она еще не накопила знаний).

Едва первые лучи нагло полезли в окна второго этажа, юная ведьма спустилась вниз и поставила на небольшую плиту сковородку и чайник. В печи тут же затрещал огонь, а посуда стала постепенно раскаляться, готовая для жарки сытной яичницы «Из всего подряд» и варки крепкого травяного чая «Долгий, нудный день на ногах». На столе будто из ниоткуда появлялись корзина с остатками яиц, небольшой помидор, кусочек вяленой говядины, связка трав (без петрушки, розмарина и тимьяна в этом доме не обходилось ни одно блюдо из яиц), мешочек с засушенными листьями смородины, мяты, малины и ромашки (для крепких нервов). Все ловко резалось, разбивалось, перемешивалось, а после кипело и шкворчало, наполняя весь первый этаж головокружительным ароматом аппетитного ведьмовского завтрака.

За стол Шарлотта села в приподнятом настроении – большая кружка с чаем дымилась на расстоянии вытянутой руки, а перед собой она поставила внушительную тарелку, содержимым которой можно было легко досыта накормить трех подростков, вернувшихся домой за мгновение до рассвета. Ведьма аккуратно разложила приборы, повернула тарелку по часовой стрелке, выбирая, с какой стороны приступить к трапезе, бросила косой взгляд на дверь и принялась за еду, наслаждаясь последними мгновениями спокойствия на сегодня.

Когда в деревню пришел рассвет, юная Тиниоак уже прибралась на кухне и вытащила огромную, тяжелую книгу из тесной кладовой. Положила ее на стол, чтобы каждый проситель мог увидеть грозную, грубую обложку с непонятными письменами, глубоко врезанными в нее, и постарался, как можно скорее изложить детали дела, получить помощь, совет, лекарство, а после быстро убежать из странного дома, в котором никому и никогда не рады.

Больше приготовлений не последовало. Ведьма направилась к двери и открыла ее прежде, чем кулак добрался до деревянной поверхности и нарушил тишину, которую здесь так ценили.

– Ну? – сухо «приветствовала» она молодого парня, застывшего от удивления и теперь не имевшего понятия, куда девать занесенную руку.

Должно было случиться что-то действительно серьезное, чтобы Тимми Фэтни набрался смелости и пришел к «неправильной ведьме» за помощью.

В деревне к Шарлотте относились по-разному. Кто-то ругался с ней при каждой встрече, кто-то распускал совершенно обычные слухи, что она каждую ночь летает по округе голышом и проклинает детей, неспящих после заката, кто-то отводил глаза и находил неприличное число срочных дел, которые ждали по полгода, но теперь потребовали к себе внимания. В любом случае, ее это никак не задевало, а лишь раздражало, потому что несмотря на свои неприязнь, страх или сомнения, они все равно шли к ней, независимо от дня недели, сезона или суеверий. Простой люд быстро забывал все плохое, что сделал или наговорил, когда припирало.

Все Фэтни были из той породы, что лечились компрессами и мочой, а в порчу и заговоры просто не верили. Но это не мешало среднему из них (тому самому Тимми, что сейчас стоял на пороге) временами приходить к дому Тиниоак с мелкими просьбами или по поручению старших, которые все равно считали, что справляются со своими проблемами без привлечения ведьм.

– Ну? – стараясь не рычать и не закатывать глаза, повторила Шарлотта и осталась стоять в проеме, наполовину закрытом дверью от праздных глаз.

Невысокий, плотно сбитый деревенский парень захлопал длинными ресницами, пытаясь придать своим водянисто-голубым глазам более или менее осознанное выражение. Он опустил, наконец, руку, прихватив ее второй, будто собирая из двух кистей огромный кулак, неуверенно потоптался и все же растянул пухлые губы в извиняющейся улыбке:

– С добрым утром, мисси Лотта.

Ведьма мельком глянула на небо, где солнце уже без труда можно было разглядеть между веток, и кивнула. Ей хотелось поскорее избавиться от посетителя и пережить этот день без особой суеты или скандалов, которые порой приносят молодые девушки, пытаясь использовать Шарлотту в качестве судьи в любовных делах.

– Хороший денек намечается, – продолжил Тимми, натянуто улыбаясь и не зная с какой стороны подступиться к проблеме, которая привела его сюда. – Старшие сказали, что это лето станет самым теплым за последнее десятилетие и ягод будет много в лесу. Все успеют запастись и на зиму, и на продажу для города.

Юная Тиниоак вздохнула, сложила руки в замок и уточнила:

– Ты пришел к ведьме с прогнозами? Это твоя новая работа?

Тимми смущенно кашлянул, как-то странно притопнул и отрицательно мотнул головой, заводя руки за спину, будто желая прикрыть свой зад.

Тут-то Шарлотта все и поняла, ехидно усмехнулась и широко открыла дверь, впуская горе-просителя в просторную комнату с одним большим окном, где до нее принимала бабка, а до бабки все остальные ведьмы ее рода.

Молодой Фэтни быстро просеменил внутрь и застыл на пороге, будто оказался здесь впервые.

Ему явно было неудобно говорить о проблеме, которая привела его к ведьме. Но терпение и силы подходили к концу, требуя срочного решения. Оттого Тимми топтался на месте и пытался подобрать слова, чтобы, наконец, перейти к делу.

И пока он набирался смелости юная Тиниоак направилась к огромному столу, занимавшему существенную часть комнаты, жестом приказав своему посетителю сесть на стул.

– Благодарю, – Тимми подпрыгнул на месте и мелкими шажками засеменил к спасительной мебели.

– Ты знаешь правила, молодой Фэтни, – равнодушно произнесла Шарлотта и с грохотом откинула обложку ведьмовской книги, надеясь таким образом еще сильнее перепугать посетителя.

Ей и без слов было понятно, зачем к ней пришел этот простодушный и суеверный парень, который почему-то отбился от убеждений своих предков и верил в силу «неправильной ведьмы». Но чтобы избежать лишних усилий или не сделать дополнительное добро, юная Тиниоак переняла от своей бабки отличное правило – она ждала точную просьбу или рассказ, дающий выводы и понимание сути проблемы.

Тимми легко, едва заметно вздрогнул от удара обложки о стол, но тут же собрался и приступил к рассказу:

– Беда у меня, мисси Лотта, бегу и приседаю. Ноги уже болят от такого развлечения, – он немного помолчал, видимо ожидая взрыва смеха, но все же продолжил. – Да и живот болит. Сил нет, а легче не становится.

Шарлотта усмехнулась такому простому объяснению, провела пальцем по какой-то видимой только ей строчке в книге и уточнила:

– Разве это не работа тетки Линден? Мне казалось, что с подобными проблемами Фэтни ходят к травнице, а не к ведьме.

– Ох, мисси Лотта, не говорите мне про каргу Линден, это все она виновата, – Тимми невольно подпрыгнул и тут же уселся на руки. – Это она мне вчера дала средство для красоты и девичьего внимания. А ночью началось. Сначала забурлило, потом зашумело, потом загудело, а потом…

– И так понятно, что потом, – оборвала рассказ неудачливого ловеласа молодая ведьма и, едва сдерживая смех, отправилась на кухню, походя уточняя. – Что сказала эта проныра, когда продавала тебе настой?

– Что он уж точно мне поможет привлечь внимание Сизи Миллс. Но пить надо долго, чтобы эффект закрепить. А у меня совсем нет времени. Сизи собралась в город на ярмарку. Уже завтра, – юный Фэтни принялся говорить громче, чтобы ведьма не пропустила ни слова, но это давалось ему с трудом. – Вы же сами знаете, какие там красивые мужчины. И статные, и сильные, и высокие. Первый сорт. Меня ж даже в конец очереди не поставят, чтоб на Сизи поглядеть одним глазком и ей показаться. Вот я и не стал затягивать – выпил полбутыля сразу как вышел, а перед сном и остатки допил.

Шарлотта вздохнула от простой логики паренька, достала из кладовки корзину, сложила туда десяток груш, нож для их чистки, большую деревянную кружку, несколько мисок и доску. После чего сняла с плиты закипевший чайник и направилась обратно в комнату, где несчастный Фэтни все еще боролся с последствиями неправильно принятого отвара от местной травницы Пени Линден.

В ковене ее считали обманщицей и отказывались общаться с ней или даже говорить о ней за спиной. В крови травницы не было ни капли волшебства, ведьмовской силы или способностей. Но она обладала запредельной хитростью, а также неплохой смекалкой, благодаря которой научилась договариваться с местными торговцами и порой даже ведьмами, чтобы те продавали ей травы и ягоды, из которых потом варились эликсиры и сушились порошки. Их-то хитроумная Линден и сбывала местным, делая знающее лицо и выдавая мудрые инструкции, которые прежде получала при покупке ингредиентов.