Проект Эрешкигаль

– Нет, спасибо, – Андрей достал очередную сигарету, прикурил ее от костра и искоса глянул на мое занятие. – Что это?

– Будущий завтрак, – сосредоточенно счищая мусор, ответила я и предложила. – Можешь тогда воды принести, два котелка.

Расспрашивать о моей задумке боец не стал. Опыт прошлых дней доказал, что мне можно доверять, и парень решил не подвергать сомнениям очередное решение, чем кормить отряд. Или посчитал, что ничего другого им самим найти тут не удастся.

Докурив восьмую сигарету, он подхватил котелки и отправился прочь, ориентируясь на звук ручья, пробегавшего достаточно близко к поляне.

Вскоре послышались шлепки, плеск, звук наполняемой металлической посуды. И ни одного слова. Мне нравилось работать со сдержанным Андреем – ни вопросов, ни бесед. Только осторожное наблюдение на случай, если решу оставить их посреди ночного леса и уйду домой.

Губы непроизвольно растянулись в ехидной улыбке – а ведь могла бы вернуться домой. Оболтусы явно никогда никого не конвоировали. Или стали слишком мне доверять.

Впрочем, чего уж душой кривить? Никуда я не пойду, кроме как до точки высадки. Обещала же.

Парень поставил передо мной один из котелков, второй, не задавая вопросов, подвесил на перекладину над костром. Вернулся на свое место, коснувшись правым бедром автомата, будто так ему сразу станет спокойней посреди глухого леса.

Я ухмыльнулась, но расспрашивать или ехидничать не стала. У бойца есть свои причины для осторожности и скрытности. От меня ведь тоже не так уж и много услышали, несмотря на попытки завязать разговор.

Так в молчании мы и просидели, занятые своими мыслями и делами, пока за спиной не послышался звук молнии. Кто-то из бойцов открыл свою палатку и высунулся, чтобы оценить обстановку.

– Доброе утро, – сонно произнес Костик, громко зевнул и зашуршал тканью, выбираясь наружу. – Блин, что ж так холодно? Лето же еще!

– Не спи в трусах, не замерзнешь, – не оборачиваясь, ответила я и, домыв клубни, принялась выкапывать небольшую ямку под самым костром.

– Так в спальнике же, – только и заметил разведчик, но тут же перешел к сборам.

Ловко натянул первый слой, на него камуфляж, ноги нырнули в высокие военные ботинки, тут же зашнурованные сноровистыми к этому делу пальцами. Наконец, Костик окончил сборы и присоединился к нашей компании, оглядывая светлеющее небо:

– Рано встал.

– К рассвету, – коротко заметил Андрей и протянул соратнику пачку.

–Не, спасибо. До завтрака стараюсь не курить.

Темноволосый боец усмехнулся пояснению, но говорить ничего не стал. Только убрал пачку в нагрудный карман, отказав себе в удовольствии прикурить девятую.

К тому моменту, когда клубни отправились запекаться, а в кипящую воду нырнули ягоды и остатки чая, у костра собрались все.

Более медлительные Мишка и Пашка выползли из своих палаток раньше Витьки, чем сильно меня удивили. Тут же Андрей и Костик помогли Луншину выбраться на воздух. И двое мирных сразу организовали ему воду для умывания, лишь потом отправившись на ручей, чтобы привести в порядок себя.

Витька вышел из палатки уже одетым и весьма помятым. Видать дежурил до Андрея и не стал раздеваться, так и уснув в чем был. Он оглядел поляну, уже неплохо освещенную рассветным солнцем, молча кивнул всем, приветствуя отряд, и сел на бревно рядом с Костиком, изучая свежий бугорок у костра.

Из жалости к его состоянию я протянула ему кружку со свежим чаем:

– Идти сможешь?

– Куда?

– Ну, для начала хотя бы к ручью, чтобы умыться, – я не смогла сдержать грубую насмешку, хоть и обещала себе лишь минуту назад, не дразнить парня, заступившего в караул в самой середине ночи.

– Позже, – не обращая внимания на мой тон, ответил Витька и отхлебнул еще горячий чай так, будто это вода.

Все спокойно посмотрели на старшего из бойцов, понимающе кивнули и продолжили заниматься своими делами, ожидая дальнейших распоряжений от командира или меня.

Вскоре я выкопала клубни, которые должны были уже хорошо пропечься в костре, и выкатила их тонкой веточкой подальше, после чего поймала одной миской и принялась разламывать, как картофель, проверяя на готовность. Парни наблюдали за процессом, как завороженные, удивленно разглядывая угощение.

А когда каждый получил по собственному клубню в отдельной миске, так на меня и вовсе посыпались расспросы:

– А откуда картошка посреди леса?

– Мы же всю еще позавчера в супе съели.

– Это точно можно есть?

– Вдруг это какой-то ложный картофель.

Моего загадочного выражения лица хватило ненадолго. Но все же я успела поднять руку в затыкающем рты жесте, взять одну из половинок топинамбура и демонстративно откусить от нее приличного размера кусок.

Все замолкли, наблюдая, как их объект довольно жует завтрак, не решаясь приступать к своему.

– Можете подождать два часа, чтобы проверить помру ли я от «ложной картошки», а можете рискнуть и поесть сейчас, чтобы не пропустить приземление вашего воздушного транспорта, – я покачала головой, осуждая их знания дикой природы, и добавила. – Натуралисты-любители, блин.

Опешившие от моей смелости бойцы прекратили выражать свои сомнения и покосились на миски. На мое удивление, самым смелым оказался Мишка, который не мог отличить крапиву от полыни. Именно он поставил посуду себе на колени, разломил клубень, как это прежде сделала я, и, втянув аромат горячего топинамбура, сделал первый укус.

Все следили за вдумчивым жеванием дипломата, ожидая ответа. А Прокофьев совершенно спокойно продолжил есть, задав лишь один вопрос:

– У нас соль осталась?

Я рассмеялась его совершенно детскому поведению и нырнула в рюкзак, куда сложила последние пакетики со специями, нашла нужный и протянула ему.

А парень совершенно спокойно оглядел остальных членов отряда, потом их нетронутый завтрак и добавил:

– Если не будете, я заберу. Не гордый.

После подобной угрозы и другие решились на снятие пробы. Причем, каждый после первого укуса сначала изучал дымящийся клубень, потом переводил изумленный взгляд на меня. Но никто не выплюнул и не отдал свой завтрак соседу.

– Разобрались, наконец, – укоризненно покачав головой, заключила я и села напротив, приступив к поеданию орехов. Чуть прогорклых от хранения в нелучших условиях, но вполне съедобных, если больше нечего есть.

Когда все наелись, точнее доели все вплоть до кожуры и остатков моих орехов, отряд принялся слажено сворачивать лагерь. Пока бойцы разбирали палатки, а мирные убирали следы нашего здесь пребывания, Луншин тихо произнес:

– Спасибо.

Удивленная услышанным я обернулась к командиру и приподняла брови, но он не решился повторить громче, лишь одарив меня сдержанной улыбкой. Ладно, будем считать, что он сказал то, что сказал.

Я вернула на поляну свой рюкзак, убрала в него сеть-гамак, спальник, и толстовку, сменив ее на более удобную в походных условиях куртку. А после оглядела поляну. Следы нашего пребывания, конечно же, остались, но не столь явные, чтобы отругать нерадивых туристов. Потому я просто хлопнула в ладоши, привлекая внимание бойцов, и объявила:

– В установленный порядок становись!

Все понимающе кивнули, закинули за спину рюкзаки, помогли Луншину занять почетное место на носилках и встали по сторонам от него. Уставший, не выспавшийся, но немного взбодрившийся Витька закрыл странную колонну, оставив Абакан на боку.