Дар прощения

На третьей фотографии – ее выпускной в детском саду: на ней костюм солнца – огромный желтый круг с лучами вокруг ее маленького тельца. Рыжая прядь выбилась из-под костюма и ниспадает на лицо, усыпанное веснушками. Она не улыбается, потому что не особо довольна своим костюмом и ролью в театральной сценке.

Следующий снимок – Анна лежит на ярко-зеленой газонной траве, на глазах у нее очки с толстой оправой в форме сердец, а в руке – розовый чупа чупс.

Затем – фото на море, сделанное ранним утром, когда вода кристально голубая, а небо абсолютно безоблачное. Рыжие волосы намокли и небрежно лежат на плечах.

И крайняя фотография – выпускной вечер в школе. На ней синее платье, а в волосах – венок из искусственных орхидей. Анна держит в руках аттестат и широко улыбается, ее глаза слегка прищурены из-за слепящего солнца.

Подруга так и не успела сделать для родителей снимок в фиолетовом цвете.

Держа в руках ее мертвое тело, я думала лишь об этих фотографиях. Казалось бы, что такого особенного в этом элементе декора, но они передавали весь пройденный ей путь. Это линия ее жизни со всеми радостями и печалями, и она закончилась на игре, на которой Анна оказалась по моей вине.

Когда у меня перед глазами всплыла картина подруги, лежащей в фиолетовом гробу, я начала задыхаться. Не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Казалось, что грудная клетка вот-вот взорвется. Чувствовалась не просто тревога – я ощущала беспощадный и опустошающий нутро страх. Из-за онемевших конечностей, мне не удавалось пошевелиться, не получалось даже приподняться. Продолжая задыхаться, я упала на спину, в ушах пульсировало бешеное сердцебиение.

Я понадеялась, что умираю. И на долю секунды испытала облегчение, что все кончено.

Но умереть мне не дали.

В кабине появился охранник со шприцем в руке. Я видела, как блестит приближающаяся ко мне игла и как она проникает под кожу. Неизвестная жидкость разливалась по телу, пока меня несли обратно. Будто специально охранник грубо бросил мое обмякшее тело на пол игровой кабины. Я с грохотом приземлилась на спину и к невыносимой эмоциональной боли добавилась еще и физическая.

Когда человек получает серьезную рану, у него зачастую случается шок. И, если вовремя не оказать помощь, он умрет. Тогда я испытывала нечто похожее. Каждый новый вдох сопровождался невыносимой болью, а каждая последующая минута становилась тяжелее предыдущей.

Спустя какое-то время мне удалось приподняться, но голова беспомощно свисала над коленями. Я хорошо помню, что не плакала. Никто не плачет, когда у него шок.

7 глава

Я напрягаюсь, когда в допросную возвращается следователь. Для меня он, его младший помощник и детектив – люди без имени. Не знаю, замечают ли они, сколь велика моя к ним неприязнь. Как и не знаю, волнует ли их это вообще.

Тогда, два с половиной года назад, полицейские пришли за мной ровно через полтора часа после выписки из лечебницы.

– Вы не можете ее забрать, она только вернулась! – кричала навзрыд мама, преграждая им путь ко мне, стоящей в другой комнате.

– Все нормально, мам. Мы же знали, что рано или поздно они придут.

Она обернулась и бросила на меня умоляющий взгляд. На щеках у нее образовались следы от потекшей туши, а в глазах стояла необъятная печаль. Думаю, будь она горой, в тот момент с нее бы сошел настоящий оползень.

– Она ни в чем не виновата, разве вы не понимаете? – орал отец, которого держали сразу несколько полицейских.

– Еще увидимся, – пообещала я им и добровольно вышла навстречу своей судьбе.

Помню мамино нежное прикосновение, а затем меня схватили чужие, с огрубевшей кожей, руки. С тех рук все и началось: нескончаемые расспросы, тюремное заключение, встречи с адвокатами и невыносимо долгие судебные разбирательства.

Я никогда не забуду свой самый первый допрос.

– Вы убийца, Аделина? – спросил следователь, который вел это дело в самом начале.

– Что?

– Вы считаете себя убийцей?

– А какой-то убийца считает?

– Вы не ответили.

– Нет, я не считаю себя убийцей.

– Но разве не вы убили семерых человек?

– Я этого не помню.

– То есть, вы не отдавали отчет своим действиям?

– Как это?

– Вы не понимали, что делаете, когда убивали других людей? – он продолжал напирать, словно ожидая услышать мое чистосердечное признание.

– Я не помню, что кого-то убила.

– Вы не пытались сбежать?

– Нет.

– А кто-то другой пытался?

– Да.

– И что с ним случилось?

– Его застрелили, – вспомнив раздавшийся в тот момент выстрел, я зажмурилась.

– Вам стало лучше после лечения в психиатрической клинике?

– Я вышла из нее меньше трех часов назад. Трудно сказать, стало ли мне легче.

– Но сейчас вы находитесь в здравом сознании и светлой памяти, так сказать?

– Наверное, да. Откуда мне знать, я же не психиатр.

– Но вы врач, не так ли?

– Все верно. Я – хирург.

– Это объясняет точность, с которой вы убивали этих людей.

Он разложил передо мной снимки погибших участников игры.

– Точность? – удивилась я.

– Да. Все эти люди погибли от ножевого ранения в область печени. Специалист сообщил, что их смерть наступила из-за повреждения крупных артерий печени. В результате такой травмы человек умирает в течение десяти минут из-за обильного кровотечения. Вам это известно?