Мир и война в жизни нашей семьи

– Ничего, ничего, ребятки. Вы, небось, устали и намерзлись. Вон ведь сколько отмахали. Небось, руки, ноги гудят. Я бы и двух шагов на ваших лыжах не прошла, а тут сами идут да еще лыжи с палками тащат.

– Э! Тетя Дунь! Не мы лыжи-то тащим, а они нас.

– Коля! А может выпьете немножко с морозу-то да с устатку? Небось, уж выпиваете?

– Да нет, теть Дунь, мы не пьем. Если родители узнают, то что будет?

– Ну хорошо, что родителей боитесь. А самим-то хочется!

– Да нет, теть Дунь, еще успеем, когда подрастем.

– Чего ж подрастать, вы уж большие. Небось, в армию скоро. Сколько вам лет?

– Мне 17, Егору – 18, а всех старше Володя, ему уже 19 лет.

– Это хорошо, что вы не пьете, а то вот у нас недавно у соседа мальчишка, ему еще и 17 лет нет, на свадьбе (сестра его выходила замуж) напился и начал что-то кричать. А это его мужики на смех подпоили. Ему уж отец дал такую трепку и запер в чулан. Он, наверное, целых полчаса из чулана кричал: «Прости, папаня, больше не буду». А потом заснул и всё гулянье проспал. Правильно делаете, ребята, не спешите. Вот отслужите в армии, тогда и выпьете. Ну, может быть, немножко, если уж захочется, выпьете, когда вас будут провожать в армию. Ну, значит, «Рыковку» пить не будете. Рыковка-то – это ведь молоко от бешеной коровки. Я лучше сейчас подам вам молочка от Зорьки.

И вот тетя Дуня принесла на стол большую сковороду поджаренной подрумяненной картошки и большую крынку горячего из печки молока.

– Ой, тетя Дунь, да куда это, так много-то всего.

Хотя мы отказывались для приличия. Но постепенно осмелели и незаметно умели всю сковороду картошки и выпили по две чашки горячего топленого молока. Не забываем при этом и огурцы, и капусту, и, само собой разумеется, хлеб.

И после всего этого выпили еще по две чашки чаю. Тетя Дуня и сама ела, но, конечно, не с таким аппетитом, как мы. И всё время не переставая говорила и говорила.

Всё узнала о нас. Рассказала также и нам все новости о Палицах и ее жителях. Разговор был непринужденный, откровенный. Она с нами разговаривала, как будто со своими детьми. И получилось так, что и мы с ней также открыто говорили – не только как с матерью, а как будто с закадычным другом нашей компании.

Да! Забыл я еще сказать, что, войдя в дом и увидев, что в комнатах очень чисто, и боясь наследить, мы тут же сняли валенки и портянки и некоторое время стояли у двери разутые. Тетя Дуня, увидев, что мы стоим разутые, стала ругаться:

– Что вы, что вы? Проходили бы в обувке, я еще пол-то сегодня не мыла, к вечеру буду только мыть. Ну ладно, я сейчас.

И тут же пошла на кухню и принесла нам целый ворох шерстяных теплых, наверное, из печурки, носков. Мы надели носки и сразу почувствовали тепло в ногах и хорошее настроение.

Поели мы с удовольствием и, как говорят, досыта, по горло. Посидели не менее часа. Отдохнули хорошо. Поблагодарили мы тетю Дуню самым сердечным образом и решили вылезать из-за стола. Хозяйка нас просит еще поесть, обижается, что мало поели.

– Я ведь сейчас и щей вам могу еще дать, наверное, уже упрели.

– Тетя Дуня! Мы и так еле вылезаем, а если ты будешь всё из печи нести, то нам из-за стола и совсем не вылезти. Большое спасибо, тетя Дуня. Ты нас накормила, как мать родная!

– Ну что вы, разве это кормежка?! Вот если бы я загодя знала, что вы заедете ко мне, тогда бы уж, конечно, чего-нибудь приготовила бы, а то что ж, картошка да молоко, от этого не уедешь далеко.

– Теперь доедем далеко.

Взглянув на тикающие ходики, Володя стал нас торопить:

– Друзья, смотрите, уже второй час, нам надо торопиться, а то сегодня до Воскресенска не дойдем.

Еще раз поблагодарив, мы устремились к двери. Сапог нет.

– Я сейчас, – и тетя Дуня несет нам валенки и портянки.

Оказывается, пока мы сидели за столом, наши валенки грелись на печи, а портянки и варежки – в печурке. Да, хорошо мы отдохнули: и поели, и отогрелись.

Тетя Дуня предлагала нам на дорогу яиц, хлеба, мы отказались. Она звала нас заезжать на обратном пути. Мы сказали, что обратно поедем поездом. Николай просил тетю Дуни передать привет всем семейным тети Дуни и приглашал ее к себе в гости.

Ветер утих. Мы отогрелись, усталость прошла. Мы быстро покатились под гору. Лыжи скользят хорошо. Но морозец не ослаб. Морозец бодрит. Идем быстро. Дорога меняется. Спуски с гор сменяются длинными подъемами. Идем быстро не менее часа. Понемножку начинает смеркаться. После длинного подъема мы остановились передохнуть. Немного отдохнув, тронулись в дальнейший путь. Стали поторапливаться. Запас талицкого тепла истощился, но теперь уже тепло шло изнутри, и это тепло, выходя наружу, проявлялось в виде инея на спинах.

После Талиц мы пошли опять быстро, затем через час быстрой езды стали уставать и стали при подъемах на пригорки всё чаще и чаще останавливаться. Устаем. На остановках долго не задерживаемся, не более 1–2 минут. Ветер продувает насквозь. Вот проехали какую-то деревню. Вдали показались огоньки. Повстречавшийся возница с дровами сказал, что это Воскресенск впереди.

Вдали видим очертания какой-то колокольни. Начинаем жать. Но ноги устали, и руки тоже еле поднимают палки. Идем всё медленнее и медленнее. Видно, как от впереди идущего валит пар. Появляются сосульки на бровях и из-под носа. Устали. Очень устали. Но воодушевляют впереди сверкающие огоньки и надежда, что вот-вот доберемся до тепла.

Вошли на окраину Воскресенска. У женщины, идущей с ведрами на коромысле, спросили, далеко ли до чайной. Ответила, что порядочно.

И вот мы у чайной. Не стали узнавать, где лучше, где хуже. Подъехали к крыльцу. Сняли лыжи, отряхнулись. Поднялись. Вошли. Поставили при входе у двери лыжи и палки. В чайной светло, горят две тридцатилинейные молнии. Наверное, лампы недавно только зажгли. Стекла на них чистые, еще не закопченные. В чайной что-то около 10 столов. За тремя столами, стоящими у окон, сидят посетители. За одним четыре мужика о чём-то громко разговаривают. Чувствуется, что уже порядочно выпили. Мы сели за стол подальше от двери. Поближе к кухне. Сразу почувствовали тепло. Сняли шапки, варежки, расстегнули пиджаки. Подошел половой, вынул из-за пояса полотенце, обмахнул стол и спросил: «Чего изволите?» Мы сразу, не сговариваясь, все трое сказали: «Чаю! Чаю! Чаю!»

– А кушать что будете?

– Давай чаю, а потом посмотрим. Ну давай пока баранок фунта два!..

И вот несет нам половой на подносе большой чайник с кипятком. Маленький с заваркой и три стакана с блюдцами, розетки с сахаром, щипчики для колки сахара и полную тарелку баранок.

Мы немедленно налили чаю. Попытались пить чай из стаканов, хотели показать себя причастными к образованным людям, но ничего не получилось: пить хотелось, а держать горячий стакан невозможно. И мы все стали пить чай, как и все, не привередничая, из блюдечек, с сахаром вприкуску, а чтобы было не так горячо, закусывали баранками.

Утолили жажду, выпив из блюдечек по два стакана чаю. И не заметили, как опустошили и тарелку с баранками, и чайник с кипятком. Лишь только в розетке оставалось немного сахара.

Мы немного отогрелись. Огляделись. Я пошел посмотреть, что есть в буфете. Выпив по два стакана чаю, мы не напились, а лишь только утолили жажду. Запомнил я на всю жизнь, что в то время нам так хотелось пить, что мы еще три раза стучали по стаканам, подзывая полового, чтобы заказать кипятка. Он трижды приносил нам большой чайник с кипятком. В общей сложности мы за то время выпили по 8 (восемь) стаканов чаю.

Лыжный пробег. После нашего похода увлечение лыжами пошло на спад, и лишь только когда стал учиться в институте, вспомнил я опять свои лыжные увлечения.

В институте были часы физкультуры. Мы часто группой выезжали в Сокольники, где была лыжная станция и выдавали лыжи на прокат.

В 1934 г. в Москве были организованы межвузовские соревнования по биатлону. Мы с Кабановым записались в институтскую команду лыжников. Для лучшей подготовки к соревнованиям членам команды выделили дополнительные талоны в столовую на усиленное питание.

С нами в выходные дни проводились дополнительные вылазки в дом отдыха в подмосковном Звенигороде, где каждый день регулярно не менее 4-х часов занимались ходьбой на лыжах и стрельбой из мелкокалиберной винтовки.

В доме отдыха мы, конечно, не поправились, но физически окрепли. Большую часть времени мы проводили на воздухе. Соревнования проводились в марте месяце. В них участвовали команды из 20-ти московских вузов. В каждой команде по 20 человек.

День соревнований выдался теплый. Старт был в Измайловском парке. Трасса проходила частично лесом, но большей частью открытым полем. Участники команды имели форменные костюмы, шаровары и куртки. Лыжи у каждого были подогнаны заранее. Крепления надежные. Пробег пришлось совершать с боевой винтовкой за спиной.

Пробег начался. Выехали бодро. На старте у всех силы свежие. Настроение веселое. Идем лесом, лыжня хорошая. Каждая команда со старта выпускается с интервалом. Нас предупредили, что зачет по времени будет по последнему участнику команды, с учетом результатов стрельбы всей команды. Задача поставлена: всем дойти как можно быстрее до финиша и хорошо отстреляться. По лесу идем быстро, без задержки. Выехали из леса. Полем лыжня немного хуже. Команда заметно растянулась. Впереди шел самый быстрый лыжник, замыкал команду самый сильный Трегубов. Прошли что-то около половины трассы. Солнце начинает пригревать. На лыжне появляются лужицы. Идти тяжело. За спиной всё время ерзает винтовка, хотя, кажется, привязана она крепко. Становится жарко. Появляется пот на лице. Я шел всё время в середине нашей колонны.

На лыжне под водой лед, и местами появляется голая земля. По земле лыжи не скользят, приходится бежать, что тяжело. Колонна всё больше и больше растягивается. Некоторые лыжники темпа не выдерживают, их обгоняют. Но команда должна прийти к финишу вся. Надо подтягивать отстающих. Старший по команде, самый сильный, всё время следит и часто перемещается, ждет отстающих и всячески их подбадривает. Один из отстающих совсем выдыхается и, несмотря на подбадривания, еле тащится. Видно, что человек выбивается из сил. Старший помогает ему снять винтовку. Он его толкает и говорит: «Иди быстрее без винтовки, догоняй своих». А сам с двумя винтовками всё же перегоняет отстающих и передает винтовку впереди идущему, приказывая тем, кто может, попеременно идти с двумя винтовками. Без винтовки, конечно, идти намного легче, и отстающий вырывается в середину. Командир всё время следит, чтобы не было отстающих, и каждый раз, если видит, что кто-то совсем выдыхается, освобождал его от винтовки, и команда подтягивалась. Пока все участники нашей команды на виду командира. Отставших нет.

Интервал между выходом команд со старта был небольшой, и на трассе команды уже стали перемешиваться. Наш командир всё время был в хвосте своей команды. Надо сознаться, что я кому-либо помогать не смог. Сам тоже шел с большим трудом, но старался не попасть в хвост. Очень боялся этого и тянулся изо всех сил, стараясь не показывать, что выдыхаюсь, а иногда даже покрикивал впереди идущему: «Давай, давай!» Но этими погонялками я подогревал больше самого себя.

А солнце печет. Идем по лужам, перчатки у всех сняты. Пот льет. Командир наш всё время покрикивает: «Давай! Давай! Подтянись! Не отставай!»

В моменты наибольшей усталости мы подкрепляемся кусочками сахара, который каждый получил перед стартом. Надо сказать, что сахар в известной мере на какой-то миг снижал усталость.