Дубликат. Побег из клетки обмана

– Капсула значит? – протянула я, медленно осматривая выемку.

– Да. Начнем? – проговорила она с печалью. И я кивнула в надежде, на то, что две минуты прошли.

***

Мне казалось, что ничего не происходит. Мои глаза отказывались закрываться, и спать мне не хотелось вовсе. Дико мучила жажда. Кажется, в мое горло влили раскаленное железо.

– Воды, – мой голос хриплый и тихий, – я хочу пить.

– Телла? – голос Лис, звук льющейся воды в стакан резал слух. – Держи.

Ее голос сиплый, простудилась? Бабушка ей всегда говорила, «Никогда не говори никогда, накаркаешь». И вот случилось, заболела, добегалась в тонкой куртенке в такую холодную и зябкую весеннюю погоду. А ведь она была уверенна, что иммунитет у нее отменный. Ха. Я выпила еще стакан, так и не разомкнув веки. Надо же, я все-таки заснула. А зачем я должна была спать?

Резко открыла глаза, вскарабкалась на плоскую подушку кушетки и ударилась головой о выемку. Весь утренний ужас накрыл меня свежей волной. Мне четырнадцать, тест на совместимость, изменения в законе, обручение, несчастные полгода, лаборатория, капсула, Лис, Йорин. Лис? Лис…Боже, что с ней, так она плачет?

– Он обидел тебя? Лис? Что сделал тебе, этот чертов Фестон?

Я схватилась слабыми пальцами за ее ладонь, она слезно выдохнула. Тетя никогда не плакала. Ни в день своего четырнадцатилетия, ни когда Томас выпал, одним больший камнем тянущим ее жизнь ко дну, в ее список. Ни когда умер дедушка Элер.

Я попыталась встать, но Лис меня остановила.

– Рано, тебе еще нельзя вставать. Ты пока не окрепла. – Она шмыгнула носом. – Он позволил. Позволил самой наблюдать за происходящим. Все действительно систематизировано до такой степени, что этому главному «хренетику» там даже можно не присутствовать. Прости, Телла…

– Что значит прости? Я не понимаю, чем ты так расстроена?

Паника безжалостно пыталась пробиться ко мне, искала лазейку, но я держалась. Я обещала себе быть сильной. Не показывать свою слабость, скрывать эмоции и не выть как собачонка.

– Лис, хуже Томаса никого быть не может, поэтому подбери сопли и выкладывай кто этот урод.

Она опустила глаза, глубоко вздохнула и потянулась к моему левому запястью. Я напрягла зрение, пытаясь прочитать на блеклой метке – будущей брачной печати – имя. Мозг тут же отказывался это воспринимать. Меня обручили. Лучше бы я умерла. Потому, что мой будущий муж Фестон, Томас Фестон.

2. Забыть и вспомнить

Не знаю, сколько времени я пролежала в прострации. Мой мозг просто перестал функционировать. Мысли упорно отказывались лезть в голову и осознавать реальность.

Когда действие лекарств закончилось, я все еще лежала на капсульной кушетке. О! Теперь она еще больше напоминает жертвенный камень.

Тетя больше не плакала, она стояла у моих ног словно статуя, ее покрасневшие глаза смотрели сквозь меня. Отец несколько раз норовил войти в кабинет, но кто-то постоянно его одергивал. Думаю, результаты теста его не разочаровали.

Через какое-то время приехала мама. Она осторожно вошла в лабораторию и как то спешно присела на край кушетки.

– Я не хотела этого, Телла. Правда. Когда я узнала о результатах, мне показалось, что это убило меня.

Она старательно изображала сочувствие, но блеск ее зеленых глаз говорил обратное.

– Это убило МЕНЯ, мама. Меня! Убило всю любовь, трепетность, нежность, – мой голос был хриплым, но твердым, – вы обручили меня с психом, которого избегала Лис десять лет. Хотите знать, что будет дальше? Это же очевидно. Он отыграется на мне за долгие годы ожидания.

–Телла…

– Не хочу мама, не говори. Можно подумать, ты недовольна результатом! – Она хотела было возразить, но я остановила ее. – Оставьте меня одну, пожалуйста, мне это нужно…

– Конечно, – мама коснулась плеча Лис, та вздрогнула, вышла из оцепенения и нехотя последовала за ней.

Томас Фестон. Как вообще такое возможно?!

О нем говорят как об отважном парне, его уважает Совет, многие из общины не стыдясь, выражают свое восхищение. Не без оснований.

Он – искатель. Том, больше всех знает о территории за общиной. Его одиночные вылазки удивляют людей, пугают и настораживают. Но он не в порядке, у него явно, что-то с головой. Любой здравомыслящий человек не сунется туда один.

Он уходит за полночь, и возвращается к обеду. Грязный и растрепанный, напивается, гуляет по общине, кричит как ненормальный, или смеется. Когда ноги, наконец, приводят его домой, он спит до вечерних сумерек, потом идет в наш небольшой бар, вновь пьет, развлекается и после полуночи отправляется на вылазку. Снова. Его режим дня знает каждый в общине, сам того не желая.

Однажды возвращаясь из школы, я увидела нечто ужасное. Томас пинал собаку нашего соседа с такой агрессией, словно несчастная представляла собой опасность. Я знала мистера Лапочку, это имя ему дала Майя. Мы жили по соседству, учились в одном классе, поэтому часто ходили в гости друг другу и постоянно играли с собакой. Абсолютно спокойный пес. Игривый. А тут… Дворняжка со сломанной челюстью задыхалась и хрипло скулила, выпуская из носа пузырьки с кровью.

Я завизжала, кто-то подхватил, Майя, которая пропустила сегодня школу из-за перелома и кричала из окна как ненормальная, мы орали так громко, что он пришел в себя, поднял злые синие глаза сначала на меня, потом на второй этаж дома, где в окно кричала Майя и ушел. Просто развернулся и ушел, допивая остаток алкоголя из бутылки.

Я быстро скинула рюкзак и побежала к подруге. Но Ирис сказала, что ее дочь спит, и попросила зайти позже. И вообще если бы я не потащила ее в выходные кататься на роликах, она бы не сломала ногу. Я виновато кивнула, хотела спросить про мистера Лапочку, но она закрыла перед моим носом дверь, не дав произнести ни слова.

Мне так и не удалось зайти к Майе в тот вечер. Да и потом я не пыталась рассказать увиденное кому либо.

Утром стало известно, что её брата – Трика, загрызли волки. Он, как и Том, был искателем. Групповая вылазка обычно состоит из десяти человек, двое погибли, еще трое оказались в тяжелом состоянии, на остальных незначительные раны, на всех, кроме Фестона.

Меня охватил озноб от воспоминаний.

Фестон младший, несмотря на то, что он профессионал в своем деле – бездушный, и злобный, неконтролируемый псих, неуязвимое чудовище в облике человека.

Лис и вовсе называла его кровожадным убийцей, уж не знаю, что ее подтолкнуло к подобному сравнению, но похоже все это не без оснований.

Девушки из его списка, все у кого была возможность, предпочли мужей сразу после теста. Одни выходили замуж в четырнадцать, другие ждали своих кандидатов в страхе и молились, чтобы он не отказался от Варт.

Как-то раз Томас мне приснился. Грязный, злой и пьяный, он ворвался к нам в дом, прошлепал громкими шагами в столовую и начал орать как ненормальный, что получит Лис любой ценой, потому, что он победитель. Он бог Зовра и наш герой. Я выбежала вниз и у подножия лестницы оступилась и почти уже упала, когда он схватил меня за пижаму не давая упасть и навис надо мной.

– Где она? – прорычал он.

– От тебя пахнет.

– Бесстрашная значит?

Синие глаза сначала расширились от удивления, а потом почернели от гнева.

– Это сон, – промямлила я, – и у тебя волосы снова в грязи.

– Алкоголь и кровь, пищалка. О какой грязи ты говоришь?

Он отпустил пижаму, и я все-таки шлепнулась на копчик.

Утром я проснулась с огромным синяком на пятой точке. Мама сказала, я так брыкалась во сне, что свалилась с кровати.

Я засмеялась. В течение шести месяцев нам поставят печати брака и моя жизнь превратиться в ад. Жена Томаса Фестона. Ну, уж нет, ни за что.