Дубликат. Побег из клетки обмана

Я встала, медленно подошла к полкам с лекарствами. Живой он меня не получит.

Йорин вводила мне лекарства из ампул. Откуда она их брала?

Я рассеянным взглядом начала блуждать по полкам. Нет. Не вижу. Где же они?! Время ограничено, ну же соберись! Стеклянные пузырьки, пластиковые флакончики разных размеров, таблетки в блистере, все не то. ГДЕ?! Я уже было отчаялась, когда увидела заветные ампулы. Значит, доза двух ампул не смертельна. Вряд ли я смогу попасть в вену самостоятельно, поэтому просто выпью все, что есть.

Попыталась сломать – безрезультатно. Да что со мной не так?! Пилка! Точно! Она чем-то немного спилила горловину.

– Нет! Нет! Нет! Нет!

Я заметалась по лаборатории, как ужаленная. Где эта чертова штука? Время. Бросив ампулы на кушетку, схватила какие-то таблетки в пузырьке. Нужно их сжевать, чтобы наверняка. Но положив их в рот, я поняла, что даже проглотить их практически невозможно, рот просто горел огнем, который разливался по глотке, в желудок. Запила прямо из кувшина. Не помогло. Кажется, я умру не во сне, а от того, что расплавятся мои органы.

Теряя всякое желание умирать, я уперлась взглядом в стоящий в углу холодильник. Странно, я была уверена, что в лаборатории есть небольшая столовая. Открыла, вместо продуктов там обнаружились очередные склянки с лекарствами, шприцы с жидкостью и новая порция злосчастных ампул. Уже потеряв надежду на везение, аккуратно надавила на горлышко и оно откололось. Я начала судорожно хватать ампулы и заливать их в горящий рот.

Довольно. Больше не смогу.

На непослушных ногах поплелась к кушетке и упала без чувств.

4 апреля 68г.

Жарко. Каждый вдох дается с большим трудом. Челюсть словно пробита металлической спицей, в горле все еще неистово жжет, а виски просто разрывает, от этого создается ощущение, что моя голова приняла квадратную форму. Хорошо бы ее поднять, но, кажется, она еще и окаменела.

Острая боль во всем теле не дает сосредоточиться на дыхании. Жива? Мертва? Не понятно. Кругом темень. Слышу только бесконечное шарканье чьих-то ног.

Постаралась открыть рот, тщетно. Видимо он онемел. Или я все-таки умерла и это мой личный ад. Щелчок, шевеление воздуха, тишина. Пытаюсь открыть глаза, шевельнуть рукой, но кроме боли, ничего…

– Телла, прости меня. Это все моя вина. Если бы я дала согласие на печать с Фестоном, всего этого могло и не случится. Прошу, возвращайся… Прошу… – уставший и потускневший голос Лис проглотила тишина.

– Бесовка, соскучилась? – голос пьяный и самодовольный.

Что он здесь забыл? Я почувствовала, как воздух внезапно наэлектризовался.

Проваливай, проваливай! Мне хотелось кричать, но даже будучи в сознании вряд ли я смогла бы проронить хоть слово. Или смогла? Хочется верить, что да.

– Ты должен запечатлеться со мной…

Что? Что ты несешь, Лис?! Какого черта?!

– Ты снова просишь?

Он засмеялся. Какой у него дикий смех. Совсем не человеческий. Тихие шаги приблизились, и я уже представила как он навис над ней, высокий, грязный и пьяный, с мерзкой ухмылкой, синими глазами, чернеющими от злости и растрепанными пепельными волосами.

– Попроси еще, мне это так нравится.

– Прекрати.

Тетя была не в состоянии злиться, когда она последний раз спала?

– Хорошо.

Шаги двинулись в сторону, видимо он уходил. Дыхание Лис участилось, она медленно выдохнула.

– Пожалуйста, Том. Умоляю тебя. Она еще ребенок. Прошу, разорви помолвку, я уже говорила, что готова стать твоей! Пожалуйста… Пожалуйста… Даю слово, я буду тебе хорошей женой, мы можем это сделать сегодня, завтра, когда ты пожелаешь, только пожалуйста….

– Хорошо, – снова произнес он перебивая.

– Ты согласен? – не могла поверить тетя.

– Да, даю слово, я запечатлюсь с тобой, бесовка, – надменно произнес он, потом послышалось бульканье в бутылке и тихий щелчок замка, – если девчонка умрет.

26 апреля 68г.

Медленно открыла глаза – темно и тихо. Где я? С трудом вспомнила последние события, хотя предпочтительнее все забыть.

Судя по всему, нахожусь в больничном крыле. Значит, не умерла, не получилось, просто ослепла и оглохла.

– Я был уверен, что ты не выкарабкаешься, пищалка, – резкий голос нарушил тишину.

– Я… все-таки… не оглохла! Что ты… здесь делаешь?

Мой голос скрипел как старые ржавые петли нашего сарайчика, дышать тяжело, глазницы горят как прожженные. Мне не следовало открывать рта, потому, что кажется, даже движения губ причиняют мне боль. Но, почему же я не испытываю страха? Рядом Фестон, в этом не сомневаюсь, он вновь пьяный и злой, а я его не боюсь! Видимо меня чем-то изрядно накачали, другого объяснения нет.

– Тебе не повезло, глупая девчонка, мать положила скарификатор в карман медхалата, – смех, видимо этому больному придурку, нравится свой хохот. – Выпей ты жидкость из ампул, что скинула на кушетку – умерла. Но вопреки всем твоим действиям, ты жива! И я все-таки обручен с Варт. Пусть не с Лис. Но знаешь, так даже лучше, совсем юное тело, такое маленькое и хрупкое. И я даже рад, что ты не оглохла. Потому, что, пищалка, ты будешь слышать мой голос каждый день, видеть мое лицо…

– Не обольщайся, на слепоту… я… все еще… рассчитываю, – вставила не выдержав.

Я услышала, как он вскочил, кресло на колесиках отъехало и ударилось о стену, щелкая выключатель. Люминесцентные лампы затрещали и включились. Яркий свет выжигал глаза.

Фестон словно подлетел, схватил меня левой рукой за волосы и потащил к зеркалу, которое висело напротив койки. Непослушные ноги согнулись в коленях, и ему пришлось волочь меня по холодному кафелю.

– Пусти…пусти меня урод! Пусти! – я вопила сквозь боль и слезы, пытаясь отцепить его руку от своего затылка, но, кажется, это его только забавляло.

– О, ты еще не видела уродов, пищалка, – он швырнул бутылку, освобождая правую руку, подхватил меня за талию и ткнул лицом в зеркало, – мы с тобой будем прекрасной парой, девчонка. Смирись и возрадуйся.

Сопротивляться не было сил. Я повисла на его руках и попыталась сфокусироваться на отражении. Мои глаза слезились от света, боли и беспомощности, волосы на затылке были туго натянуты, подбородок поднят так высоко, насколько это возможно. Проморгалась, слезы побежали по щекам позволяя видеть, и я впилась взглядом в отражение. Он был выше меня на голову. Отросшие пепельные волосы падали на синие глаза, которые поглощала чернота безумной ярости. Том склонил голову, провел носом по моей щеке, и его пьяное дыхание обожгло мою шею.

– Ты… мерзок, – прошептали мои бледные, сухие губы.

– Постарайся не выражать отвращение так явно, – прошипел он и вышвырнул меня на пол.

В ладони впились осколки разбитой бутылки. Я зло подняла на него свои глаза, жаль, нет сил подняться, иначе я бы вонзила стекла в это самодовольное лицо.

– Жалкая, даже не мечтай, – его щека дернулась, приподнимая уголок губ, он усмехнулся и ушел.

***

Как по команде дверь отворилась, и в комнату влетели родные. Мама и Лис, причитая, помогли мне улечься в постель. Отец улыбался как безумный, скорее от того, что его подношение уцелело, и его репутации теперь ничего не угрожает. Бабуля подкатила кресло к моей постели, села и монотонно пробубнила:

– Девочка поранилась, Ростан, позови доктора. И санитарку. Мальчик, так волновался за тебя, приходил каждый день. Видимо выронил бутылку от твоего неожиданного пробуждения. Ты ему приглянулась, это заметно.