Смешное отражение

– Терпела раньше, а сейчас уже не можешь, когда пришёл новый мужик?! – Рычал он, словно разъярённое животное. Глаза его сузились, налились кровью, лицо перекосилось. Он яростно мял меня ручищами, прижимая к себе:

– Не отдам тебя ему, слышишь, не отдам! – Кричал он уже в бешенстве!

– Оставьте меня, я буду звать на помощь! – Завопила я в боязни!

Тогда он стал грозить мне, что расскажет всё новому врачу о наших отношениях. Я была готова и к этому:

– Поступайте, как хотите, всё равно меня не удержите. Не позволю портить мне жизнь ни за что! – Уже задыхаясь от страха, хрипела я.

– Тогда я тебя просто задушу сейчас и сам умру! – Он хотел схватить меня за горло. Я как-то выскочила из его цепких объятий и что было силы, закричала:

– Попробуйте, но не получится! Вы же меня любите! Но я предвидела этот вариант и оставила письмо у сестры, на случай моей гибели – просила послать его, куда надо, – я всё это не говорила, а выплёвывало, язык не слушался меня, губы дрожали. Я уже была сама не своя от ужаса и отчаяния. И в то же время, я обезумела от желания близости! Что со мной творилось? Вот и пойми этих женщин, думают одно, говорят другое! Но меня очень злило и подстёгивало к возмущению то, что он решил, будто я уже стала его собственностью! Раздираемая на части противоречивыми чувствами, мне хотелось крикнуть: «Да приласкай же ты меня, приласкай!». Но я молчала.

Он пришёл в себя и вновь стал ныть, словно щенок: не сможет без меня, умрёт. Я же в истерике стала смеяться, и не могла никак остановиться, хотя понимала – нельзя его сейчас злить, надо чем-то другим разрядить обстановку!

Наши отношения с ним напомнили мне о любви немецкого композитора Мендельсона к шведской певице Джени Линд. Он был старше её на одиннадцать лет. У нас была разница – на пятнадцать! Почему она не ответила на его чувство, не понятно. Но он её любил, говорил, умрёт, если она не станет его женой. Она отказала, и он, действительно, вскоре умер. Может, она его любила, да что-то препятствовало их счастью? Он же предложил ей убежать с ним в Америку. Не от брачных ли уз? Если так, то её отказ менял дело. Тогда это просто очень грустная история, почти, как у нас с моим шефом, нет – нет, с моим сумасшедшим Сашенькой. Но было и различие, композитор никогда не добивался её силой. А этот великан делал с маленькой девочкой, всё, что хотел… А меня это уже стало беспредельно злить. Во мне проснулся дикий инстинкт самосохранения, коий уже со свирепой силой управлял мной! Но не в этом было дело, не в этом… Я себе просто лгала, нагораживала целые горы препятствий…

Я выбежала из кабинета, сильно хлопнув дверью.

Но он не успокаивался. Наутро, когда я пришла на работу, он в приказном тоне велел мне выйти вместе с ним во двор больницы. Схватив за руку, потянул за собой. Мы оказались около новенькой японской «тойоты». Он открыл дверцу, взял с сиденья бумаги, раскрыл их и показал документы. Машина оформлена на меня и уже выписаны водительские права. Водить я умела. Я посмотрела на всё это, хлопая глазами. А он вновь завёл свою песню:

– Ты довольна? Только не уходи от меня! – Он умолял меня так, словно человек, приговорённый к смерти, просящий о помиловании.

– Нет, не довольна, ничего не хочу от тебя! – ответила я. И вдруг поняла, меня влечёт к нему с безумной силой, и если здесь он захочет моей близости, я не буду сопротивляться. Будут из окон смотреть на нас? Ну и пусть смотрят и завидуют! Меня любит такой мужчина, о котором ни одна из них не может и мечтать! Я тоже безумно, безумно, безумно его люблю! Я вдруг стала прижиматься к нему, будто, в самом деле, готова была уже здесь на всё! Я испугалась своих новых чувств, почти неподвластных моей воле. Я крепко сжала губы, чтоб не сказать ему: «Я тебя люблю, очень, очень и очень! Я не могу без тебя, понимаешь? Люблю!».

– Ну, не злись же, глупышка! – Схватил он меня за талию, приподнял и сочно чмокнул в губы, не думая о том, что из окон больницы нас могут видеть. Он насильно положил мне документы на машину в мой карман осеннего пальто и повёл назад в больницу. Я стала владелицей новенькой модной машины.

Бедного врача он избегал! Но мы с этим парнишкой стали не разлей вода. Его звали Юрий. Как-то само собой получилось, я немножко влюбилась в него. А может, я всего лишь это себе внушала? Ведь я знала, точно знала, кого я люблю! Но он тоже увлёкся мной! Встретившись, наедине с моим Сашей, я вновь попросила его оставить меня и завести себе новую пассию, ибо я не могу с ним более встречаться. Он женат, разводиться не желает, да и не приму я от него такой жертвы, а я хочу иметь семью, ребёнка, жить нормальной человеческой жизнью женщины, жены, матери! И попросила забрать все его подарки. Но он отмахнулся от этого предложения, вновь принялся умолять – не бросать его! Стал обещать, что разведётся с женой, и мы поженимся, но я ответила ему, ждать не буду, и разводиться не стоит. Не хочу быть причиной несчастья другой женщины и люблю другого. Он побагровел и тихо произнёс:

– Неужели ты притворялась последнее время, что без ума от моих ласк?

И тут, я чуть не бросилась к нему на шею и не закричала во всё горло:

– Глупый, я тоже не могу без тебя! Глупый, глупый, глупый! – но я сжала кулаки и с силой вонзила свои ногти в мякоть ладоней, чтобы физической болью заглушить боль душевную… Он пристально смотрел на меня, а я скорчилась от боли в руках. Тогда повернувшись, он быстро – быстро пошёл прочь. Почти побежал. И в моих ушах отдавались его шаги. Нет, они уже отдавались в моём сердце!

От откровенного разговора с новым врачом Юрием было не уйти. Вскоре он пригласил меня в ресторан. Я согласилась. Пришла в условленное место. Он уже ждал меня с цветами. Мы зашли в ресторан, он помог мне снять пальто, прошли в зал, сели за свободный столик. Заказали хорошее вино, лёгкую закуску, выпили, я опьянела, и всё ему рассказала. Он посерьёзнел, ничего мне не отвечая, но после, когда мы покинули ресторан, вышли на улицу, сказал, что поедет ко мне в гости. Я замялась, но не отказала. Он прихватил с собой ещё вина, кое, что из закуски, поймали такси, зашли в мою квартиру, он, без дальнейших разговоров, схватил меня на руки и уложил в постель. Когда мы пришли в себя, он резко поднялся, подошёл к столу. Разлил вино по бокалам, разложил еду по тарелкам, взял меня из постели на руки, посадил за стол. Мы чокнулись рюмками, и он властно произнес:

– Всё, дорогая, завтра идём подавать заявление в ЗАГС. И ни каких отговорок! – Я заплакала, – он подошёл ко мне, поцеловал и сказал:

– Не плачь, глупенькая, я безумно тебя люблю!

– И я – то же, наверное, – сквозь слёзы прохныкала я.

Вскоре мы с Юрием получили направление в ординатуру и вместе уехали в Москву. Под конец учёбы нам сообщили печальную новость – умер наш главврач, мы направляемся на прежнее место работы. Получилось всё-таки, как говорил мой Саша – умрёт, если я его покину. С Юриком мы уже были женаты, и я ждала ребёнка. Супруга назначили главврачом в нашем отделении. Ранее я, по своей инициативе, выплачивала бывшему шефу частями стоимость, подаренного мне имущества. Теперь выплаты прекратились в связи с его кончиной. И я, в общем, совсем не радовалась его смерти, не думала про себя: «Так тебе и надо!». Мне по-человечески стало безумно жалко его. Самая нежная юность была связана с этим человеком, ставшим любимым и близким. Хочешь, не хочешь, а вспоминать придётся неизменно. Может, я ещё по-настоящему не осознавала в суете своей жизни, что любила только его, его одного, более – никого! А жизнь шла своим чередом, не останавливаясь ни на минуту.

После родов я похорошела. На меня заглядывались мужчины. Отбоя не было. Но я любила мужа, как мне казалось, и ни о чём фривольном не думала. У меня было много забот: работа, дом, ребёнок. Вскоре появился второй. Я была очень довольна всем! Молилась усиленно Богу, боясь, что как-то утром проснусь, а всё, что я имею – куда-то исчезнет. Крутилась, как белка в колесе, стараясь всюду успеть и со всем справиться! После работы я бежала, словно угорелая, домой, старалась всё приготовить к ужину и привести квартиру в приличный вид. Дети подрастали. Муж выглядел ухоженным, видна была рука заботливой хозяйки. Мы, не спеша, делали своё дело.

Но однажды, я пришла на работу и встретилась там с Ольгой, моей бывшей однокурсницей по мединституту, той, что отказалась когда-то от своего ребёнка. Я зашла, как обычно, утром к Юре и увидела там её. Она сидела в кабинете моего мужа и о чём-то бурно разговаривала с ним. Я вышла. Заметив меня у главврача, она через некоторое время ушла оттуда и подошла ко мне. Мы поздоровались, и она сразу приступила ко мне с вопросом, дрожа и комкая в руках носовой платочек, – как найти ей своего сына, от которого она отказалась четыре года назад? Я удивлённо посмотрела на неё. Вид её, меня испугал. Лицо пожелтело и опухло, стало дряблым, жалким. В глазах стояли слёзы. Она напоминала ещё довольно-таки моложавую женщину, с бегающим взглядом, но уже уставшую, измотанную. Я обняла её, приласкала, не могла без боли смотреть на её страдания. Она стала бессвязно, путаясь, рассказывать мне о себе. Мы зашли в кабинет мужа, его я выпроводила, и стала внимательно её слушать.

Оказывается, у неё ничего не вышло в её дальнейшем существовании: ни с замужеством, ни с детьми. Только работа. Мужчин тоже не было в личной жизни. Все думы были направлены, на оставленного ею когда-то ребёнка! Более она ни о чём не желала знать!

– Представляешь, – сообщала она, – ищу его, ко всем детям приглядываюсь, если встречаю на пути. Мамаши волнуются, а я всё ищу его, ищу!

Она упала передо мною на колени, стала целовать мои ноги, умолять помочь найти ей своего сынишку. Как же я могла ей помочь? Его сразу же усыновили. Мальчик был здоровенький, хорошенький, спокойный. И тайну усыновления я не могла разгласить. Что было делать? Я понимала её боль! Вот возьми и лиши меня сейчас деток – с ума сойду! Но выхода я никакого не видела. Единственное, что я смогла тогда сделать: стала плакать вместе с ней и сожалеть о её неудавшейся жизни!

Я ведь всё это понимала! Единственное, что я могла для неё сделать, постараться помочь ей выйти из этого ступора, отвлечь от горьких и бесполезно печальных мыслей, занимающих её мозг и сердце.

Я стала частенько приглашать её к себе на праздники, дни рождения, дабы она не оставалась одна. Мы с мужем были к ней внимательны, чутки. Она от наших ласк и участия, расцвела, вновь превратилась в красивую молодую женщину, посвежела! И вдруг я стала замечать, она как-то странно посматривает на моего мужа, трогает его за руку, уединяется с ним, дабы посекретничать. И я тогда решила с ней порвать. Более не приглашала её к себе, случайно встретив, делала вид, что не замечаю. На этом наша дружба прервалась, дала осечку! Совсем не захотелось оставлять тогда своих маленьких детей без отца! Я даже обиделась на неё: «Ничего себе, пригрела на груди змейку!».

Но позже я узнала следующее – оказывается, я ошиблась насчёт Ольги в своих предположениях. Она соблазняла моего мужа не в общепринятом смысле. Обхаживала его своим обаянием, вниманием, приятностью и интеллигентностью, чтобы выведать у него адрес семьи, принявшей её сына. Об этом рассказал мне муж много позже. Она его действительно тогда очаровала своей хрупкостью, беззащитностью, необыкновенно утончённой красотой и рафинированностью. Он не думал мне с ней изменять, просто она вползла к нему в душу ласковой змейкой и стала своим, что называется, парнем – в доску! И в один из дней, разговаривая с ним наедине и немного флиртуя, как красивая женщина, она вдруг упала перед ним на колени, стала лобызать ему ноги, плакать и умолять сообщить адрес семьи, усыновившей её сына. Она говорила ему:

– Милый Юрочка, поверь, жить не хочется на свете из-за потери ребёнка. В голову лезут безумные мысли…

– Что ты, дорогая, разве так можно отчаиваться? – Успокаивал её мой муж Юрий.

И в минуту её самозабвенной просьбы, он не выдержал и, потихоньку от меня, дал ей тот адрес.

Ольга сразу стала наблюдать тогда за их домом и за своим сыном. Ему было уже 4 годика. Как-то мальчик Серёженька и его приёмная мама вышли погулять в садик. Туда же направилась и наша несчастная Ольга. Мальчик играл в песочнице, приёмная мама сидела рядом на скамеечке, наблюдая за ребёнком. Ольга подошла к нему, стала болтать с мальчиком, а потом вдруг заплакала, и сказала, – она его родная мама. Протянув руки к нему, желая его взять. Серёжа испугался и закричал, обращаясь к приёмной матери:

– Мама, мамочка, меня тётя хочет украсть! Мамочка! Иди сюда, иди скорее!

Та вскочила со скамейки, схватила Серёжу и убежала прочь, заявив ещё и в полицию о том, что к ним пристаёт чужая женщина. Окончилось всё для Ольги неудачно. Однако она не опускала руки. Серёжа подрастал, но в его душе поселилось сомнение. Он уже не мог спокойно жить и с удивлением вспоминал ту странную встречу, анализировал, колебался. Каждое слово приёмных родителей он уже брал под сомнение. Ольга же потихоньку следила за ним. Прошло три года. Как-то в один из дней Серёжа шёл рядом с приёмными родителями по улице, они о чём-то увлечённо беседовали. Ольга подошла к ним совсем близко и крикнула:

– Серёженька, сын!

Он обернулся, вздрогнул и побежал к ней с криком:

– Мама! Мамочка! Наконец ты нашлась!

Она обняла его, и они так долго стояли, не желая, отпустить друг друга…

После того, как я всё это услышала, я онемела. Слов не было. Ольга замуж не вышла, жила только ради сына. А он жил теперь уже на две семьи, не смея оставить приёмных родителей и не желая разочаровывать свою родную мать. Она же тянулась к нему всей душой! Серёжа взрослел. Превращался в красивого, мужественного на вид, молодого человека. Закончил ВУЗ, аспирантуру, стал крупным специалистом в своей области. С ним считались на работе, в науке. Он даже сделал несколько научных открытий. Когда Серёжа женился, у него появилась дочка Вероничка, – Ольга и приёмная бабушка нянчили её поочерёдно. К ним вскоре присоединилась и я, как её давняя сокурсница и подружка. Когда я узнала, о её постоянстве и направленности только на поиски своего ребёнка, я постаралась возобновить с ней отношения, честно рассказав и повинившись, что приревновала её к мужу. Она улыбнулась и воскликнула:

– Да никогда я не думала о нём!

– Сейчас я это поняла, прости меня, – ответила я ей.

И, хоть мой муж был неправ, сообщив Ольге адрес семьи, усыновившей Сергея, всё оказалось к лучшему! Бог сжалился, видимо, над горькой участью одинокой матери. А ведь могло всё состояться совсем по-другому!

Но должна сознаться, некоторое время спустя, муж тоже признался мне кое в чём, поняв, что я уже спокойно его выслушаю, без бурь и эмоций, так как мы с Ольгой вновь сблизились. Сидим мы за столом под Новый год вдвоём с Юрой, приняли на душу, поздравили друг друга и наших детей по телефону с праздником. Внезапно зашёл разговор об Ольге, я мимоходом обронила, что переживала одно время из-за их, непонятной для меня, внезапной дружбы:

– Когда я с Ольгой сблизилась, гляжу, она смотрит на тебя как-то лучезарно. И ты масляным котом вокруг неё похаживаешь, мне стало обидно, неприятно. Ты догадывался?

Он и выскажись:

– Догадывался ли я? Мне было не до того, что ты думаешь о нас. Я был чрезвычайно очарован этой неугомонной женщиной и матерью! Пусть сотворила глупость по молодости, пусть много чего нагородила, но она всё постаралась исправить и восстановить! А какие жёсткие условия были у неё для этого! Но всё установилось в её пользу!

– Вот, каково твоё мнение!? – Изумилась я.