Смешное отражение

Она села на коня и пустила его шагом. Два раза останавливала коня, словно не могла уехать от Остапа, желая поворотить. Но, всё-таки, не вернулась. Остап стоял на пороге кузницы и смотрел ей в след.

Вдруг с неба стали сыпаться звёзды, будто оно плакало над их любовью!

После её отъезда Остап стал катастрофически слепнуть. Но решил, пока ещё немного видит, последний раз посмотрит на свою желанную. Приехал в Петербург, нашёл дом, где она жила. Но ему сказали, она умерла. Видимо, не вынесла разлуки. На кладбище он нашёл её могилу. Она была отделана белым мрамором, сверху увидел свою розу. Ему сказали – она сама так пожелала. Встал Остап рядом, и всего его, несчастного, затрясло…

Через некоторое время он совсем ослеп. Стал ходить с поводырём по хуторам, петь старинные песни, ему подавали милостыню. Вскоре он умер…

Любовь, конечно же бывает,

И кто-то, может, и мечтает

Однажды встретить, полюбить…

И с милым так всю жизнь прожить…

Но всем ли счастье то даётся?

Амур над нами лишь смеётся.

Пообещал – и шмыг в кусты.

О, наши судьбы не просты…

– А ты знаешь, она ведь ему привет передала через эту розу! Знала, что придёт он к ней и сказала на языке любви: «Помню и люблю тебя, милый… И роза твоя со мной! Мне с ней спокойно.». Ещё я тебе скажу – в любви, оказывается, нельзя всё пускать на самотёк, проявлять бездействие! Выходит, прав был Саша, когда взял и повернул меня к себе одним порывом… Ещё по рюмашке? – Как-то отчаянно кивнув головой, спросила я у Ольги, чуть не разрыдавшись. Она смущённо протянула мне пустую рюмку со словами:

– Выпьем! Да не расстраивайся, дорогая, всё уже прошло, а что было, то было, и быльём поросло!

Про себя я подумала: «Это же надо, что она рассказала мне из Паустовского! Саша ведь мне тоже с того света напоминание о себе присылал!», я погрустнела. Мне не хотелось рассказывать ей об этом… Она продолжала тоже не весело:

– Человеческие связи очень тонки и так быстро рвутся! Действовать или бездействовать – зависит от обстоятельств, что я могла в моём случае? – Спросила Ольга. – Просто, нельзя в таких случаях сразу доверяться. – Немного помолчав, продолжала. – Но надо стараться оберегать свою любовь! Сложится что-то не так, прощай счастье! А без него трудно жить на свете…

– Ты права! – На глазах у меня вновь появились предательские слёзы. Я глубоко вздохнула, чтоб не расплакаться и продолжала уже более бодрым голосом, – Однако не унывай, Ольга! У нас с тобой ещё всё впереди! Мне понравились у Фета стихи. Они подходят к нашему случаю:

Из царства льдов, из царства вьюг и снега

Как свеж и чист твой вылетает май!

Смотри письмо из Парижа, помнишь, на симпозиуме были? Читай! Поль написал тёплое письмо, зовёт к себе!

– Ну и поезжай! Ведь мы имеем право на настоящее женское счастье! Жить не для кого-то, а для себя! Дети взрослые, Юра и один справится здесь, ему уже никто не нужен. Но меня с собой заберёшь?

– Ха-ха-ха! Не соблазняй! – Рассмеялась я.

– Что же ты смеёшься надо мной? – улыбнулась Ольга.

– Да потому, что женщина – всегда остаётся женщиной! – добавила я.

– Разве это нехорошо? – удивилась моя подруга.

– Заберу, дорогая! Куда я без тебя? А, вообще-то, Оль, нужны ли нам эти мужчины? Поезд уже ушёл! Кажется, без них совсем неплохо! О любви стоит только теоретически философствовать, как мы с тобой сейчас! А Юру я приняла после его катастрофы из простого человеколюбия. Как я сама себя ни уговаривала после: «Он мне нужен, мы пара», ничего, пусто! Живём почти отдельно.

– Да, конечно, я поняла, что ты шутишь, просто я подыграла тебе! Но в каждой шутке есть доля правды! Ведь недаром ты стихи эти читала… Рассажу тебе и я кое что. Приходил Серёжин отец недавно ко мне, поведал – жена его предала, бросила тогда, когда он сильно болел. Ушла к другому. Еле выжил.

– Да? А что ж молчала? И что ты ему в ответ, просил сойтись?

– Просил, но я ему посочувствовала, напоила чаем и распрощалась.

– Не хочешь или гордость заела?

– Не хочу, Ниночка, перегорело, даже боли уже нет, пусто. Посторонний! А Серёжке, как я такое объясню? И зачем?

– Да, теперь я понимаю поговорку – жизнь всякой выдумки странней… А, всё-таки, сознайся, шальные мысли в голову лезут, когда мужчину красивого встречаешь? – Спросила я лукаво у Ольги.

– Что я, не живой человек, что ли? Лезут! Да мы с тобой ещё и не старушки, женщины в самом соку! – Ответила она весело.

– Ну-ну. Убеждали друг друга, убеждали, что мужчины нам не нужны, а она вон куда повернула! Что ж, придётся тогда тобой заняться всерьёз, действительно, познакомить с другом Поля!

– Но я разве отказываюсь? – рассмеялась Ольга.

– Хороши заявочки! А сейчас – пошли, погуляем немного в парке или послушаем мою последнюю скрипичную сонату – весна, передряги, любовь! Жизнь – прекрасна!

– А, вообще-то, у нас так много дел! Пригласили на международную конференцию. Но пойдём, погуляем и прослушаем твою скрипичную сонату! Да, жизнь – прекрасна!

– Не волнуйся, всё успеем! А ныне – отдыхаем, радость душе создаём!

– Тогда мне надо невестке позвонить, чтоб сама забрала детей из детского садика.

– Звони быстрее и побежим на прогулку, как совсем молоденькие девчонки! – Заторопила я Ольгу.

– Скажешь мне тоже – девчонки! Но перед тем, как ехать на конференцию, схожу в храм и закажу молебен о благополучном исходе дела. Что-то побаиваюсь немного я этой поездки.

– Конечно. Но бояться не надо. Если б наши доклады были не стоящими, нас бы не пригласили! Бог помогает во всём! Унывать не будем!! Бежим!

СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ

По комнате плыла медленно – томительная органная фуга Баха. Елена нехотя собиралась на репетицию. Вчера приехала в гости мама. Маленькую дочку она оставляет с ней. Дома спокойно, тихо, немного с ленцой. И совсем не хочется выходить на мороз из тепла и уюта…

– Но надо, надо, надо! – напевает она, надевая черный плотный свитер и вязанную упругую юбочку.

Музыка держит в плену, обволакивает… И она вновь поет, кружась и вальсируя по комнатам. Последний штрих, – и надета кофейная норковая шубка, словно пушок, обнимающая плечи и стройную фигуру балерины. Стильная шапочка вывернута наизнанку и кажется особенной, экстравагантной. Черные обтягивающие сапожки, такого же цвета сумочка. И уже видны только развевающиеся пряди волос, веселые, озорные глаза и губы, вздернутые в полунасмешливой улыбке.

«О, как она хороша! Точно вышла из рамки загадочного портрета кисти Ильи Глазунова, висящего в зале», – подумала подошедшая с ребенком на руках мама.

Воздушный поцелуй, шлейф модных духов… И – никого. Только трепещет воздух, такой же молодой, озорной, насмешливый…

– Ну, что же, мамочка убежала на репетицию, засиделась она с тобой в декретном отпуске, теперь надо входить в форму, – сообщала бабушка полушутя, полусерьезно маленькой внучке. Та растерянно улыбалась и быстро хлопала ресничками, как при сквозняке.

Навощенный паркет самодовольно отражал в себе все приближавшиеся предметы – ни пылинки!