Смешное отражение

Да, мой Господь, я виновата

Во всех грехах своих больших.

Да, мой Господь, душа измята,

Ты помоги очистить их!

Реабилитация длилась очень долго. Ольга и я – не отходили от него. И когда ему стало уже намного лучше, я наняла сиделку. Вскоре он встал на ноги. Сил ещё не было. Но он постепенно креп и приходил в норму, возвращался к жизни. Дети решили купить ему квартиру. Но он стал упрашивать простить его, оставить его жить у меня. Прощать его, собственно, было не за что. Но раз просил – простила и оставила жить в нашей прежней квартире. Решение было спонтанным. Мне стало до слёз его жалко, к тому же, я осознала – мы пара! За долгие годы нашей совместной жизни, мы, не отдавая себе отчёта, испытывали глубокие чувства друг к другу. «Нет, я не буду снова терять дорого мне человека!», – сказала я сама себе. А в данной ситуации он был несчастным, ему надо было помочь и поддержать. К тому же, оказалось, мы не питали друг к другу никакой вражды и злобы! Так мы остались жить вместе! Заботились друг о друге, понимая всё с полуслова. Что же мне ещё было надо до полного счастья?! А прошлое я отпустила, сказав этому прошлому: «Прощай!». Но науку я не бросала, продолжая писать и издавать научные статьи. А как же сочинение музыки? Тоже не оставила. Бог дал, написала концерт для скрипки с оркестром. Посвятила его бабушке. Начинался он бравурно, затем – медленное затишье, потом надежда и вновь обретённое счастье, и вновь – любовь!

Но, всё-таки, ещё один секрет я не смогла скрыть от мужа. Как-то зашла я в ванную комнату, решив оставить на столике в своём кабинете дорогой мне медальон. Я уже стала бояться, что внутрь попадут брызги от воды и фото испортится. А это была последняя память об Александре, которая у меня хранилась в тайне. Я же не могла в доме открыто держать его фотографии! Когда я, одетая в махровый халат после купания и, на ходу вытирающая волосы полотенцем, вошла в комнату взять медальон, то увидела Юру, смотрящего на фото. Я смутилась, растерялась. Он спокойно протянул мне этот медальон со словами:

– Да, всё случается в нашей жизни. Она так сложна и прихотлива, увы…

– Да, – облегчённо вздохнув, прошептала я, взяв несчастный медальон.

Не стала я более носить его на шее, чтобы не смущать мужа. Да уже не хотелось, сказала себе: «Мне не надо ныне никаких секретов!». Просто поместила в потайной карманчик сумочки, с коей я обычно всегда ходила всюду, дабы никого никогда не смущать. К нашему удивлению с Юрой – никакого шума уже из-за этого не произошло в нашей семье. И самое главное заключалось в том, что мы, кажется, окончательно поумнели.

Однако в душе оставался какой-то осадок, он, казалось, был не заметен. Не ощутим, но иногда выплёскивался на поверхность, и я чувствовала, жила странно, нет так, как было бы предначертано мне судьбой, чужая воля всегда довлела надо мною. Однажды Юра уехал на дачу, нашлись какие-то дела, я осталась дома одна. Позвонила Ольга.

– Одна? – Раздался в трубке весёлый голос.

– Одна, Ольга! – Подтвердила я.

– Что делаешь? – Повторилось игривое.

– Жду тебя! Прибегай скорее! Мне недавно подарили кипрское вино.

– Знаю, скажешь – его дарили короли королям! Я, правда, его не пила, но с удовольствием выпью! А что голос у тебя такой грустный? Да, прости, забылась, бывает! Главное – не вешай носа! Бегу, жди!

Через часок:

– О, вино, скажу тебе, божественное! Услада жизни! Действительно, только короли могли пить такое! Спасибо, что пригласила! – и она весело подморгнула мне.

– Оль, ты же знаешь, ничего приятного без тебя не делаю! – произнесла я с укором.

– Милая-милая девочка! Нет у нас полной нирваны в жизни, понимаю! Меня помяли – помяли, как вещь, и бросили на помойку, тебя – один властно потянул в любовь, другой щенком прибился к твоему порогу. Но мы, женщины, заслуживаем лучшей участи! Нас надо любить и уважать! Доживём ли мы до того времени, когда наступит эра настоящего равенства между мужчиной и женщиной? – Грустно спросила Ольга. – Помнишь, как у писателя фантаста Ефремова в книге «Час быка»? Кажется, так называется его книга. – Она передёрнула плечами и мило улыбнулась мне.

– Не переживай, родная моя подруженция! Главное, нам следует научиться самих себя ценить и уважать! А потом всё остальное само приложится! Как получается, думала – любила всю жизнь одного Александра. А теперь поняла: там любить было нечего:

Я любила, любила тебя.

А за что? И сама не пойму!

И жила я себя теребя,

Не давая отчёта уму!

Ты был странен и жалок, жесток,

Брал, что мог и потом уходил.

Говорить о любви, как ты мог?

Как такие слова находил?

Очень поздно я вдруг поняла,

Что любила мечту я свою.

Не тебя я с тоскою звала,

Не тебе эту песню пою!

– Не расстраивайся, дорогая! Просто ты сегодня в плохом настроении. Конечно любила. И любовь Ваша похожа на одну грустную историю, я встретилась с ней у Константина Паустовского.[1 - К. Паустовский. Разливы рек. Далёкие годы. Москва, 1973] Если хочешь послушать, расскажу.

– Почему же не послушать? Расскажи!

– Происходило всё, думаю, до революции 17 года. На юге, в селе Замошье, под городом Васильковом, жил искусный кузнец. Его звали Остапом. Был он молод, очень хорош собой, многое умел. Талант имел – руки были золотые, голова ясная. Очень удачлив. Осечек в работе не знал никогда. Он даже гордился своим умением.

Однажды летом, в тех местах, прошла сильная гроза. Остап работал в кузнице. Вдруг слышит молодой женский голос, зовущий его. Он вышел на зов, смотрит, на горячем скакуне сидит молодая женщина, рядом с ней, тоже верхом, молодой военный. Дама обратилась к Остапу со словами:

– После недавней грозы, на скользкой дороге, моя лошадь потеряла подкову. Очень прошу Вас, подкуйте её! – Но, взглянув на незнакомку, Остап замер. Впервые видел такую небесную красоту.

Подковывал он лошадь, дама сидела напротив, смотрела на него каким-то удивлённым, долгим, горячим, затуманенным взглядом. Да и Остап иногда отрывался от работы и тоже смотрел на неё… Когда он уже заканчивал, тихо сказал ей:

– Я ведь и не такое для Вас могу сделать.

– Что же? – Спросила она тоже тихо.

– То, чего никогда ещё человеческий глаз не видел и руки ничьи не делали.

– Спасибо Вам, Вы очень хорошо подковали мне лошадь. Приеду к Вам через неделю и посмотрю, что сделали для меня, – одной рукой, опершись на него, она села на свою лошадь. Остап не смог совладать с собой и припал с горячим поцелуем к её руке в перчатке. Но молодой военный, находящийся рядом, хлыстнул его по лицу со словами:

– Не забывайся, смерд! – У Остапа по лицу потекла кровь. Он поранил ему один глаз. Тот стал слепнуть.

Но он пересилил себя, сковал ей настоящую розу с шипами и лепестками из железа. Вышла – чудо – роза, какой ещё никогда никто не видел. Через неделю дама вернулась к нему. Она попросила прощение у него за то, что её жених ударил его, сказав, что прогнала его от себя.

– Сердце у меня всё изболелось, чуть ли ни на части рвалось! Ведь это из-за меня у Вас случилась великая беда! – Она взяла розу из рук Остапа и поцеловала его.

Потом сообщила ему, живёт в Петербурге и на днях возвращается туда. Он попросил:

– Не уезжайте!

Но она сказала:

– Милый мой, не сможем мы быть вместе, не дадут нам люди счастья, замучают.

– Ну, воля Ваша, только даже вспоминать мне о Вас будет радостью…