На суше и на море. Том 1

Памятуя наставления, полученные в Баку, Елена Стрелец ждала, когда иссякнет поток беженцев и прибудет представитель военного коменданта.

Она посоветовала своим новым попутчикам остаться в каюте и ждать. У нее созрел план помощи этим приятным и настрадавшимся людям. Елена решила не расставаться с ними до приезда в Самарканд, который их маршрут в Ташкент пересекал.

Все оказалось так, как она ожидала. К ним в каюту постучал, а затем зашел мужчина в светлом льняном костюме, среднего возраста и высокого роста. Очень стройный, прямой и подтянутый, как и все туркмены. Вежливо поздоровавшись, он представился и, проверив у мамы документы, вручил ей купейные билеты на поезд Красноводск – Ташкент, деньги и письмо от мужа. Прежде чем читать письмо, мама обратилась к прибывшему представителю с просьбой, получить разрешение для поездки с ними ее родственников, которых она встретила на судне. Он внимательно проверил документы родственников и сообщил, что эту просьбу легко исполнить, если мама согласна ехать всем пятерым, в выделенном ей с сыном купе. Конечно, все были согласны. Представитель коменданта забрал документы родственников и обещал взять им билеты в течение часа. Но сообщил, что за дополнительные билеты нужно будет платить.

Только расставшись со стройным туркменом и отправив всех гулять на палубу, Елена присела на диван в каюте и с волнением начала внимательно читать письмо мужа. За долгие годы, прожитые счастливо вместе, она научилась читать его письма «между строк», т. е. понимать то, что не предназначено для других.

Письмо было очень теплым и заботливым. Отец все прекрасно знал и понимал происходящее лучше других. Он находился в действующих войсках, но, как всегда, не писал, где именно. Сообщал, что он и сыновья Семен и Генрих живы и здоровы. Письма от них ждут маму дома. Но ее насторожила тревожная фраза, которая относилась ко второму сыну: «Наши западные пограничные части так быстро меняют свои позиции, что связь с Леонидом пока установить не удалось». Она очень хорошо понимала, что это значит. Ее сердце сжалось от дурного предчувствия.

Ровно через час в каюту вошел уже известный ей представитель коменданта и вручил документы и билеты для ее родственников. Расплатившись за билеты, и сердечно поблагодарив пожилого мужчину за помощь, Елена Стрелец поднялась на шлюпочную палубу, где расположились дети и Александра Ефимовна. Она сообщила им радостную весть, что едут они все вместе, и поезд отходит в 20–00. У них оставалось еще много времени. На пароходе и в порту стояла туркменская жара +50С в тени. О прогулке по городу в такую погоду не могло быть и речи. С разрешения капитана остались на судне до посадки на поезд. Судно опустело. Матросы скатывали палубы, готовя его к очередному рейсу. Наш герой и его новые друзья всячески старались попасть под живительные струи пожарных шлангов, спасаясь от жары. От окружающих город гор горячий воздух веял как от утюга. Бухта с голубовато – зеленой морской водой, окруженная горами, была очень красивой. Но жара расплавляла эту красоту. Даже привыкшие к азиатской жаре мать и сын чувствовали себя неважно, а их новые «родственники» совсем плохо. Они не умели потеть, и их тела перегревались. Спасали только зеленый чай и морской душ.

До вечера находились в каюте, охлаждаясь под вентилятором. Но и вечер не принес желанной прохлады. Все те же +50°С.

Простившись с капитаном судна и поблагодарив его за помощь, в сопровождении представителя коменданта пешком пошли к вокзалу, который располагался в 500 м. от морского порта.

Вероятно, жара наложила свой отпечаток на поведение людей. В отличие от Бакинских баталий на вокзале и в порту, здесь все происходило очень медленно и спокойно.

В вагон прошли почти свободно, даже документы никто не спросил, а проверили только билеты, как в мирное время. Война сюда еще не докатила своих тревог и ужасов. Туркмения, как и вся Средняя Азия, жили еще мирной жизнью.

В вагоне было нестерпимо жарко и душно, не смотря на настежь раскрытые окна.

Прощаясь, туркменский попечитель дал ряд советов:

Не пить воду, а только зеленый чай,

Тщательно мыть и осторожно есть фрукты и овощи,

Не покупать и не есть мясо. При этом он тихо произнес страшное слово ЧУМА.

При сильной жаре заворачиваться в мокрую простынь и носить ее пока не высохнет.

Мать и сын поблагодарили его по-узбекски, прижав руку к сердцу. Но это вызвало у него снисходительную усмешку.

«Мы туркмены, а не узбеки», серьезно сказал он на чистейшем русском языке.

Что это означало, мальчик узнал много лет спустя, работая на грандиозном строительстве Туркменского канала.

Распрощавшись с подопечными, стройный попечитель ушел.

Расположились в купе удобно, хотя и тесновато. Дети на верхних двух полках, бабушка и мама на нижних. Вагон был переполнен. Жара и духота мучили пассажиров нещадно, до тех пор, пока поезд не тронулся и стал набирать ход. Только тогда живительный ветерок ворвался в раскрытые окна вагонов, и стало прохладнее. Памятуя полученные наставления, воду не пили, заваривали чай в кипятке, взятом из титана. Киевлянам было в диковинку пить чай в 50-и градусную жару. Но скоро они поняли, что только так можно здесь напиться. За окном сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее замелькали домики, вагоны, автомобили, всадники на конях и верблюдах, параллельные пути, такыры и барханы, покрытые зелеными зарослями саксаула. Началась пустыня Каракумы.

Дети впервые видели пустыню и восторженными возгласами встречали большие барханы и кусты саксаула, о которых они только читали или только слышали от старших. Но все же в вагоне было жарко, особенно когда поезд останавливался на разъездах и станциях, которых по этому единственному железнодорожному маршруту сквозь пустыни было множество. Белое солнце пустыни склонилось к закату, стало оранжево – желтым, а затем красным, и опустилось за горизонт, посылая прощальные лучи в абсолютно ясное небо.

В 22–00 уже зажглись звезды. Пора было ложиться спать, но жара не спадала.

Воспользовались четвертым советом наставника. Намочили простыни, завернулись в них и легли прямо на деревянные полки, скинув матрасы. Такая процедура детей привела в восторг, прохлада высыхающих простыней их оживила. Сон был забыт, начались игры и рассказы. Старший Борис постарался удивить сестру и нового приятеля страшными сказками о приведениях, мертвецах, ведьмах и чудовищах. Однако, после действительно страшных картин, которых они насмотрелись при эвакуации, рассказы Бориса казались милыми сказками. Наконец, сон победил. Дети угомонились и крепко уснули под мерный стук колес поезда, завернувшись во влажные простыни.

Женщины еще долго беседовали, делились своими заботами, по привычке тихо разговаривая, стараясь не мешать детям, которых теперь могли разбудить разве что разрывы бомб.

Они уже незаметно стали детьми войны…

Утром поезд остановился у небольшого поселка Небит-Даг. На станции было много народа, встречающих и отъезжающих в Кызыларват, Ашхабад, Чарджоу, Бухару, Самарканд, Ташкент и далее на восток.

Здесь впервые купили и попробовали огромные туркменские дыни, вкуснее и больше которых нет нигде в мире. Продавал их высокий, прямой как тростник старик, с длинной седой бородой, одетый в стеганный черный халат и в высоченной каракулевой шапке. Дынь была целая гора. Каждая, весом от 15 до 20 кг, стоила всего 20–30 копеек. Рядом с дынями за платформой стояла телега (арба) на двух огромных колесах, с запряженным в нее одногорбым верблюдом, который, не обращая никакого внимания на поезд и суетящихся пассажиров, медленно объедал зеленые веточки саксаулового куста. Картина была типичная для жителей Туркмении, но полная экзотики для наших путешественников, особенно для детей. Верблюдов они видели разве что на картинках и в зоопарке.

Почти час ожидали встречный поезд, и только после его прибытия, отправились дальше.

Кругом одни барханные пески и ровные как стол такыры.

Не смотря на непрерывное движение и открытые окна, в вагоне было очень жарко. Пришлось опять прибегнуть к помощи чая и простыней. А вот купленные дыни доставили путешественникам огромное удовольствие. Кроме них в жару есть ничего не хотелось.

Зеленый чай со сладкой дыней, стоящие на столе, гармонично вписались в пейзаж окружающей пустыни за окном вагона.

Наш герой впитывал эти новые впечатления и картины как губка, не подозревая, что уже через одиннадцать лет вновь, но уже надолго, встретиться с пустыней.

К вечеру поезд остановился на станции Кызыларват. Мама среди пограничников слышала часто поговорку: «Под землей Бог создал ад, а на земле Кызыларват!».

Кушка (самая южная точка СССР) и Кызыларват считались самыми трудными местами для пограничной службы.

Термометр на пути от Красноводска до Кызыларвата замер на высшей отметке +50°С, не опускаясь ни днем, ни ночью.

На станции было много военных в полевой форме. Они отправлялись через Красноводск – Баку – Махачкала на фронт. Опять слышалось зловещее слово ВОЙНА.

Дети при виде военных притихли, они уже хорошо знали, что такое война.

Наш герой, привыкший к военным, всегда видел в них главных защитников.

Большое количество советских военных вызывало в нем уверенность в победе над немцами. И всякой встрече с войсками он был рад. У его новых друзей вид войск вызывал тревогу. Они хорошо помнили, что их беды начались, после того как в Киев хлынули отступающие части Красной армии.

Но скоро поезд тронулся. Все пятеро сели за ужин, где дыни, чай и купленные на станции фрукты доминировали над всем остальным, что нашлось в их скромных запасах.

Мокрые простыни быстро высыхали, и их приходилось мочить снова и снова. Это было единственным спасением от жары. Ночь пролетела быстро и без каких-либо событий. На малых станциях продавали мясо баранье и верблюжье. Но покупать его боялись, помня наказ наставника.

Мальчики о чем-то долго беседовали, наконец, и они уснули, следуя примеру Лины.

Обе женщины еще долго не могли заснуть. Каждая из них переживала свои заботы и тревоги.

Но жара плавила мозги и не давала сосредоточиться на главной мысли. Далеко за полночь, в очередной раз, намочив простыни, они уснули тяжелым сном.

Утром поезд прибыл в Ашхабад, столицу Туркмении. Появились деревья и цветы в газонах на станции. Все растения искусственно поливалось. На пироне было много народа, людей разной национальности, но доминировала русская речь.

Дети в сопровождении мамы вышли на пирон. Здесь хорошо поливали, и утром было не жарко. На пироне шла бойкая торговля овощами, фруктами, дынями и огромными арбузами. Конечно, арбузы и дыни красномяски купили первым делом, но и все остальное осталось не без внимания. Стоило здесь все очень дешево. Даже скуповатые киевляне отметили этот факт.

Нашему герою нравились туркмены. Высокие, стройные, прямые как жерди в высоченных каракулевых шапках и халатах, они напоминали сказочные персонажи из прочитанных ему книжек. И он не мог понять, почему узбеки и даже воинственные таджики пугали своих детей туркменами: «Будешь шалить, придет туркмен (бабай) и тебя заберет», часто говорили они… Действительно, вид у туркменских всадников на верблюдах или на конях был грациозным и воинственным, но в век танков и самолетов совершенно не страшным.

Передвигались туркмены с большим достоинством и чувством превосходства над прочими, находящимися на уровне их плеч. Совершенно не торговались и не пересчитывали деньги за проданный товар, будучи полностью уверенными, что их обмануть, не посмеют.

На станции продавали газированную воду, но детям не разрешили ее пить.