На суше и на море. Том 1

Глава 2. Школьные годы

Мама читала и перечитывала письма старших братьев и мужа. И чем больше она читала, тем суровей и жестче становилось ее лицо. Война, во всей своей ужасной реальности пришла в ее дом, в ее семью. Елена хорошо помнила ужасы первой империалистической и гражданской войн. Война с белофиннами, в которой участвовал отец, была короткой и очень далекой. И вот опять жесточайшая война, которая, судя по письмам мужа, будет долгой и самой тяжелой из всех пережитых. Она непосредственно угрожала жизни ее сыновей, мужа, родителей и всей ее родне, уже в полной мере испытывающих ужас фашистского нашествия. Только сейчас, оказавшись дома, в тишине родных стен, Елена поняла до глубины материнского сердца, угрожающую ее семье смертельную опасность. Поняла до конца слова мудрой Главтети о той ответственности за оставшегося с ней единственного сына, которую она теперь несет одна.

Но решение было принято, и она о нем не жалела. Да и осталась она не одна. Ведь застава всегда жила единой большой семьей, способной сплотившись перенести лихую годину.

Эта мысль придала ей силы и уверенность.

Неожиданно созрело твердое решение направить младшего сына в школу раньше установленного срока, не в восемь, а в шесть лет, которые ему должны были исполниться как раз в начале сентября.

А жизнь на заставе пока мало изменилась. Однако суровые военные будни добрались и в эту глушь, за 6000 км от фронта. Многие военные с заставы были направлены в действующие армии. Численность заставы была сокращена. Некоторые семьи военнослужащих, отправленных на фронт, уехали с заставы к родственникам в разные города великой страны. Меньше стало детей в детском саду. Но главные приятели нашего героя остались, и уезжать не думали. Вся их веселая ватага носилась по окружающим окрестностям, купалась в голубой ледяной воде Коксу, притоке реки Пяндж, делала налеты на ближайшие сады и бахчи, где зрели вкуснейшие сливы, яблоки, груши, дыни и арбузы. И когда мальчик рассказывал друзьям о своем путешествии, они не могли поверить многим его словам, так как, здесь на заставе, трудно вообразить все, что ему довелось увидеть и пережить. И, конечно, в огромные туркменские арбузы и дыни, весом в 20–25 кг и больше, они поверить не могли, считая их плодом фантазии приятеля. Ведь здесь, на Памире, на высоте 3000 м, такие большие ягоды не росли.

Последний месяц лета пролетел очень быстро. Решение матери послать сына учиться в школе в эту осень он принял с восторгом и поделился этой радостной новостью со своими приятелями. Старшие из них уже учились в школе, но его ровесники прониклись этой идеей и начали просить своих родителей направить их в школу с 6-и лет.

Мамы этих ребят попросили Елену Моисеевну, как молодые женщины величали ее, разъяснить такое решение. Ведь учебная нагрузка на еще не окрепший детский организм очень вредна здоровью. Елена старалась веско обосновать свое решение, учитывая новые обстоятельства военного времени. В результате почти все ровесники и друзья нашего героя пошли в школу тоже с шести лет, в сентябре 41.

Занятия первого класса проводились прямо на заставе, в Ленинской комнате, с 9 и до 12 утра. Это было очень удобно, совсем рядом с домом, хотя формально этот класс числился в полной средней школе Бекташа. Класс вела куратор, Евдокия Алексеевна Пятницкая, профессиональный педагог начальных классов с большим стажем, жена местного командира.

Таким образом, в первом классе на заставе оказались дети разного возраста от 6 и до 8 лет, причем только мальчики, всего 12 человек. Девочек, этого возраста не было.

Занятия велись на общественных началах, заработную плату учителям не платили.

К общему удивлению, шестилетки ни в чем не уступали своим восьмилетним одноклассникам. Так как класс по численности получился маленьким, то каждому ученику уделялось внимания больше, чем в обычной начальной школе, а присутствие восьмилеток подтягивало младших. В результате дети хорошо успевали по всем предметам. Ученическая жизнь потекла своим чередом.

К шести годам наш герой уже умел немного считать и читать, но писал очень плохо.

Евдокии Алексеевне приходилось заниматься с ним дополнительно.

Время летело быстро. Поздней осенью на заставу прибыли последние обозы с продовольствием. Они ничем не отличались от обозов мирного времени. Елена Моисеевна получила свой зимний паек и как жена командира, и как мать сыновей офицеров – фронтовиков. Таким образом, первую военную зиму продовольствием они были обеспечены. Кроме того, как обычно, на зиму были заготовлены сухофрукты и травы.

Во все зимние месяцы застава могла получать продовольствие только с рудника в Бекташе, но там всегда обеспечение было хуже, чем «на границе».

Вести от родных с фронта поступали реже и реже, а о Леониде вообще не было информации.

Мама много работала в школе в Бекташе, поэтому сыну приходилось помогать по дому.

Просыпался он в 7–00 утра, делал зарядку, умывался и завтракал вместе с мамой. Затем к 8–00 он шел в школу. Уроки арифметики всегда были первыми, до 9–30 (два урока). На первом уроке разбирали домашние задания, а на втором проходили новый материал.

Мама уезжала на конных тележке или санях в школу в Бекташ в 8–30 и работала там до позднего вечера, в две смены. Весь день сын был предоставлен себе и находился под присмотром соседей. После школы возвращался домой к 12–00, разогревал на керосинке обед, заранее приготовленный мамой, затем выходил гулять с приятелями.

Это были самые радостные часы. Играм и шалостям не было ни числа, ни конца.

Чаще всего играли в войну, попеременно, становились то красными, то немцами. Но побеждать хотелось всем. И когда побеждали немцы, красным было очень стыдно.

После отдыха, домашние уроки, часа два, а затем снова игры до ужина 19–00.

Жизнь строго по часам была законом на заставе, она приучала ребят ценить и уметь правильно использовать время, дороже которого ничего нет.

После ужина – чтение книг, письмо (дополнительные занятия) и ожидание прихода мамы в 20–00. Мама возвращалась всегда бодрой после 5-и км «пробежки» из Бекташа с тяжеленым портфелем с тетрадками. Сын ее встречал с радостью, старался взять портфель из маминых рук и тут же рассказывал о своих делах в школе и дома. Потом вместе ужинали, беседовали о проблемах сына. Мама проверяла его дневник, выполненные домашние задания, которые иногда просила его переделать, исправить.

Всегда старалась объяснить, в чем ошибка, почему необходимо переделать. Но никогда не ругала за ошибки.

«На ошибках учатся», любила повторять она.

В 22–00 отбой. За соблюдением режима мама следила очень строго.

Уложив сына спать, она до глубокой ночи проверяла тетради, принесенные из Бекташской школы.

Так текли дни, месяцы, первые учебные годы.

В первом же классе наш герой подружился с Аркадием Тумановым, коренастым, белокурым, голубоглазым парнишкой, который выделялся из шумной ватаги первоклассников. Казалось, что АРТ (так Аркадия назвал наш герой) много старше других, гораздо сильнее и выносливее. Его не было слышно в шумных играх. Держался он особняком, независимо от других, и жил какой-то своей особой жизнью. Никогда не старался навязать свои интересы другим, но никто не мог командовать им. Даже ученики старше его и учителя относились к нему почти как к взрослому, понимая самобытность и внутреннюю духовную силу этого ребенка.

Жил Аркадий с бабушкой, «Мамусей», как он звал ее. Отец и старший брат, профессиональные военные, были на фронтах почти с первых дней фашистского вторжения.

Мать АРТа, известный в своих кругах гидрогеолог – исследователь, не выбиралась из экспедиций и дома бывала редко.

Дружба с АРТом, основанная на разности характеров, и некоторых общих интересах, развивалась медленно, но, верно.

Все началось с рассказа мальчика о своем путешествии в Польшу, когда Евдокия Алексеевна предложила каждому первокласснику рассказать, как он провел лето. Постепенно его рассказы о поездке в Польшу начали обрастать подробностями и элементами детской фантазии, становились все более ярким и красочным, так, что привлекли внимание Аркадия.

Он пригласил ЛИКа (так АРТ называл нашего героя) к себе домой в гости, познакомил с Мамусей, затем привел на второй этаж в кабинет отца, где во всю длину одной из стен висела огромная физическая карта Российской империи и прилегающих стран.

Кабинет поразил мальчика своей необычайной композицией. Он был огромным, во всю мансарду. У ЛИКа в таком же доме, в мансарде размещалось три небольших комнаты: спальня родителей и две комнаты двух старших братьев, где в каждой кроме железной коечки, тумбочки и книжных полок ничего не было. В кабинете отца Аркадия вдоль другой стены висел огромный туркменский ковер, весь увешенный старинным оружием: саблями, клинками, мушкетами и карабинами, копьями и пистолетами. Ковер справа и слева обрамляли шкуры бурого медведя и снежного барса.

Две других стены с большими окнами, занавешены были шторами. Во всю их высоту, между окнами и вдоль стен, стояли полки, наполненные томами больших книг в старинных переплетах, коллекциями минералов и горных пород, стопками старых журналов и рулонами карт. На полу, во всю комнату, лежал огромный бело-голубой толстый персидский ковер с рисунком белого солнца в центре и расходящимися от него белыми лучами на голубом фоне. На ковре, прямо в центре белого солнца, располагался огромный коричневый глобус в оправе из орехового дерева. Вдоль стены между окнами стоял большой двух тумбовый письменный стол, с письменным прибором из красной яшмы и друзами горного хрусталя, флюорита, гранатов красного и зеленого цвета.

За столом был задвинут резной стул из черного дерева. На ковре вдоль стен лежали узбекские и таджикские расшитые подушки и свернутые одеяла из верблюжьей шерсти.

Высокий овальный арочный потолок был сделан из сосновых и арчевых бревен. Он излучал желтоватый свет и источал аромат хвои.

Маленький гость остановился как вкопанный. Он замер от неожиданной и потому фантастически прекрасной комнаты, представшей перед ним. Только в музее или сказке можно было увидеть или вообразить такое. А здесь, в нескольких десятках метров от его дома, настоящее сокровище.

АРТ наблюдал за гостем. Реакция приятеля ему понравилась. Он попросил его снять тапки, полученные при входе в дом, и пройти в кабинет отца.

«Это тайная комната, и ты никогда и никому не будешь рассказывать о ней. Клянись!» – твердо и требовательно сказал он, когда мальчики встали в центре солнца у глобуса.

Это требование было таким же неожиданным для ЛИКа, как и появление самой комнаты.

Он не нашелся, что сказать и только ответил: «ДА», бессознательно положив руку на глобус. Глобус легко повернулся вокруг своей оси, как бы принимая клятву мальчика.

«А теперь», – сказал Аркадий, – «давай попробуем по карте проложить маршрут твоего путешествия в Польшу».

ЛИК опять был удивлен и озадачен. Он никогда еще не пользовался картой и не умел обращаться с ней. АРТ, сын потомственного военного топографа еще царской школы, научился пользоваться картами почти одновременно с письмом и чтением, в пять лет.

«Ты называй мне города и поселки, по которым вы проезжали, а я нанесу на карте ваш маршрут. Будем играть в очень интересную игру – «Путешественники» – сказал он.

«О каждом населенном пункте ты будешь рассказывать, что помнишь, и будем читать, что найдем. Таким образом, изучим весь маршрут. Поехали!».

Так началась их дружба.