На суше и на море. Том 1

Город утопал в зелени деревьев и в цветах. Все поливалось заботливыми руками жителей по нескольку раз в день. Поэтому в тени многочисленных парков, садов, в чайханах над большими арыками было прохладно, не смотря на 35°С жару.

Вся большая семья отправилась по традиции к Главтети Тамаре, где прибывших решили разместить и оставить на длительное время, прежде чем они возвратятся на Памир.

В тенистом дворе Главтети на берегу большого арыка Салар было прохладно. Его холодные воды понижали температуру окружающего воздуха на 10–12 градусов С.

Там был уже накрыт длинный стол, и готовился плов, запах которого приятно щекотал ноздри.

Умывшись с дороги, гости прошли к столу, во главе которого сидела очень старая, сгорбленная временем, совершенно седая бабушка Гита, мать отца и еще одиннадцати детей, большая часть которых находилась за этим столом.

Мама хорошо знала бабушку с момента приезда в Ташкент в 20-году.

Она ярко помнила трудную историю, когда после возвращения с гражданской войны мужа, его отец не признал ее законной женой, т. к. он женился без его разрешения на женщине другого рода и племени, недостойного гордым левитам – племени еврейских раввинов. А вот бабушка Гита признала 1блетнюю Эльку сразу, и не ошиблась.

Старая бабушка Гита расцеловалась с прибывшей невесткой, дрожащими руками обняла самого на тот момент младшего из многочисленных внуков и что-то тихо сказала на непонятном мальчику языке. И хотя слова были совершенно другими, он почувствовал в них тот же смысл, что и в прощальных словах старого муллы, который его напутствовал в Бухаре. Бабушке было 93 года, и он хорошо запомнил на всю жизнь ее дрожащие холодные руки, с длинными пальцами, обтянутые коричневой сухой кожей, похожей на пергамент.

Рядом с бабушкой сидела Глав тётя, истинная хозяйка этого дома и тоя. К сожалению, ее муж, дядя Матвей, весельчак, балагур и заводила подобных компаний, и старший сын Лев, уже отбыли в армию. Глав тётю мальчик признал своей еще в прошлый визит и старался к ней быть поближе.

К середине дня дети, отделившись от взрослых, пошли купаться в Саларе. Мальчик уже порядком устал от расспросов своих сестер и братьев о поездке, особенно о войне, и с огромной радостью окунулся в прохладную воду реки. Вода была коричневой и совсем не ледяной как в родной Коксу. Удовольствие от купания и игр в воде со своими кузенами он получил огромное. Ведь после последнего купания в Немане, он ни разу не окунался в реку. С грустью он подумал о кузене Залманке и кузине Ривке, оставшихся в Гродно. Мальчик тяжело вздохнул от своих тяжелых мыслей и тут же оказался в воде, куда его столкнул старший братишка Гриша.

Здесь уж было не до воспоминаний, нужно было скорее плыть к берегу. Вода в Саларе текла очень быстро.

Накупавшись и набегавшись, дети вернулись к столу и как раз вовремя. Плов был готов.

На этот раз настоящий узбекский плов из барашка. Аромат плова разносился на весь двор.

Казалось, что за месяц войны здесь ничего не изменилось. Да и что могло измениться в многовековом укладе жизни этих людей, этого древнего библейского народа, пережившего множества войн и нашествий? Но это только казалось. Почти в каждой семье кто-то уже ушел на фронт, кто-то готовился к мобилизации. А по радио сообщали о тяжелых боях и потере городов, республик, областей. Немцы стремительно продвигались к Москве. А здесь праздничный стол с пловом…

Не смотря на настойчивые приглашения Главтети погостить подольше, мама решила возвращаться домой, на заставу, через три дня. На вокзале в военной комендатуре она получила билеты до Оша, через Сталинабад (ныне Душанбе), куда хотела попасть и навестить старых друзей. В Ташкенте за три дня побывали в гостях далеко не у всех родственников и друзей мамы.

Перед отъездом мама очень серьезно и долго беседовала с Глав тётей Тамарой, которая собиралась идти на фронт медсестрой. Она предложила Елене с сыном переехать в Ташкент, к ней в дом, где в кругу родственников пережить военные годы. Так будет легче всем и безопаснее. Ведь на заставе никого нет, ни отца, ни старших сыновей. Да и младшему начинать учебу в школе лучше было бы в Ташкенте, в столице Средней Азии.

Доводы были очень разумные, Глав тётя всегда считалась самой серьезной и ответственной в большом семействе Каганов. Но мама, все взвесила, и с благодарностью отказалась. 16.07. 41 вечерним поездом выехали в Сталинабад.

* * *

Железная дорога в Сталинабад из Ташкента шла сложными путями, через Самарканд, Бухару, Каган, Карши, Термез, и заняла двое суток.

В Сталинабаде пробыли трое суток, жили в ведомственной гостинице погранвойск. Мама решала какие-то свои служебные дела, связанные со школой. Сын сопровождал ее во все учреждения или подолгу скучал, ожидая в гостинице, когда мама освободиться.

Побывали в цирке, приехавшем из Киева в эвакуацию, и в детском местном театре кукол, где ставили замечательный спектакль «Лампа Аладдина».

Но уже хотелось домой, в горы, на заставу. Дом был брошен, пора было готовиться к новому учебному году. Мама с нетерпением ждала возможности прочесть письма от отца и сыновей, ожидавшие ее дома. Особенно она волновалась о судьбе Леонида.

20.07. 41 выехали в Ош, получив в пограничном управлении разрешение на проезд к постоянному месту жительства, через Хорог, на заставу с названием «Памир-5».

Поезд до Оша продвигался медленно. Дорога была сложной, одно путевой. На всех станциях приходилось останавливаться, пропуская встречные поезда. Чаще всего это были военные эшелоны. В вагоне и на станциях звучала знакомая узбекская, таджикская, русская речь, продавались фрукты и овощи. Все выше становились горы вокруг, пересекаемые маршрутом, все быстрее течение рек и прозрачнее вода в них.

Чувствовалось, что скоро будут дома.

В Оше пробыли всего один день в ожидании попутного транспорта в Хорог. Город утопал в зелени, но из-за отсутствия дождей она покрылась серым налетом пыли. Клубы пыли подымались на всех дорогах, пролегающих по лессовому грунту.

Ранним утром 22.07, ровно через месяц после начала войны, наши путешественники выехали на грузовой пограничной автомашине в Хорог. Машина везла снаряжение, предназначенное для пополнения запасов на заставе, и должна была прибыть в ближайший к заставе населенный пункт, до которого уже доходил автомобильный тракт.

Круто вверх, серпантинами ехал грузовик по Памирскому тракту.

Чем выше подымался он, тем выше становились горы вокруг, глубже и круче ущелья. С каждым километром, пройденным вверх, радостней становилось мальчику. Он уже ощущал благоговейное дыхание родных гор, слышал шум горных рек, видел вдали снежные вершины и рядом на перевалах ярко зеленные альпийские луга, покрытые цветами. Он был дома, и счастье переполняло его. Мать с радостью наблюдала за переменой настроения мальчика.

Она и сама была рада возвращению домой, но радость ее омрачала мысль, что возвращаются они к пустому дому, где их никто не ждет из самых родных людей, уже ушедших в военную жизнь.

На высокогорной дороге пейзажи быстро сменялись, один красивее другого.

То над дорогой нависали гранитные или базальтовые скалы и далеко внизу в ущелье виднелось синее русло горной реки, извивающейся как змея, то на перевалах открывался великолепный вид горных хребтов, возвышающихся один над другим и уходящих вдаль к снежным вершинам Памира.

На крутых подъемах часто перегревался мотор, и приходилось делать остановки. На остановках готовили еду, бродили вокруг, собирая цветы и изредка фрукты в тугаях у рек.

Ночевали в «кемпингах», выстроенных через каждые 50 км этой высокогорной дороги. Конечно, удобства там были минимальные, но можно было выспаться на кровати (железной солдатской койке) или поесть горячую пищу, которую можно было сварить или подогреть самим на плите, всегда обеспеченной дровами.

Путь от Оша до Хорога (550 км) преодолели за четыре дня. Хорог встретил их жаркой погодой, ледяной водой Гента и Шахдары, изобилием фруктов и овощей, а также продуктов скотоводов киргизов: сыров, айрана, кумыса, катыка, козьего и коровьего молока.

Мама приготовила прекрасный завтрак из этих продуктов и настоящих узбекских лепешек. Позавтракав вместе с водителем, который оказался на редкость молчаливым, продолжили путь по южному ответвлению Памирского тракта. Оно было построено совсем недавно, уже после отъезда наших героев в Польшу, вдоль берегов реки Пяндж, и вело к крупным кишлакам.

Еще два дня пробивались по этой горной дороге, совсем недавно бывшей только караванным путем для гужевого транспорта. На 180-ом км на юг от Хорога в поселке Лянгар машинная дорога закончилась, дальше продолжалась караванная тропа. Оставалось еще 100 км вдоль реки Памир, через рудник Бекташ до заставы. Здесь в Лянгаре, на высоте 3000 м, простились с хмурым, но очень умелым водителем, и пересели на высланную за ними повозку с парой пограничных лошадей во главе со знакомым старшиной.

Встретили мама и сын старшину срочной службы Ивана как близкого родственника, чем не мало смутили этого коренастого и широкоплечего русского парня лет 27.

По дороге домой ему пришлось отвечать на тысячу вопросов, которые задавали то мать, то сын наперебой, начиная со здоровья командира заставы Алексея Федоровича Бондаренко, до любимой собаки, огромной казахской овчарки, волкодава Пальмы.

До заставы добирались два дня, проходя по 50-т км в день и переночевав в кишлаке, расположенном на пути домой.

Вот, наконец, показался поселок горняков Бекташ, где добывали флюорит. Здесь переждали жару и пообедали в столовой рудника. Там всегда хорошо кормили.

Мама не могла не зайти в школу, где вела математику. О ее приезде в школе уже знали и ждали. Она привезла из Сталинабада новые учебники и методические пособия, дополнения к программам и инструкции по обучению в военных условиях. После краткой беседы с директором и передачи документов, отправились знакомой дорогой домой.

Еще час, и длинное кольцо пути застава Памир-5 – Гродно – Памир-5 замкнулось.

28.07.41 они вернулись домой.

Огромная казахская овчарка Пальма бросилась им на встречу прямо у ворот заставы, и чуть не сбила маму, поднявшись от радости на задние лапы во весь свой рост, стараясь облизать мамино лицо. Затем нежно ткнулась своей огромной мордой в лицо мальчика, которого знала с рождения и берегла как собственного детеныша.

В сопровождении Ивана и Пальмы открыли дверь и вошли в дом. К удивлению мамы, все было аккуратно сложено на свои места и чисто убрано. Дело соседей, с благодарностью подумала мама, увидев прибранный дом, вазу с цветами на круглом столе в гостиной и пачку писем рядом с ней.

Уложив вещи, мама с волнением села за письма, а сын вместе с Пальмой пошел в соседнюю комнату, в которой он теперь, с отъездом братьев, был хозяин.

Все здесь было на своих местах, как оставил он почти полгода назад. Вот только сам он стал совсем другим. Это трудное путешествие закалило мальчика, расширило его представление об окружающем мире и о себе самом.

Даже любимая деревянная черная лошадь воспринималась им со снисходительной улыбкой юноши, рассматривающего свои детские игрушки.

Конечно, юношей он еще не стал, но раннее безоблачное детство закончилось. Он уже был мальчиком военного времени.