Кеаль

– На удачу тебе, пока я добрый. Зато когда распускаешь косы, ходишь кудрявый. А ну не реви! Благодари судьбу, что осудили не по всей строгости. Пойду запрягать.

***

В последние часы перед вернисажем Слава готов был снять со стен большую часть работ. Он никак не ожидал от себя, что вдруг испугается. Всё это было слишком личным. И идущие к яме слепые, и акварельный галеон с палубой, усыпанной цветами, и колесницы, и Кеаль в украденном платье. Теперь вся задумка с выставкой казалась ему страшной ошибкой. К критике он был не готов.

Выпив на кухне горсть материных транквилизаторов, он стал ровнее дышать. На улице шёл ливень, собачий холод пробирался под старую куртку. Ненастье обнимало Славу, как деревенская плакальщица молодого вдовца и лило за него слёзы вероятной утери. Он понял в тот момент, что подцепил заразу безразличия ещё в утробе. Пытаясь бороться с собой, растерял силы и не смог сдержать, обрушив на ту, которой был нужен. Которая нужна была ему.

В зале ещё суетились рабочие, до вернисажа оставался час. В приоткрытую дверь заглянул пастелист. Славе он был очень симпатичен: настоящий человек искусства. Эмоциональный, со стариковской улыбкой, всё время носил чёрное как какой-нибудь грек. Под его мелками таяли от нежности женские бёдра, распускались радостные цветы и деревеньки уютно кутались в дым.

Он подкрался к самому большому полотну и протянул, сверкнув глазами:

– Глубоко-о-о!

– Вам нравится?

– Мне – да. Но главное, вы сами должны быть собой довольны.

Он ещё немного походил по залу, мотал головой и хмыкал.

– Ух ты, какой ночной порт красивый! Это где такое?

– Это Аске-Тарану, – случайно выпалил Слава.

– Голландия наверно. Слу-у-ушайте! Вот дама и рыцарь… Я даже не понял сначала… это же на нём кастрюли, а не доспехи!

– А на даме не платье, а простыни и наволочки. Паладин и кастелянша. Вроде ряженых.

– Всё у вас так тепло, с любовью. Вроде должно быть мрачно, но как-то не пугает. И даже козочки ваши не смущают. Ярослав, да вы не волнуйтесь так. Теперь уже поздно волноваться. Вон шампанского выпейте, всё-таки первая выставка.

Дешёвое шампанское сработало безотказно, ударив в голову и поглотив часть страха. Преподаватели подходили и жали руки, посетители строили задумчивые мины и фотографировались. Модники в шарфах, девушки с бумажными кофейными стаканчиками и дамы, теребящие нитки бус на черепашьих шеях не задавали вопросов. «И кого я хотел удивить? С таким же видом они ходят в Эрмитаж и какую-нибудь современную дичь. Это даже хорошо. Или нет?».

Слава перекинулся парой слов с ректором. Тот отозвался без понимания, но вполне благосклонно. Работы уровню соответствовали, негласную цензуру проходили, да и зал не простаивал, больше ничего особенного не требовалось.

Вдруг все зааплодировали. У Славы сердце ушло в пятки. Он подумал, что ректор притащил какую-нибудь знаменитость.

По залу в длинном чёрном халате брела Кея. Она была полностью воплощена, наконец-то её черты обрели абсолютную чёткость. Как ни в чём не бывало она подошла и поздоровалась.

– А-а-а, вот она, ваша модель! Ишь, даже не познакомили, – проговорил ректор.

– Простите. Мы с Ярославом были все в работе, – безмятежно улыбнулась демоница, – а теперь я зашла поддержать.

Слава не мог поверить в произошедшее. Кея, конечно, была настоящим магнитом, её месмеризм просто валил с ног, но неужели никто не заметил самого главного и самого жуткого? Она была симулякром, гуманоидом, кем угодно, но не настоящим человеком. Это было в диспропорциях, никак её не уродующих, но дающих понять слишком много лишнего. В конце концов, войди в зал человек, на него бы не обернулись все разом, в первую же секунду. Закипела суматоха, многие бросились фотографироваться с троицей, умоляя встать поближе и пристраиваясь.

Далестора вычислил нужное окно, но по стене не пошёл. Он никогда не увлекался охотой и разворачивать ось побоялся, было слишком высоко. Мокрый и выцветший мир, полный неприятного шума невероятно раздражал. Это была ненависть с первых секунд. Забрать Кею следовало как можно скорее, и он проскользнул за входящими в здание. Тяжёлая дверь хлопнула совсем рядом, легат выругался. Путанная планировка заведения привыкшему к лабиринтам Чертога была нипочём.

Появление Дея в дверях едва не добило Славу. Проследив за взглядом художника, Кея обернулась.

– Не бойся его, – прошептала она, – это за мной. Проводи меня на улицу и попрощаемся.

Далестора тактично держал дистанцию, давая свободно поговорить, но из виду не упускал.

– Я тебя просто измучил. Прости. – проговорил Слава, когда они оказались на крыльце.

– В прощении нет смысла. Моя мораль другая. Ты не чувствуешь, когда причиняешь боль, а твоя собственная каждый раз отзывается во мне. В тебя вложили этот холод ещё до нашей первой встречи. Избавиться от него уже не выйдет. Если хочешь совет, перережь пуповину. Собери вещи, уезжай из дома. Не общайся, не старайся, не играй больше в чужие игры. Думаешь, ты давно сам по себе? Нет. Ты почти всё делал ради одобрения и каждый раз тебя им только дразнили.

– Я изменился! Буквально пару дней назад всё обдумал. Ты права, надо просто исчезнуть.

– Больше я для тебя ничего не смогу сделать. Возможно, мы видимся в последний раз. Отпусти меня.

– Да как тебя отпустить теперь?

– Очень просто. Только перечеркнув нынешнее можно надеяться на новое. Ты добился своего, и я тоже, как видишь. Мне придётся покинуть ваш мир не по своей воле, через пару дней все лазы будут опечатаны на неизвестный срок. А до этого момента я, кажется, буду под арестом. Меня предупреждали. Прощай! Береги себя!

Слава проводил взглядом свою подругу детства. Демон, пришедший за ней, легко тряхнул кистью, высвободив кожистое крыло и обнял им Кею как полой плаща.

– Я смотрю, натурщица ваша – тоже личность специфическая, – сказал пастелист, вышедший на перекур, – под дождём, в одном халате и босиком…

– Простите, мне нужно позвонить.

Слава выхватил телефон и нашёл в списке контактов Еву. Она ответила почти сразу.

– Привет! Ты всё ещё хату снимаешь? Одна?

– Да, а что?

– Можно я с тобой напополам? Мне срочно надо.

– Ну давай. Правда, у меня тут бардак страшный, не успею прибраться. На диване поспишь?

– Не вопрос! Я только за вещами и к тебе.

– А что случилось?

– Я тебе, может, расскажу… Но не по телефону.

Машина попала в яму колесом и Далестора почувствовал холодные брызги грязной воды на крыле. Воплощён он не был, но перепонка смогла задержать капли. Они шли вдоль шоссе к лазу, ставшему источником стольких бед.

– Это не то чтобы официальный арест, но тебя я взял под свою ответственность. – начал он, – Мне же не придётся вешать на дверь замок?

– Нет. Я никуда не денусь.

– Даже в сад не суйся. Даже к окнам не подходи.

Кея кивнула, разглядывая на просвет тёмные полосы на тонкой коже.

– Это что, швы? Ты так часто рвал крылья?

– Хо-хо. Царапины по сравнению с прочими увечьями.