На белой дороге

– Смотри, тут уж не до шахмат; соображаешь?

Прапорщик Виктор был человеком надёжным и по-свойски смышлёным. Участь всем знакомого термоса в его судьбе мне до поры была непонятна, пока я как-то не поинтересовался у коллег – а почему у нашего служивого говорок какой-то не совсем внятный, дефект речи, что ли? Ребята тогда расхохотались, а зам. начальника пояснил:

– Виктора на службу снаряжает жена, наливает ему чай или компот в термос, но по его просьбе не до конца, не под завязку; мол, столько не выпить за день. Тот доходит до части, в каптёрке у его коллеги стоят ящики с «фетяской», такое молдавское вино. Термос доливается бутылкой роскошного напитка под пробку, получается некое подобие глинтвейна, и потому на объекте наш прапорщик постоянно ходит розовый, весёлый и красивый, только чуть с прононсом напряжёнка. Но, когда отводит роту в часть, термос несёт уже пустым, очаровательнейшие ощущения проходят, и он опять становится строгим, но справедливым, как и положено по уставу.

Чача оказалась на вкус противней, чем ожидалось, но пилась легко, и с каждым тостом всё легче и легче. Перед дегустацией хозяин проверил напиток на крепость, отлил немного в чашку и запалил – горячительное взялось гореть без дыма и запаха, но с какой-то синевой. Пили небольшими стопками, закуска, как никогда, соответствовала статусу компании, и когда заявился ефрейтор, подмигнувший нашему прапорщику: мол, всё сделано, как надо, Тенгиз воскликнул очередной тост:

– Да войдёт радость в каждый ваш дом, генацвале, с теми ёлками, которые обещал; айда выбирать!

Осушив стопки и накинув кое-как верхнюю одежду, мы весёлой гурьбой выскочили из отдела. На стройплощадке в свете прожекторов тихо падал новогодний снег, не было ни души, и только к дальней строительной бытовке вела узкая цепочка следов.

Тяжёлый, с лёгким налётом ржавчины, амбарный замок в здоровенных ладонях Виктора казался детской игрушкой. Провернув два оборота ключом, он отошёл, и, подмигнув, произнес:

– А теперь – налетайте, только чур: свет не включать!

Уже после праздника, вернувшись на свои рабочие места, до нас дошли слухи, что заводская охрана обнаружила в неотапливаемом складе со стороны пристройки свежезаделанную красным кирпичом дыру, через которую неизвестными были похищены восемь из пятнадцати двухметровых ёлок, невероятно пушистых и свежих, припасённых для начальства, и за которыми должна была подъехать машина в перерыве второй смены.

Всё это случилось потом, потом; прошли годы, десятки лет – страшно подумать! – но я помню до сих пор, как примёрзшую дверь строительной бытовки отдирали со скрипом, как мне в нос ударил ни с чем не сравнимый запах недавно спиленной сосны. Я был первым в толпе, меня тогда внесли и повалили в это предновогоднее сознание, я упал в хвою, глаза самопроизвольно закрылись, вдохнул полной грудью этот потрясающий новогодний запах детства, и уже верилось, что чудеса обязательно случаются, нам только не хватает искренней веры в них, в себя, в лучшее, во всеобщую гармонию мира и счастья.

    27.12.2015

Случай из практики. Социологический опрос

– Ваше кредо?

– Я никому ничего не должен.

– Никому?

– Абсолютно.

– Следовательно, у вас нет абсолютно никаких обязательств ни перед кем?

– Разумеется.

– В том числе и моральных?

– Считаю, что в современном мире понятие морали устарело. Я готов вносить посильную лепту своим старикам и своим детям, уже вступившим в самостоятельную взрослую жизнь, но если у них возникнет в этом необходимость.

– А кто определяет, что эта необходимость возникла? Неужели – исключительно вы?

– Если меня попросят, то, наверное, смогу определить. "Стучите, и вам откроют…" – припоминаете, откуда? И я следую этому принципу.

– А сами?м разве неинтересно знать, каковы их дела, сегодняшние интересы, чаяния, запросы?

– Но это их жизнь, их личное пространство, и мне неудобно было бы вторгаться в их внутренний мир.

– Можно ли охарактеризовать вас эгоистом?

– Все мы эгоисты – в той или иной степени.

– Вас не задевает, не возмущает мой последний вопрос?

– Нисколько. Мои профессиональные и гражданские обязательства вполне определены, и я им следую, а в остальном многое зависит от ситуации. Я не специалист-психолог, чтобы разобраться в этом.

– Кстати, а самому приходилось стучаться, коль вы упомянули библейское учение?

– Разумеется.

– Вы меняли свои партийные убеждения?

– Я не состоял и не состою ни в какой партии, не вижу в этом никакого смысла.

– Предположим, объявят военное положение. Вы записались бы добровольцем?

– Если призовут в случае военной необходимости. Моя специальность имеет весьма отдалённое отношение к военному делу.

– Если так случится, что придётся пожертвовать вашей специальностью ради спасения Родины, какую иную специальность вы бы выбрали? Допустим, если бы пришлось начинать её освоение с нуля?

– Обслуживающий технический персонал.

– Вы подавали в метро просящим о помощи?

– Я пользуюсь исключительно автомобилем.

– А в автомобильных пробках наверняка вам удавалось встречать проходящих несчастных с протянутой рукой; как вы поступали в подобных случаях?

– Я не трачу своё время в пробках понапрасну, через интернет решаю свои профессиональные задачи, и когда впереди стоящая машина начинает движение, боковым зрением замечаю и начинаю движение сам.

– Но вы наверняка обращали внимание, что сбор помощи происходит и через телевидение, радио, интернет. Вам не приходилось делать взносы таким образом?

– Нет. Спросите, почему? Я не уверен, что мои деньги пойдут куда надо и в полной мере. Присвоят, разворуют и так далее.

– Хорошо. Но благотворительность всё же существует. Как вы к этому относитесь?

– Это не поле моих интересов, скажем так. Но в принципе допускаю существование этого института. Мало ли сфер человеческой деятельности? В конкретном случае, благотворительность мне не мешает жить, а я не мешаю существовать благотворительности.

– У вас есть хобби?

– Есть.

– Какое?

– В выходные, чаще всего с приятелями, запускаем свои квадрокоптеры.

– Дорогое удовольствие?

– Не из дешёвых; наши штуки менее всего похожи на детские игрушки.