Сплошным вертепом представлялся мир.
Дежурный врач не отходил от койки.
Вводил ему лекарство внутривенно.
И не было отчаянья и боли.
И было что-то вроде эйфории -
Светлела мысль, и наступал покой.
Тогда казалось – можно примериться,
Коль доктора пока что не всесильны…
Неплохо пожил. Зла не делал людям.
Сражался честно на войне.
Опять же -
Андрейку жалко: малый – маловат.
Его до дела довести бы надо.
Совсем дитя… А между тем, как взрослый,
Ничком в подушку плачет – батьку жалко.
Жена устала. Вечные тревоги:
В Великую боялись похоронки,
А нынче – телефонного звонка.
А он лежит. Уже в палату утро
Вливается светло и говорливо.
И входит врач Надежда Николавна.
Он думает: «Надежда, ах, Надежда!
На что же я надеяться могу?»
Но всякий раз, когда она приходит,
В нём тихо зреет воля к исцеленью.
Глаза Надежды излучают силу
Спокойную. И взор её глубинный
Страдальческой исполнен красоты.
В нём след войны, навек запечатлённый.
Тогда она трудилась в медсанбате,
Теперь у койки старого солдата
Ей привелось быть лечащим врачом.
Она о нём всё досконально знает,
Что он не просто homo sapiens -
он в жизни
Достойнейшее место занимает,
Что Курская его изрядно гнула,
Что был он в ней
Как в вольтовой дуге.
И выдюжил!..
В поре послевоенной
Он жадно жил, возделывая землю.
Любил смотреть рассветы и закаты,
Проникновенней стал любить людей.
И надо ж было в этакую пору
Случиться так, что где-то загрудинно
Кинжально полоснуло… И мгновенно
Померкло солнце. Вместо солнца – звёзды
Рассыпались в кричащей синеве.
Очнулся он в больнице. Подле койки