Шизик

– Ты чего такой довольный?

– Да так… – бодро зашагал на кухню. – Галя! Налей-ка и мне вина, Галя.

Три рассказа о пуговицах

Перламутровые пуговицы

Памяти Олега Тирещенко

После десятого вагона следовал седьмой, что Олега несколько озадачило, но за шестым, как и положено, следовал его восьмой вагон. Олег успокоился, всё нормально. Электричка была с буфетом, вагон второго класса, и через два с половиной часа он должен был прибыть в Москву. Хотелось спать, хотя поспать около часа ночью всё же удалось. Отдав билет симпатичной проводнице, он сел на своё место. Рядом сидел полный мужчина средних лет, одетый в синюю рубаху с расписным воротом, который очень громко, импульсивно переговаривался с женщиной, сидящей через ряд от него. Они обсуждали каких-то совместных знакомых. Громко. Шумно. Посидев пару минут, Олег предложил поменяться с женщиной местами. Мужик просто орал ему в ухо, и было ощущение, что он – непосредственный участник разговора. Напрягало. Раздражало.

Пересел отдельно. Заказал эспрессо. Откинулся на спинку. Закрыв глаза, опять начал думать о Наде. Мысли текли спокойно и без эмоций, что радовало. Надя… Редкое имя в наше время, сейчас так не называют. Её назвали в честь бабушки, она ему много о ней рассказывала. Они вообще общались очень много за последние четыре дня. Тогда, в субботу, уже почти ночью, когда она села к нему в машину, он понял, что эту женщину стоит бояться. От этой женщины он может потерять голову. Сидя за рулём и глядя на дорогу, он незримо чувствовал её близость, нервное и сексуальное возбуждение от этого, но виду, конечно, не подавал. Заехали в кафе с поэтическим названием «Кофейный паб» и, развалившись на диванах, потягивали принесённые ему эспрессо и ей американо, закусывая пирожным. Олег никак не мог сосредоточиться на разговоре, глядя на Надю. Голос. Её голос. Губы. Грация движений рук. Мимика. Красивые руки. Она импульсивно, по-итальянски, разговаривала, раскидывая руки в разные стороны, так же разлетались и пальцы. Особенно ей удавалось при описании своих эмоций поднимать грациозно руку и, резко опуская, стучать указательным пальцем по столу. Всё это зрелище. Этот голос. Этот запах, исходивший от неё. Завораживало.

– Ты похожа на итальянку… Ведёшь себя так же. Они так разговаривают руками, – Олег не мог оторвать от неё взгляда, она была «беллиссимо» красива.

– А я никогда не была за границей, – чуть смущаясь, сказала Надя и, коснувшись его руки, улыбнулась.

«Что за чёрт, как школьник, право», – раздражённо подумал Олег. Жарко. Стало жарко. Вскочил, сел и нагнулся над столом, сделав вид, что ему просто так сейчас удобнее.

В голове пульсировало, но Олег пытался сделать своё лицо внимательным.

Надя рассказывала о своём разводе после восемнадцати лет совместной жизни.

– Я вот понимаю, что, наверное, не могу любить в прямом понимании этого слова, – размахивала руками и улыбалась. От слов где-то внутри заныло, закололо, но Олег отогнал эти мысли. Эта женщина, казалось, настолько близка душевно. Ему хотелось бросить весь мир к её ногам. Ноги Нади были длинны и великолепны. Джинсы были в дырках. Из джинсов торчали красивые ступни с красивым педикюром, обутые в босоножки на высоком каблуке. Сверху была стильная серая кофта, вся в каких-то завитушках, подчеркивала великолепную фигуру. Волосы Нади, чёрные, как смоль, были расчёсаны на прямой пробор и спадали ниже плеч. Большие Надины глаза были темны и бездонны, уголки таких желанных губ в лёгкой усмешке просто сводили с ума. Жарко. Как же жарко.

«Если вам кажется, что вы влюбились, то сядьте на табуретку и подумайте. Может быть, вы просто хотите трахаться», – вспомнил Олег прочитанный в интернете пошлый афоризм.

– Дай Бог, чтобы так было, – сказал он и осёкся, совсем не в тему его мысли вслух.

– Что, прости? – Надя была немного удивлена. – Ты считаешь, что это хорошо – не уметь любить?

– Не знаю. Так проще, это точно. Расскажи о дочери, когда, говоришь, у неё свадьба?

Надя начала рассказывать с самозабвением о своей любимой дочке Катерине и подготовке к её свадьбе. Свадьба ожидалась менее чем через месяц. Олег смотрел на неё и совершенно не верил, что у такой девушки может быть столь взрослая дочь. Сам Олег не считал себя молодо выглядящим красавцем, скорее, напротив, боялся оказаться стареющим ловеласом, ему уже подкатывало под полтинник.

– Остановка Серпухов, стоянка поезда 3 минуты, – проговорил женский голос.

Олег открыл глаза. Понял, что очень хочет курить. Безумно хочет. Когда электричка тронулась, он встал и вышел в тамбур. Там была очередь в туалет. Мужчина и две женщины стояли в ожидании. Стоял. Ждал. Смотрел на проносившиеся поля. Зайдя в грязную уборную, достал пачку «Парламента», открыл окно и жадно закурил. Сейчас он почему-то вспомнил, как его, пятилетнего пацана, выкинули из такси. Выкинула мать. Его мать. И уехала с любовником. Он помнил его крики, что «этот сопляк не нужен на хрен, или ты одна, или оставайся с ним», таксист пробовал возмущаться, но дверь закрылась, и машина, обдавая его пылью, быстро умчалась, унося навсегда его мать. Дома он тогда появился через два дня из приёмника-распределителя вместе с милиционером. Отец, узнав о случившемся, молча выслушал мента. Поблагодарил. Закрыв за ним дверь, накормил Олега. Отец гладил его ласково по голове и молчал. Лишь в глазах его стояли слёзы. Потом он долго сидел на кухне, Олег пытался с ним заговорить. Не получилось. Отец сидел молча. Из глаз капали слёзы. Бабушка увела Олега к себе в комнату, где сидел напуганный дед.

Отца он не видел больше никогда. Ночью он спустился в подвал их хрущёвки и повесился на дверной ручке в их погребе. Повесился, поджав под себя ноги, такова была жажда смерти. Смерть. Это была первая смерть в его жизни. На похоронах его не было. Его отвезли к тётке. Но ужас и страх с кислым вкусом во рту он помнит и сейчас. Уже когда он служил в Афгане, сам написав заявление для того, чтобы выполнить свой интернациональный долг, погибли его любимые старики. Единственные родные люди. Дед, видно, закурил в постели, и они с бабулей угорели от газа. Квартира почти не пострадала, пожарных быстро вызвали соседи. И он в отпуске на 7 дней по случаю их смерти, выкинув мебель из их комнаты, ночью понял, что он – полный сирота. Он рыдал, сидя на табуретке в квартире, где всё пахло гарью. Он сидел и тихо выл.

Отчётливые воспоминания захлестнули его сейчас, и на глаза навернулись слёзы. Об Афгане Олег не любил вспоминать. Были зачистки, и ночами до сих пор мучили кошмары, но Сашка! Был друг Сашка. Он помнил Саню, как сейчас, его улыбку, искорки в глазах, он никогда не был серьёзен и ко всему в жизни относился с неизменным юмором. Всё переводил в шутку. Никогда не унывал. За 23 дня до дембеля погиб.

Чистя «калаш», Сашка оставил свои мозги на стене казармы. От оставшегося в патроннике патрона мозги Сашки разлетелись по стене. Сашка! Как глупо. Несколько ребят из его взвода были убиты на операциях. Но сам. Сам себя. Пусть и случайно… Сашка! Вот с кем сейчас хотелось поговорить. Его сейчас по-настоящему не хватало, хотя прошло уже 28 лет, обалдеть.

Умыв лицо, он долго стоял, глядя на себя в зеркало, не обращая внимания на стуки в дверь, затем, резко открыв, посмотрел на толстую бабу, долбившую в дверь. Та хотела что-то вякнуть, но, увидев его лицо, промолчала, прикусила язык, и слова застряли в её горле. Вернувшись на своё место, он, взяв ещё эспрессо, опять погрузился в мысли о Наде. Проговорив с ней в машине практически до рассвета и смотря ей в след, он знал уже, что любит её. Он понимал, что ещё не знает её. Но причём тут знать и любить? Разные вещи. Чтобы любить, необязательно знать! Любит сильно и безумно, как и свойственно ему. Как свою жену, которая бросила его после клинической смерти перед Новым 2000-м годом. Жена просила подписать её заявление, что они не живут уже более года и не ведут хозяйство и, конечно, он не имеет материальных претензий, потребовала развода. Был другой, а он стал не нужен, отработан, пережёван и выплюнут. К тому же тогда он чем-то болел. Она думала, что он или станет инвалидом, или умрёт. И, сказав, что любит его, но с ним быть опасно, ушла к другому, с ним надёжно. Идти тогда ему было некуда. Он полгода кантовался по друзьям и знакомым, опустившись от пьянства и курения марихуаны, совершенно не следя за собой, потеряв интерес к жизни. Надя! Мысли о ней и расставании с ней терзали его душу, как тогда, когда они с Серёгой отмывали Сашкины мозги от стены казармы. Мозги попадали под ногти и выглядели, как грязь, тёмно-красная грязь под ногтями, керамическая плитка скрипела, а они, молодые парни, выли, как волки, и тёрли, тёрли.

В тот день он так и не заснул, думая о ней. В его жизни была только одна такая любовь, любовь к жене, но он холост уже 13 лет. Хотя женщины, конечно, были. Любви не было, а женщины были. Вытащила его тогда Лерка, она была на 18 лет моложе и годилась ему в дочки. Любви так же не было ни у неё, ни у него. Был секс, была страсть, но любви – нет, не было. Жалость к её судьбе побудила его заботиться о ней и её тогда почти годовалой дочке. Только выйдя замуж и будучи на второй неделе беременности, они с мужем попали в аварию на своей «четвёрке». Леркин муж умер сразу, она, переломавшись и отлежав в реанимации, выжила, родила дочку. Олег встретил её, когда Свете, так звали дочку, было восемь месяцев. Он ощутил потребность заботы о ком-то и помощи. Устроился на работу, сначала курьером. Потом бросил пить. Снял квартиру и начал подниматься в карьере. Хватило его на год, потом он постепенно начал опять курить траву и бухать. Было невозможно жить с чужим человеком. Совершенно чужим. Было тяжело и ей, и ему. Они были совершенно разные люди. Закончилось всё в один миг. Придя неожиданно домой, он застал Леру с любовником.

Без зазрения совести расстался с ней, передав в руки своего последователя. С тех пор прошло уже восемь лет, за эти годы Олег не выпил ни грамма спиртного и не выкурил ни затяжки травы, но любви так и не встретил.

На другой день он, нервно ведя машину, пытался дозвониться до Нади. Нервничал. Не справившись со своим BMW, потому как совершенно не смотрел на дорогу, въехал в фонарный столб. Бросив машину, пнув со всей дури её ногой, сел в такси, не зная, что сказать таксисту. Чуть не плакал от бессилия. Надя не брала трубку! И тут зазвонил телефон. Надя беззаботно сказала, что спала и не слышала звонка. Как же он был счастлив! Чтобы скрыть свои нервные поступки, он приказал таксисту ехать в автосалон. Купив точно такую же 320-ю, но уже после рестайлинга, и скрутив номера с брошенной машины у столба, он помчался к ней. Она просила отвезти её на дачу, на празднование какого-то дня рождения. Смену машины она не заметила. Надя совсем не разбиралась в машинах, чему Олег был несказанно доволен. Отвезя её на дачу и беззаботно болтая, он заручился Надиным обещанием забрать её с этой дачи. Сам поехал в свою холостяцкую квартиру.

Ждал. Ходил. Курил. Пил кофе. Сидел, смотрел на телефон. Дождался! Получил короткое смс: «Если можешь, то будь в 2.30». Радость! Приступ счастья! Забирал он её вместе с друзьями, милой, но поддатой супружеской парой. Всю дорогу весело смеялись. Отвёз сначала друзей. Потом Надю. Поцеловал в щёку перед прощаньем. Другой день был самым счастливым за последние годы. Надя была с ним весь день! Почти весь. Олег смотрел ей вслед, и она обернулась целых три раза. До чего же красива и гармонична эта женщина. Провожая её, он так и не решился поцеловать в губы. Он слушал Надю, впитывая, как губка, все её слова, мысли, эмоции. «Волна настройки» была одна, Олег понимал её с полуслова.

Потом наступило вчера. Гуляя в парке и проголодавшись, Надя захотела «чёнить съесть». Они зашли в кафе «Русский чай». Заходя, она улыбнулась двум мужикам, сидевшим вдалеке на тенистой террасе.

– Садись тут, я сейчас приду, – немного виновато.

Он сел, подозвав официантку, чувствуя какое-то неясное беспокойство.

– Москва. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны! – Олег очнулся от воспоминаний.

Зачем он здесь, он не знал. Он бежал, сломя голову, бросив всё. Бежал дальше от Нади. Выйдя с Курского вокзала на улицу, он просто пошёл прямо, по фиг, куда, главное – идти. «Нужно устроиться, наверное, в гостиницу», – промелькнула и погасла мысль.

– Молодой человек, – окликнул его полицейский. Олег привык, что его до сих пор так называли, всё же, наверное, он выглядел немного моложе своих сверстников. – Вы слышали о законе? О курении в общественных местах.

– Ни хера я не слышал, старый человек, – он зло посмотрел на сержанта, который был моложе Олега лет так на 15, но за счёт пивного живота и оплывшего лица точно определить возраст было затруднительно. – Пиво тоже запретили несколько лет назад пить на улицах, вы это заметили? Выполняйте свои обязанности, сержант, следите за порядком.

Олег шёл дальше, не оборачиваясь на растерявшегося мента. Надя! Наденька! Не зря напряг её уход к тем мужикам. Чувства были обострены, он чувствовал на уровне животного, что что-то должно произойти. Чай и рулеты с яблоками несли долго. Пекли рулеты. Они болтали о пустяках, однако Надя несколько напряжённо поглядывала в сторону тех мужчин. Олег обернулся и посмотрел на них.

– Знакомые? – лицо Олега было беспечно, лёгкая ухмылка блуждала на краешках губ.

– Да, друзья… Друзья знакомого, – Надя как-то осторожно сказала.

– Знакомого? – улыбка его стала наглой, пошловатенькой, с издёвочкой.

– Ну, поклонника, моего друга, – Надя дерзко посмотрела ему в ухмыляющееся лицо, – он чеченец, боксёр.

– Ясно. Нууууу… Было бы странно, если бы у тебя было мало поклонников, – Олег делал безразличное лицо. – Я уверен, что куда ни плюнь, там твой поклонник.

– Ты знаешь, у меня с ним только секс, – обыденно и просто она сказала. Удар. Как хлёсткий удар в грудь. Олег почувствовал холод в животе и кружение в голове, лицо его улыбалось. – Он очень хороший человек, но как бы никаких обязательств нет, он хороший семьянин.

– Знаешь, вот как-то сомневаюсь я, что хороший человек и хороший семьянин будет изменять своей жене, – Олег говорил машинально, машинально же его лицо выражало прежнюю надменную ухмылку.

– Ну, как тебе сказать… Он любит её и своих детей, думаю, это и есть главное, мы с ним для секса, для здоровья. Он нигде не работает, бегает здесь, спортом занимается, но обеспечен. Деньги ему приносят.

– Приносят? Бандит, что ли? Надь, неужели сейчас это ещё есть?

– Ой! Ну, не знаю!! Я в это не вникаю. Не моё это дело, вроде, крышует кого. Парни в тени, посматривая на нас, говорили с кем-то по телефону, я не удивлюсь, если он появится здесь.

– Понятно… Драться будет? – Олег беззаботно улыбался.

– Нет, Олежка, что ты. Нет. Говорю же, без обязательств, хотя, наверное, неприятно ему будет, – Надя была задумчива. – Я им сказала, что к свадьбе готовлюсь. К какой свадьбе, правда, не сказала.

Олег задорно улыбнулся, удивляясь, как у него вообще получается улыбаться.

– А ты, Наденька, молодец, беспокоишься о его чувствах… Заботливая такая.