Шизик

– Пошли отсюда, Олег, надоело мне здесь.

Спустившись к пруду, они стояли рядом. Олег еле преодолевал желание обнять свою любимую женщину. И тут вдруг, посмотрев ей в глаза:

– Выходи за меня замуж, – смотрел в её бездонные глаза.

– Нет, ты что, я не готова, – сразу без запинки выпалила она.

– Ясно, – было всё просто и понятно, было бы удивительно, если бы у неё никого не было, такого быть не могло, и он знал об этом. Они знакомы четвёртый день. Какая дура пойдёт замуж после такого «длительного» знакомства. Всё нормально, убеждал себя он.

Олег чувствовал себя совершенно непонятно. Он знал, что эти четыре дня перевернут его мир, да уже перевернули. Как-то неясно было, но смутно, нехорошо. Провожая перед уходом Надю, в машине он потянулся к её губам. Надя смущённо отвернулась, подставив щёку: «Я прямо как-то стесняюсь». Молчание, взгляд глаза в глаза.

– До завтра, Надюша?

– Даже не знаю, на завтра планов навалом, созвонимся, – и выпорхнула из машины.

Всё нормально, ничего не произошло…

Утро. Утром пришло понимание и решение. Она не любит его и никогда не полюбит. Это понимание было ужасно, понимание, что даже став его женой, она не полюбит его, что бы он ни делал для неё. Бесполезно всё. Любви не будет. Насильно мил не будешь. Как-то всё оборвалось и закончилось в одночасье. Это понимание подрубило его. Он не сможет больше бороться за неё, нет сил.

И вдруг! Так явственно! Сашка! Перед глазами. Даже запах крови. Как же страшно оттирать Сашкины мозги. Мозги, которые воспроизводили мысли. Мозги, которые общались с ним на протяжении полутора лет. Мозги, которые дружили с ним. Мозги были на стене. Мозги были на стене советской казармы в Афганистане. Лицо Сашки в ту долю секунды было спокойным. Мимика не успела отреагировать на неминуемую смерть. Мозг Сашки понял, мозг знал, что он размажется по стене от своей же пули, знал эту долю секунды… О чём думал в эту долю? Нелепая смерть. Сашка, причём тут Сашка?

Олег пошёл в ванну, как всегда гладко выбрился, принял душ и оделся. Покидав вещи в сумку, вышел из квартиры, взяв документы, банковские карточки, деньги. Он вышел навсегда. Пройдя мимо машины, он направился пешком на вокзал, было раннее утро.

Садясь в электричку, Олег с прощанием смотрел на свой родной город, с которым его так много связывало. Эти четыре дня изменили весь его мир. Он стал «Сашкой» в этом городе, вернее, станет, оставшись здесь и не получив взаимности от Нади. А взаимности не будет. Он знал.

Устраиваясь на ресепшн в отеле, он посмотрел на телевизор в тот момент, когда Никулин произносил коронную фразу: «А у вас нет такого же, но с перламутровыми пуговицами? Нет? Будем искать». В следующий момент телевизор переключил какой-то пацан с пульта, что лежал на стойке. Включив НТВ, где противнейший голос за кадром вещал, причём явно смакуя, о резне где-то во Владимире.

– Старьё всякое показывают, – парень поймал взгляд Олега, – но, простите, может обратно? Вы смотрели?

– Нет, нет, что вы, что вы. Что там смотреть, старьё, вы правы.

Найденная пуговица

Он затянулся и посмотрел в окно машины. Выдох дыма, и она вышла из подъезда. Олег улыбнулся краешком губ. Затянулся. Красивая женщина эта Наташка, эффектная, зря она только такие чёрные джинсы надела с высокой талией – не идут ей. Вышел из машины, открыл дверь и стоял, улыбаясь, ждал.

– Привет, Олег. Я хочу в лес или к озеру, – она была серьёзна. Ни тени улыбки.

– Ну, воды у нас кругом не занимать. Ты знаешь, я ведь недавно здесь, жил в угрюмом индустриальном городе, практически без воды, с плохими дорогами, но это был мой родной город. Ты садись, садись, чего стоишь.

Когда тронулись, он тихо включил «Royksopp», украдкой наблюдая за ней. Наталья молчала, отвернувшись к окну. Он наблюдал только её затылок, тёмные волосы аккуратно сложились в модную стрижку профессиональной рукой парикмахера. Выехав на набережную, он припарковал машину. Выйдя, открыл её дверь.

Сидели на лавке, курили, глядя на гладь воды… Кругом стрекотали цикады. Где-то наверху проезжали редкие машины. По берегу прогуливались одинокие чайки.

– А я вот верю в Бога, – Наталья задумчиво затянулась. – Знаешь, я как-то шла около храма и почувствовала просто необходимость перекреститься. Кругом шли молодые весёлые люди, и мне было как-то стыдно. Глупо, но просто было стыдно. И тут навстречу откуда-то появилась хромая бабка и перекрестилась, поклонившись храму, а один из тех молодых парней посерьёзнел лицом и так же перекрестился. Я с огромным облегчением тоже перекрестилась, и мне стало очень легко, как камень с души. Вот что это было?

Олег с интересом посмотрел на неё. Молчание длилось минуту.

– Я тоже… Верю в Бога, но не в условности. То, что было, возможно, совпадение или знаки, в них я тоже верю. Но в вере много условностей, несоблюдение постов – грех, в моём понимании грех есть грех убить, украсть, предать. Потом свечки ставить, креститься, стоять в убогой церкви, даже у католиков люди сидят, приходят с детьми, дети могут начать баловаться, и никто их не выгонит и не начнет цыкать… И в храмах красиво, как и сами храмы.

Наташа смотрела на него, широко открыв глаза:

– Но ведь так люди и начинают, сначала грехом не считается чревоугодие, потом обман и, в конце концов, убийство.

– Да… Возможно, ты права, не думал об этом. А ты вот не думала, что вся религия – полный примитивизм? После прочтения Библии остаётся куча вопросов без ответов. Она создана для всех, есть ведь и масоны, и розенкрейцеры. Кто знает, какой он, этот мир? Кто его создал? И сколько миров, мы ни фига не знаем. А религия даёт однозначный ответ. Сын Бога явился на землю и потом воскрес, думать не нужно. Но когда это всё писалось, может, и прокатывало, сейчас люди знают больше, и думающий человек просто не удовлетворён той информацией, что дает Библия. Она больше для функционалов, винтиков, вот вы выполняйте свою миссию и не думайте, ребята, работайте, более вам знать и не нужно, креститесь, расшибайте лбы. А не согласен я – «печаль» – смертный грех. Я верю в Бога, только не вера в то, что преподносят, если к Библии относиться серьёзно, то нужно быть уверенным, что мы – центр вселенной, и вокруг нас всё крутится. Глупостей много, вон в Англии по радио сегодня передавали: учёные попросили денег, и им выделяют для сигналов в космос.

– Как-то ты с одного на другое… Ну, причём тут это, и чего в этом плохого? – Наташка посмотрела озадаченно, прикуривая ещё одну сигарету.

– Просто не хочу говорить о вере и Боге, не моя это тема. А про сигналы, так представь, если бы индейцы в штатах орать начали ещё до Колумба, что мы тут, тут отличная плодородная земля, чистая вода, приходите к нам, обучите нас своим технологиям, милые англичане, то их не 250 лет назад начали бы истреблять и в резервации согнали, а раньше на пару веков. Глупо это, чего орать-то? Помалкивать нужно, те, кто найдёт, поступят так же…

– Зачем я тебе нужна? – Наталья смотрела на него влюблёнными глазами.

«Кто тебе сказал, родная, что ты мне вообще нужна?» – Олег, крякнул, чувствуя какую-то вину перед Инной. С ней было сложно, очень сложно. Но к ней было чувство, об Инне он думал всегда.

– Ты о чём, прости? – Олег удивлённо смотрел на красивое Наташино лицо.

– Нуууу… Ты с положением, – Наташа явно подбирала слова. – Я – простая медсестра.

– Я не в положении, – Олег пытался перевести всё в шутку и уйти от неприятного разговора. – Мужчины, Ната, не беременеют.

Он уже с тоской смотрел на неё, всё изменилось за восемь месяцев пребывания в этом городе. То, от чего он в своё время бежал, казалось смешным и нелепым. Он быстро устроился. Купил здесь квартиру. Дистанционно через интернет продал старую. Вернулся за машиной. Вернувшись в родной город, ни с кем не встречался. Забрал машину и уехал уже на ней. Завёл здесь аналогичный бизнес и чувствовал себя уже тут, как рыба в воде. Но не хватало женщины. Любимой женщины.

С Инной он познакомился три месяца назад, явившись к ней в кабинет для оформления каких-то бумаг по содержанию фирмы. Разговор был непринуждённый, он, как часто бывает, нёс какую-то незначительную фигню. Она с заметно высокомерной улыбкой слушала, но согласилась вечером попить кофе после работы. Олег знал себя и побаивался, что НЕ ошибся в ощущениях к этой женщине. Он чувствовал, что её напыщенность напускная, и побаивался её настоящую.

Так и оказалось, он просто вёл себя естественно, не выпендриваясь, не рисуясь и не умничая, как он вёл себя, к примеру, с Натальей. И она, само собой, стала быть настоящей, он смотрел на неё и понимал, что это опять начало любви. Начало той любви, которая может привести его к необдуманным поступкам. Инна была красива, как внешне, так и внутренне, когда с неё сходила напускная, видно, годами не снимаемая маска, и она улыбалась открытой улыбкой, он чувствовал, что опять пропадает. И он опять сбежал. Сбежал не так необратимо, как до этого, но ведь он и не сказал ей ничего. Так, была пара-тройка встреч, бесед, бесед, интересных им обоим, но ничего более, на вид он был просто немного увлечён ей, но не более. Он не стал испытывать судьбу и не делал никаких шагов. Да сбежал он только от себя, Инне же он иногда слал смски или позванивал, но до встреч больше не доходило. И он, и она как бы были приятелями, что, похоже, вполне устраивало Инну, он же не мог просто не слышать её голос или хотя бы не послать смс.

С приездом в этот город у Олега так и не было женщины. Что-то перевернулось в нём, и он не мог, как до тридцати, трахнуть всё, что шевелится, и даже не мог, как до сорока, обдуманно заняться сексом с красивой женщиной, которая хотела его. Он, как монах, встал на путь воздержания, ожидая того, что должно появиться. С женщинами он стал общаться часто, нащупывая каждую на свой лад. Одного сексуального влечения было совсем недостаточно, нужно какое-то внутреннее единение, спать с ними он не собирался, если его не почувствует.

– Поехали к тебе, Олег, – они сели в машину и сошлись в поцелуе. Олег почувствовал запах – запах Наташи.

«Зачем я так с ней?» – с тоской подумал он. От физиологии никуда не уйдёшь, и он чувствовал возбуждение.

– Я думаю о тебе всегда, все последние дни, Олег, сначала не могла тебя воспринимать как-то по-другому, как друга, я уже год после развода ни с кем не спала, сколько народу пристаёт, а мне противно. А о тебе думаю, и ночью, и днём, и на работе, и во сне, Олег, Олежка, милый.

«Похоже, я влип, она на самом деле влюблена, – Олег повернул ключ в зажигании. – Как быть, думай, думай, герой-любовник, женщинам проще, сказать месячные, и всё».

– Давай завтра, милая, я за тобой заеду, сегодня у меня Серёга ночует, его жена выгнала, – с ходу выдохнул он и сразу вставил в рот сигарету, чтобы избежать повторного поцелуя.

– Какой ещё Серёга? – автоматически, чуть не крича от досады, спросила Наташа.

– Ну, ты его не знаешь, он сейчас дома у меня, завтра днём уйдёт, я за тобой заеду после работы, хорошо? – Олег уже уверенно врал, придумав несуществующего Серёгу, он успокоился и вел себя непринуждённо.

Высаживая Наташу, пришлось ещё целоваться – без этого нельзя. Но, взяв уже контроль над собой и приняв решение, был спокоен. Хотя запах в машине от Натальи после поцелуя неимоверно возбуждал, как, впрочем, и сам поцелуй.

Глядя ей в след, он немного жалел её. Она шла к двери подъезда, оборачиваясь. Но жалость тут ни при чём, он знал, что делает большое благо для неё, она полюбит его после секса, он же получит только сексуальное удовлетворение. Ей будет тяжело, он не будет с ней, никогда не будет. И бросит её через пару-тройку ночей. Забудет он её через неделю, а она будет страдать и мучиться. Так лучше порвать всё так сейчас, навсегда обманув её сегодня. Так честнее. Когда дверь закрылась, он достал телефон, набрал в адресной книге её номер и поставил её в «чёрный список», досадуя, что придётся получать от неё смс и удалять их, не читая.

– Привет, Иннусик, – проворковал Олег в трубку, он так ещё и не отъехал от подъезда Натальи.

– Аааа, ну, привет, Олег, как ты там, бизнеСьмЕн? – с улыбкой в голосе.