Черный рассвет (original mix)

– Ну должны же мы вскрыть эту пресловутую бутылку шампанского.

Не веря своему счастью, я остался и нисколько не пожалел. Большую часть следующего дня мы с ней провели в постели, изредка прерываясь на приемы пищи с алкоголем, сопровождаемые причудливыми тостами. Больше всего я переживал, что могу заразить ее гепатитом, но, слава Богу, она настояла на том, чтобы мы предохранялись. Практически все праздничные дни мы провели вместе, и, вероятно, это были самые счастливые новогодние праздники в моей жизни. Мы много гуляли по городу, украшенному гирляндами, ходили на каток, в кино, катались на горках вместе с маленькими детьми, занимались любовью в самых разных местах, и мне это казалось каким-то волшебством. Как будто в меня снова вдохнули жизнь, и я за долгие годы вновь ощутил ее вкус. Но то самое ощущение неудовлетворения продолжало зудеть внутри, оно постоянно присутствовало где-то фоном и намекало на то, что все вроде бы и хорошо на первый взгляд, но ведь может быть гораздо лучше. В конце концов я сказал Алисе, что мне нужно побыть какое-то время с мамой, чтобы она не чувствовала себя одинокой, и поехал домой. И в тот момент я действительно верил, что поеду домой и проведу вечер с мамой, а на следующий день снова увижусь с Алисой. Возможно, даже приглашу ее к нам домой, познакомлю с мамой, предварительно сделав уборку в квартире, о которой мама просила последние несколько дней. Но как только я сел в автобус, то машинально достал телефон и набрал своего приятеля, с кем тусовался в последнее время и который жил в соседнем доме:

– Здорово! Есть че!?

– Если бабки есть, то найдем, – коротко ответил он.

***

Следующие полгода я судорожно метался между отношениями с Алисой и отношениями с наркотиками. Как и в первом случае, мне приходилось тщательно скрывать свою зависимость и придумывать кучу оправданий, когда я не мог встретиться. Признаться Алисе мне не хватало мужества, так как от одной такой мысли возникал панический страх, что она может меня бросить, особенно учитывая, что у меня был гепатит С. Но, на мою радость, Алиса всегда настаивала на том, чтобы мы предохранялись, и я даже не задавал вопросов по этому поводу. Хотя, конечно, это было странно.

Именно в тот период я и попал на первое свое собрание, о котором повествовал выше. После посещения нескольких таких собраний мне так и не удалось зацепиться за группу этих ребят, хотя впоследствии они неоднократно мне звонили и предлагали прийти снова. Я обычно ссылался на работу или на здоровье, убеждая себя при этом, что у меня не все так плохо, как было у них, и что в любой момент у меня получится вернуться к ним, если все вдруг станет гораздо хуже, чем есть. Хотя куда еще хуже, понять было трудно. Постоянная ложь всем подряд, включая самых близких и дорогих людей, прогулы на работе, натянутые отношения с мамой, Алисой, начальством. Одиночество, апатия, тревога, беспокойство, раздражение, жалость к себе и еще многое, многое другое, отчего моя жизнь казалась невыносимой, несмотря на внешне вполне приемлемые социальные вещи – работа, девушка и так далее. Наверное, индикатором полного провала для меня считался бы турбоВИЧ, как у Димы, который делился этим на группе выздоравливающих. Хотя, вполне вероятно, я бы нашел еще более худшие варианты развития событий для себя и продолжил употреблять, если бы его у меня диагностировали. Но, как всегда, вмешался случай, и если бы после этого у меня появилась возможность выбрать между ним и соответствующим диагнозом, то я бы выбрал второе…

– Я должна кое-что сказать тебе, Коль. Точнее даже, признаться. В общем, я была с тобой не совсем честной. Мои прошлые отношения закончились на весьма печальной ноте. И причиной тому послужил затяжной конфликт, в основе которого лежали проблемы, связанные с моим здоровьем. В общем, не так давно у меня была диагностирована гипертония, а именно при беременности, – сказала Алиса и заплакала, но, переборов себя, продолжила сквозь слезы: – Мой парень и его родители настаивали тогда, чтобы я вынашивала плод и рожала, но врачи крайне настойчиво рекомендовали делать аборт. Мы ездили по многим специалистам, включая столичных в частных клиниках, и практически все они говорили одно и то же. А именно, что рожать мне крайне небезопасно. В конце концов я приняла решение сделать аборт. Мой парень меня не понял, и мы расстались. Именно по этой причине я настаивала на том, чтобы мы с тобой предохранялись, и спасибо тебе за то, что ты не задавал лишних вопросов по этому поводу, хотя меня, конечно, удивляло это.

– Ну хорошо. Мы можем продолжать делать это, если ты переживаешь, – попытался успокоить я ее.

– Поздно, Коль. Я беременна, – коротко вымолвила она.

– В смысле беременна? Как это могло случиться?

– Я не знаю! Не знаю! Как это случается обычно в таких случаях? Брак, неаккуратное использование или еще что-то. Понятия не имею! Я, конечно, могла сохранить это в тайне и снова сделать аборт, но считаю, что ты должен знать. Надеюсь, ты не подумаешь, что я тебе изменяла!?

– Нет, конечно. Но что теперь делать?

– Этого я тоже не знаю. Но я очень, очень не хочу тебя терять, – дрожащим голосом произнесла она и снова заплакала.

Я, обняв, прижал ее к себе и сказал:

– Не переживай. Я никуда не денусь.

Безусловно, эта новость повергла меня в шок, но я старался не показывать этого в присутствии Алисы, дабы не нагнетать панику. В мою голову лезли самые разные мысли на этот счет. Прежде всего, не заразил ли я ее своей инфекцией, потом – если ей снова придется делать аборт, как быть дальше и сможем ли мы вообще иметь детей в таком случае? Как вообще это произошло, если мы всегда предохранялись? Ну и, конечно же, где-то на заднем плане затаилась мысль об измене, которую я всеми силами старался гнать от себя, пытаясь подменить ее воспоминаниями, когда и как Алиса могла забеременеть от меня.

К моему глубокому сожалению, я не мог ответить взаимностью на ее откровения, так как страх, сидящий внутри меня, буквально вязал мне рот при любой попытке. Я так боялся, что она меня отвергнет, узнав правду, что продолжал таскать в себе этот непомерный груз, состоящий из обмана и лжи, но в то же время постоянно обвинял себя в трусости, и мне становилось еще хуже.

***

Когда я озвучил эту новость маме, то она была скорее напугана, чем обрадована. Надо сказать, что за это время отношения с ней стали еще более натянутыми, ведь ее расчет не сбылся, и работа, на которую я устроился, не избавила меня от зависимости. Я продолжал избегать общения с мамой, и, по сути, за этот период времени мы превратились из самых близких друг другу людей в обыкновенных сожителей. Но в этой ситуации я не мог держать в секрете такую информацию и выдал ей все как есть на духу.

– Неужели даже в такой ситуации ты не сможешь отказаться от употребления этой гадости? – в конце разговора спросила она.

– Смогу… наверное.

– Если не сможешь, то я вынуждена буду рассказать твоей девушке обо всем. Я не хочу, чтобы ты разрушил еще и ее жизнь. Либо сделай это сам и поступи хоть раз как настоящий мужчина, в конце концов!

– Ты опять начинаешь меня шантажировать!? Неужели история с клубом тебя так ничему и не научила!? – на повышенных тонах начал возмущаться я.

– Нет. Просто я считаю, что в такой ситуации она должна знать правду! И если ей придется столкнуться с тем же, что и мне, то пускай лучше делает аборт и расстается с тобой. Потому что в жизни нет ничего хуже, чем наблюдать за тем, как самый дорогой и любимый человек уничтожает себя, и при этом понимать, что ты ничего не можешь с этим сделать! – сказала она и расплакалась.

«Опять эти слезы», – подумал я. Если бы слезы можно было продавать, то я, вероятней всего, мог бы озолотиться на их добыче. Ведь все, к чему бы я ни притрагивался в этой жизни, превращалось в слезы и боль.

В какой-то момент я представил себя героем компьютерной игры, главным навыком которого было нести боль и страдания в ту жизнь, в которой он объявлялся. Все живое вокруг меня будто бы начинало увядать. Казалось, что единственное, на что я способен в этой жизни, – наносить ущерб окружающим…

После таких мрачных мыслей ко мне пришло единственно верное решение во всей этой ситуации. Конечно, мне очень не хотелось признавать это, но мама в очередной раз была права. Я не смогу потянуть ребенка с таким образом жизни и должен честно во всем признаться Алисе. Она не заслужила такого отношения. К тому же опыт моих предыдущих отношений показывал, что рано или поздно все это вскроется. Так что я посчитал, что у Алисы должен быть выбор в сложившейся ситуации. Но одно я знал точно: если она уйдет от меня, то, вероятней всего, я потеряю всякую надежду на избавление.

Разумеется, такое признание я не мог сделать трезвым. Это было исключено. И следующие несколько дней я мысленно готовился к разговору. Тревога и беспокойство не покидали меня, я постоянно представляя наш диалог. В конце концов Алиса, видя мое состояние, сама спросила, в чем дело. Взяв бутылку водки, я попросил ее позволить мне выпить половину содержимого и потихоньку начал ей рассказывать обо всем. Мой голос дрожал, а в горле стоял ком, и создавалось впечатление, что алкоголь вообще не действует. Мы сидели на кухне, объятой табачным дымом, дождливым летним вечером, и я рассказывал ей абсолютно все, начиная со знакомства с Фитилем, потом поступления в универ и знакомства с Колючим и Илюхой Лобановым, про первое употребление тогда дома с Никитосом, болезнь мамы, про продажу наркоты и оформление левых контор, отношения с Алисой, смерть Илюхи, отчисление – и заканчивая знакомством с ней. Все это время она внимательно слушала, потом я остановился и сделал огромный глоток из горла бутылки. После этого она тоже сделала большой глоток и попросила у меня закурить. Я понял, что она пребывает в шоке от моего повествования, но, тем не менее, решил продолжить, несмотря на влажные глаза от слез, которые я с трудом сдерживал, чтобы не разрыдаться. После того как я сказал Алисе про гепатит, она закрыла лицо ладонями и заплакала. Тогда я попытался взять ее за руку, чтобы поддержать, но она одернула ладонь и заплакала еще сильнее. Я перевел взгляд в окно, за которым моросил дождь, и мне резко захотелось туда. Просто одним движением выскочить и раствориться в этой атмосфере, чтобы дождь смыл с меня всю эту грязь, о которой я уже на протяжении полутора часов рассказываю Алисе. Мне было больно видеть ее слезы. После нескольких минут молчания Алиса вновь пригубила из бутылки и коротко вымолвила:

– Тебе пора идти.

– Мы еще увидимся?

– Я не могу сейчас ничего обещать. Мне нужно переварить всю эту информацию.

– Я тебя прошу только об одном. Какое бы ты решение ни приняла – дай мне обязательно знать. Я все пойму, – дрожащим голосом попросил я.

– Хорошо. Дай мне три дня, и я скажу тебе ответ. Пока.

– Пока…

– Спасибо за честность, – сказала она тихо, когда я уже вышел в подъезд, после чего закрыла за мной дверь.

На улице меня продолжало колотить, это ощущение усилилось от пронизывающего ветра и холодных капель, которые летели мне в лицо, смешиваясь со слезами. Мне было противно от самого себя, но в то же время я испытывал невероятное облегчение, что смог это сделать. По пути домой я так и не смог справиться с напряжением, возникающим от огромного потока мыслей, которые кружились в голове, словно тайфун, и рисовали в ней картины самых мрачных тонов: «Что будет дальше? Аборт? Отвергнет меня? Расскажет на работе, и мне придется уволиться оттуда, или будет шантажировать? У нее обнаружится гепатит С?»

Я предпринял еще одну тщетную попытку перекрыть этот ядовитый источник мыслей алкоголем, купив две банки коктейля. Но они только усилили процесс. И тогда, уже ближе к полуночи, я, как всегда, привычным движением достал телефон и нажал на кнопку быстрого вызова.

– Привет! Есть че!? – произнес я словно пароль.

– Если бабки есть, то найдем, – будто дежавю прозвучало на том конце провода.

В себя я пришел уже на хате у барыги, который откачивал меня в ванной, поливая из душа холодной водой. Увидев, что я наконец-то начал подавать признаки жизни, он поспешил от меня избавиться, не дав даже закурить сигарету. Обложив его последними словами, я вынужден был покинуть эту обитель. Ничего необычного, просто в который раз я оказался на волоске от смерти, выхватив очередной передоз героином на фоне злоупотребления алкоголем. И хорошо еще, он не поленился приложить усилия, чтобы откачать меня, так как нередко в таких ситуациях твои «коллеги по цеху» просто-напросто выносят тело в подъезд и оставляют умирать там в гордом одиночестве, даже не позаботившись вызвать неотложку, чтобы не светить свой номер и впоследствии не иметь проблем с ментами.

***

Три дня молчания и ожидания звонка от Алисы показались мне вечностью. Конечно, больше всего я был готов к самому худшему раскладу – разрыву отношений. Но, как оказалось впоследствии, это был далеко не самый худший сценарий.

На третий день ожидания Алиса наконец-то вышла на связь и написала короткое смс:

«Можешь зайти после работы».

После его прочтения у меня в душе затеплилась небольшая надежда на ее прощение, но в то же время усилились волнение и тревога. Если бы она хотела расстаться, то, по моим предположениям, сказала бы это по телефону или просто написала сообщение, не желая встречаться. Весь остаток дня я думал только о предстоящем разговоре.

– Разувайся. Проходи на кухню, – решительным голосом произнесла она, отчего у меня пробежал холодок по спине. – Когда ты в последний раз употреблял?

– После нашей последней встречи. Я очень сильно переживал и не мог успокоиться, – честно признался я.

Алиса попыталась оставаться сдержанной и не подавать вида, что ее расстроил этот ответ, но на мгновение опустила взгляд в пол, и я почувствовал, что она сильно переживает.

– В общем, я хорошенько обдумала все то, что ты мне сказал, и в принципе готова тебя простить, хотя не скрою, что это решение далось мне очень нелегко. Но скажу сразу: мне не нужны пустые обещания и клятвы со слезами или без них, что ты готов завязать с прошлым. Я должна видеть действия и конкретные поступки, начиная прямо с завтрашнего дня. У меня нет какого-то определенного плана действий или рецепта решения твоей проблемы, и я не знаю, как от этого лечатся, поэтому тебе придется самому решать этот вопрос. Если тебя это не устраивает, то можешь сказать, и мы разбежимся.