Полное собрание сочинений. Том 6. Казаки

– Экой народъ сталъ, вс? п?сни старыя переломали. Что поютъ, Богъ ихъ знаетъ. – Д?вки! закричалъ онъ. Полюби меня какая изъ васъ, будешь счастлива.

– Чтожъ, женишься, дядя? сказала Марьяна, подходя къ нему.

– Женюсь, мамочка, женюсь, только чихирю мн? давай, а ужъ я теб? волю предоставлю съ к?мъ хочешь, хоть вотъ съ сос?домъ гуляй. – Хочешь что-ли?

Старикъ толкнулъ молодого казака на Марьянку и расхохотался.

Какъ только Кирка вошелъ на площадь, все его молодечество пропало и [онъ] теперь р?шительно не зналъ что сказать и д?лать. Марьяна помолчала немного, какъ будто дожидаясь его р?чи, и потомъ нахмурила свою черную бровь и разсердилась. – Что врешь на старости л?тъ, вовсе не складно, проговорила она и вернулась къ хороводу. —

Старикъ, не обращая никакого внимания на ея слова, улыбнулся самъ про себя. – У! д?вки, сказалъ онъ, раздумчиво качая головой. Правда въ писанiи сказано, что д?вка чортъ тотъ-же. – И онъ, размахивая руками, пошелъ дальше. Кирка шелъ немного сзади, опустивъ голову и шепча что то себ? подъ носъ и стараясь закусить б?лый пушекъ отраставшихъ усовъ.

– Что это, дядя, сказалъ онъ вдругъ, поднимая голову, хитро заглядывая въ лицо старика, какъ я къ д?вкамъ подойду, совс?мъ негодный д?лаюсь; особенно съ нянюкой Марьянкой, такъ стыжусь, никакихъ словъ не нахожу, такъ вотъ что-то къ горлу подступитъ, пересохнетъ да и конецъ. – Что это?

– Это значить, ты ее любишь, гаркнулъ старикъ на всю улицу.

– Право? сказалъ Кирка, отъ этого это бываетъ, я знаю.

– Что жъ ты ей ничего не скажешь? Дуракъ, дуракъ! Эхъ дуракъ – абрекъ! дуракъ, дуракъ!

– Дядя, что я теб? сказать хот?лъ, промолвилъ молодой казакъ, пойдемъ сначала къ намъ, матушка изъ новой бочки чихирю нац?дитъ, а къ бабук? Улитк? посл? пойдемъ. Мн? теб? слово, дядя, сказать надо, повторилъ Кирка, изподлобья взглядывая на старика своими блестящими узенькими глазками.

– Къ теб? пойдемъ? карга! Дядя на все готовъ, отв?чалъ старикъ и они направились назадъ къ дому Кирки, который былъ на самомъ краю станицы и около улица была совершенно пустынна. —

6) – Здорово дневали, бабука? крикнулъ старикъ, входя на б?дный пустой дворъ Кирки и обращаясь къ сгорбленной худой его матери-старух?, сид?вшей на порог?. – Она тоже справляла праздникъ – не работала сидя передъ домомъ.

– Поди, матушка, нац?ди намъ осьмушку вина, сказалъ Кирка матери, продолжая заст?нчиво закусывать свои молодые усы. – Старуха поправила платокъ на голов?, встала, огляд?ла съ ногъ до головы старика и сына, чтобы уб?диться, не пьяны ли они? и не двигаясь съ м?ста вопросительно посмотр?ла на сына.

– Да сазана[57 - [Рыба въ род? судака, изобилующая въ Терек?.]] сушенаго подай закусить, прибавилъ сынъ, негромко, но повелительно. Старуха покорно перешагнула черезъ порогъ, проговоривъ въ себя: отцу и сыну и святому духу, и пошла въ сарай къ бочкамъ.

– Гд? пить будете? въ избушк? что ли? послышался оттуда ея голосъ. —

– Давай въ избушку! крикнулъ дядя Ерошка; да не жал?й, изъ хорошей бочки достань. Эка, старая – не любитъ, прибавилъ онъ посм?иваясь. —

Избушкой у казаковъ называется низенькой срубецъ, обыкновенно прил?пленной къ хат?. Въ ней ставятся начатыя бочки, складывается вся домашняя утварь и тутъ же варится на очажк? молоко и въ жары сидятъ казаки. Старуха поставила въ избушк? низенькой на четверть отъ полу татарскiй столикъ, такiя же дв? скамеечки и бережно, не плеская, принесла чапуру,[58 - [Деревянная выкрашенная чаша, изъ которой пьют казаки.]] налитую до краевъ холоднымъ краснымъ виномъ. Старикъ и парень с?ли на скамеечки и стали пить изъ чапурки, передавая ее другъ другу и каждый разъ приговаривая молитву и прив?тствiе другъ другу. Старуха, стоя около двери, прислуживала имъ.

– Чихирь важный, бабука, сказалъ старикъ, обтирая мякотью кисти красное вино съ б?лых усовъ и бороды, что много продали?

– Гд? много продать, отв?чала старуха, присаживаясь на порог?, всего дв? бочки нажали, одну вотъ сами кончаемъ, знаешь, нынче народъ какой, всякому поднеси, а другую вотъ къ тому воскресенью хочетъ самъ Кирушка въ Кизляръ везти. – Легко ли, надо къ ос?ни с?дло и коня справить. Шашка спасибо отцовская осталась. Все же переправлять надо было. – По нашей б?дности садъ небольшой – ухъ много денегъ спотратили. А коня, баютъ, за р?кой меньше 50 монетовъ не возьмешь, гд? ихъ добудешь. —

Кирка недовольно встряхнулъ головой и хот?лъ сказать что то, но старикъ перебилъ его.

– Правда твоя, бабука, притворно разсудительно зам?тилъ онъ, нынче времена тяжелыя стали. Не то что по старин?. Будь здоровъ, отцу и сыну и святому духу, прибавилъ онъ и поднесъ къ губамъ чапурку. – Мы не тужили, бабука, продолжалъ онъ, передавая чапурку и обсасывая мокрые усы. – Когда дядя Ерошка въ его года былъ, онъ уже табуны у ногайцевъ воровалъ да за Терекъ перегонялъ. Бывало, важнаго коня за штофъ водки, али за бурку отдаешь.

– Да, не то время было, вздыхая проговорила старуха, хуже да хуже пошло. В?дь одинъ сынъ, в?дь жал?ешь[59 - Жал?ть на кавказскомъ нар?чiи значить н?жно любить.] его, дядя.

– Ничего, бабука, сказалъ, подбадриваясь дядя Ерошка, жить можно, вотъ Богъ дастъ малаго женишь, нехуже другихъ заживешь, за другой нев?сткой умирать не захочешь. Такъ что ли дядя говоритъ, а, баба?

– Да какъ его женить-то Кирушку моего, возразила одушевляясь старуха, вотъ сосватала было ему д?вку отъ Горюшкиныхъ, – не хочетъ. Видишь, хочетъ Марьянку Догадихину за себя взять. Легко-ли, эсаульская дочь, да у нихъ три сада, что плохой годъ 15 бочекъ вина нажимаютъ. – Не отдадутъ они намъ свою д?вку.

– Дурно говоришь, баба, дурно, крикнулъ дядя Ерошка. Отчего не отдать? Разв? онъ солдатъ какой, что не отдадутъ? Ч?мъ не казакъ? Молодецъ казакъ; я его люблю, прибавилъ онъ, указывая на Кирку, который нагнувъ голову разр?зывалъ рыбу и какъ будто не слушалъ разговора матери съ дядей. —

– Да я Догадихиной эсаулих? одно слово на праздникъ сказала, такъ она мн? т? отв?тила, что я в?къ не забуду, возразила старуха. Люди гордые. Съ какими я глазами теперь пойду къ эсаулу сватать. Я женщина б?дная, глупая, я и словъ т?хъ не знаю. —

– Что не пьешь, дядя, сказалъ Кирка, подавая ему чапурку. – Дядя выпилъ.

– Что эсаулъ! продолжалъ онъ несмотря на то, что старуха въ это время вышла изъ избы. – Все тотъ-же казакъ. Д?вка захочетъ, такъ будь она енеральская дочь, такъ будетъ моя, какъ я захочу. А ты дуракъ, дуракъ, швинъя (это тоже, какъ и карга, была одна изъ поговорокъ дяди Ерошки). Что ты съ д?вкой то ничего не говоришь? обратился онъ къ Кирк?.

– Да что, дядя, отв?чалъ молодой казакъ, безпрестанно закусывая губу и то опуская, то поднимая глаза, я не знаю, какъ съ собой быть. Вотъ годъ скоро, что это надо мной сд?лалось. Прежде я все и шутилъ, и говорилъ и п?сни игралъ съ д?вками, а теперь какъ шальной какой сд?лался. Такъ вотъ кто-то мн? въ уши все говоритъ: поди ты къ Марьян?, скажи вотъ то и то – скажи. А подойду, особенно какъ при другихъ, такъ зароб?ю, зароб?ю и конецъ. Все думаю, что по моей б?дности люди см?яться станутъ. Въ прошломъ году въ самую р?зку виноградную мы съ ней см?ялись, что пойдешь, молъ, замужъ? Пойду, и тамъ еще наши шутки были; а теперь вовсе какъ будто чужая. Такой стыдъ напалъ. И что это такое, дядя? я не знаю. Или что я боюсь, не пойдетъ она за меня, или что богатые они люди, а я вотъ съ матушкой такъ въ б?дности живу, или ужъ это бол?знь такая. Только совс?мъ я не въ настоящемъ разсудк? себя чувствую. – Ни къ чему то у меня охоты не стало, и силы ужъ у меня той не стало, только объ д?вкахъ думаю, все больше объ нянюк? Марьянк?, а пойду, – во рту пересохнетъ, ничего сказать не могу. Чертовское навожденiе какое-то, право! заключилъ Кирка съ жестомъ отчаянiя и чуть не со слезами въ голос?.

– Вишь какъ тебя забрало, сказалъ старикъ, см?ясь. Дуракъ, дуракъ, швинья, Кирка, дуракъ, повторялъ онъ, см?ясь.

Кирка слегка засм?ялся тоже. Ну, а какъ ты полагаешь, дядя, спросилъ онъ: они отдадутъ д?вку? —

7) – Дуракъ, дуракъ Кирка! отв?чалъ старикъ, передразнивая молодого казака. Не тотъ я былъ казакъ въ твои годы. Отдастъ ли Есаулъ д?вку? Теб? чего надо? Ты д?вку хочешь? такъ на что теб? старика спрашивать, ты д?вку спрашивай. Дядя Ерошка въ твоихъ годахъ былъ, такъ стариковъ не спрашивалъ, а глянулъ на какую д?вку, та и моя. – Выйду на площадь въ праздникъ, въ серебр? весь, какъ князь какой, куплю полу ц?лую закусокъ д?вкамъ, брошу. Казакамъ чихирю выставлю, заиграю п?сню. Значитъ гуляю. Какую выберу кралю, либо въ сады поб?гу за ней, либо корову ее загоню, чтобы она искать пришла. – А я тутъ. Мамушка, душенька! Люблю тебя, изсыхаю, что хочешь для тебя сд?лаю, женюсь на теб?. Ну и моя. А то прямо ночью окошко подниму, да и вл?зу. Такъ люди д?лаютъ, а не то что какъ теперь ребята, только и забавы знаютъ, что с?мя грызутъ, да шелуху плюютъ, презрительно заключилъ старикъ. —

Кирка, опершись об?ими руками на столъ, не опускалъ глазъ съ оживленнаго краснаго лица старика и, казалось, съ наслажденiемъ слушалъ его р?чи. —

– Хочешь, чтобъ д?вки любили, такъ будь молодецъ, шутникъ, а то вотъ и ходишь какъ ты, нелюбимой какой-то. А кажись бы теб? ли душенекъ не любить. Ни кривоногой, ни чахлой, ни рыжiй, ни что. Эхъ, будь мн? твои годы, за мной бы вс? д?вки въ станиц? б?гали. Да только захочу, такъ теперь полюбитъ.

Кирка радостно посм?ивался. – Да что, дядя, в?дь мн? кром? Марьянки, Богъ съ ними со вс?ми съ д?вками-то. Ужъ у насъ такъ въ пород?, никого д?вушниковъ н?ту. —

– Эхъ, дуракъ, дуракъ! ну любишь Марьянку, – вылучи времечко гд? одну застать, обними, скажи: мамочка, душечка, полюби меня, Машинька… Такъ то любятъ, а не то, какъ ногаецъ какой руки разставилъ, какъ бревна, да и ходишь дуракъ дуракомъ, сказалъ старикъ, передразнивая парня. – А то: жениться хочу, продолжалъ онъ т?мъ же тономъ. Что теб? жениться? теб? гулять надо, ты будь казакъ молодецъ, а не мужикъ (и мужики женятся). А полюбилась д?вка, люби, все одно. Что ты думаешь, что уставщикъ[60 - Раскольничiй попъ.] съ тебя монетъ слупитъ да въ книжк? почитаетъ, такъ она тебя слаще любить будетъ? Все это фальшь, братокъ мой, не в?рь. Съ женой хуже, ч?мъ съ душенькой жить. Какъ разъ постынетъ. У меня была Танчурка, такъ вторую нед?лю постыла да и съ солдатомъ сб?жала, а къ душеньк? 15 л?тъ ходилъ, – приду, такъ и обнять ее какъ не знаю. Все это фальшь. Вонъ татары другой законъ держутъ: женъ сколько хочешь бери. Это я хвалю. – Это умно. Разв? Богъ одну д?вку на св?тъ сотворилъ? Н?тъ, ихъ вонъ сколько, и ребятъ много. Хорошiе ребята хорошихъ д?вокъ и люби и народъ пойдетъ крупный. А то что, посмотришь теперь: мальчишка, соплякъ вотъ такой – онъ показалъ на аршинъ отъ земли, возьметъ д?вку, красавицу славную, тоже говоритъ: я казакъ. Ну какой отъ него народъ будетъ? Вотъ и ростетъ эта мелкота. А въ наше время народъ крупный, сильный былъ. Отъ того, что проще люди жили. Что теб? жениться, дуракъ? Гуляй съ д?вками, пей, вотъ те лучше жены. Пей! крикнулъ онъ, возвышая голосъ, передавая ему чапурку, и ожидая своей очереди. —

Въ это время старуха показалась въ двери, зa которой она стояла, слушая р?чи дяди Ерошки.

– Что брешешь на старости л?тъ, сказала она сердито: Ч?мъ ребятъ добру учить, а ты что мому Кирушк? сов?туешь? Старикъ какъ будто смутился на мгновенiе.

– Вишь, чортова в?дьма, подслушала, сказалъ онъ шутливо. Лучше еще вина принеси, бабука, не скупись, а я твоего сына дурному не научу.

– То то ты ужъ и такъ пьянъ надулся, а еще просишь. Ч?мъ бы теб? дурныя р?чи говорить, кабы ты добрый былъ, Кирушка теб? не чужой; ты бы долженъ пойти самъ къ эсаулу да д?вку Кирушк? посватать. Ты все ему дядя, да и слова ты всякiя хорошiя знаешь, а не то пустое болтать. —

– Что жъ, я пойду, хоть сейчасъ пойду. Д?дука Догадъ челов?къ справедливый, онъ д?вку отдастъ. В?рно отдастъ. Какъ не отдать? За такого молодца д?вку не отдать? Такъ принеси же, баба, еще осьмушку, прибавилъ онъ, подмигивая и подавая пустую чапурку съ такимъ беззаботнымъ видомъ, какъ будто ужъ это было д?ло р?шеное, что она подастъ ему еще вина. – А что ты насчетъ того сомн?ваешься, что я твоему сыну говорю, то напрасно, продолжалъ онъ, принимая разсудительный тонъ. Я твоего сына люблю. Я ему говорю, что ты съ д?вкой сойдись по любви, тогда д?вка сама сд?лаетъ, что ей быть за тобой. Д?вка – чортъ, она на своемъ поставитъ. – Какъ я Танчурку за себя хот?лъ взять, такъ старики тоже не хот?ли, за то что я омiршился[61 - Омiршиться значитъ у старов?ровъ пить и ?сть изъ одной посуды съ мiрскими.] и въ часовню не ходилъ, такъ Танчурка два м?сяца плакала; говоритъ: либо за Ерошкой буду, либо изведусь. Такъ сами старики ужъ ко мн? засылать стали. Я твоего сына худу не научу, такъ то! Принеси, мамочка, осьмушку еще, а ужъ я завтра къ д?дук? Догаду какъ передъ Богомъ пойду. – Старуха взяла чапурку и пошла за чихиремъ. —

Казаки разговаривали, выпили другую осьмуху, и дядя Ерошка, крестясь, почти пьяный всталъ съ скамейки.

– Спаси тебя Христосъ, бабука, сказалъ онъ: и сытъ и пьянъ! И затянувъ во все горло какую-то татарскую п?сню, вышелъ на улицу. —

Проводивъ старика до воротъ, Кирка остановился и прис?лъ на завалинку. – Молодой казакъ былъ въ сильномъ волненiи. Глаза его огнемъ блест?ли изъ-подъ б?лыхъ р?сницъ, гибкая спина согнулась, руки оперлись на кол?на, онъ, безпрестанно прислушиваясь къ удаляющимся шагамъ старика и къ п?снямъ съ площади, поворачивалъ то вправо, то вл?во свою красивую голову и, разводя руками, что то шепталъ про себя. Старуха, убравъ все въ избушк?, вышла къ воротамъ и долго внимательно смотр?ла на задумчивое лицо сына. Кирка сд?лалъ видъ, какъ будто не зам?чаетъ ее, и только пересталъ разводить руками. Мать покачала на него головой и вздохнувъ отошла отъ забора. Кирка р?шительно всталъ, обдернулъ черкеску и пошелъ по направленiю къ площади.

8) Ужъ начинало смеркаться, когда Кирка пришелъ на площадь. Кое гд? въ окнахъ хатъ засв?тились огни, изъ трубъ поднимался дымъ въ чистое вечернее небо. На краю станицы мычала и пылила возвращающаяся скотина, по дворамъ слышны были хлопотливые крики бабъ. Только д?вки и молодые парни оставались на площади и пронзительно заливались хороводной п?сней, толпясь на одномъ м?ст? и въ полумрак? блестя своими яркоцв?тными бешметами. – Горы снизу закрывались туманомъ, сверху б?л?ли, на восток? зажглась зарница и со стороны степи видн?лось красное зарево поднимающагося м?сяца. Съ Терека слышался неумолкаемый ночной трескъ лягушекъ и вечернiе крики фазановъ.

Кирка подошелъ къ хороводу и сталъ около т?хъ, которые смотр?ли на игру, не принимая въ ней участiя. – Марьяна ходила кругомъ, п?ла, см?ялась и ни разу не взглянула на Кирку. Н?сколько бабъ и д?вокъ, заслышавъ мычанье скотины, вышли изъ хоровода. Изъ углового дома, въ которомъ жила Марьянка, вышла баба и подошла къ хороводу. – Это была мать Марьянки, толстая плотная баба съ широкимъ загор?лымъ лицомъ, большими черными мрачными глазами и грубымъ голосомъ.

– Марьянушка! А Марьяна? закричала она вглядываясь въ хороводъ. – Что нейдешь, проклятая д?вка, скотину убирать, продолжала она, когда дочь откликнулась ей. – Аль не слышишь, черная бы тебя немочь.

Марьяна прiостановилась въ круг?, въ которомъ ходила, но ее тянули дал?е, она вырвалась и, оправляя на голов? платокъ, пошла къ своему двору.

– Сейчасъ приб?гу, прокричала она д?вкамъ, только коровъ подою.