Полное собрание сочинений. Том 6. Казаки

6) Марьяна въ хозяйстве трудилась и матери работать помогала: то быковъ погоняла, то рубила дрова, то воду таскала; но ночью ей скучно было въ горниц? одной оставаться и несмотря на дневной трудъ она долго ворочалась, не засыпала, такъ что она ужъ подругу свою Степку, веселую д?вку, къ себ? ночевать приглашала, и часто ночью дв? д?вки, въ темной горниц? лежа, о чемъ [то] долго шептались и закрываясь руками см?ялись; отъ того, что старуха, услышавъ изъ хаты ихъ звонкой см?хъ, сердилась и ихъ ругала.

7) Часто Марьяна, отъ матери и отъ отца потихоньку, ходила къ б?дной старух? сос?дк?, Урвановой матери, и ей носила молока, лепешки и рыбу и съ ней объ сын? ея говорила. Тоже Гирчика дядю она очень любила и когда онъ мимо нихъ проходилъ, она съ нимъ на углу говорила и вина ему подносила. А онъ съ ней шутилъ, называлъ ее душенькой и все говорилъ, что ее замужъ возьметъ за себя, только постъ какъ прiйдетъ.

8) Гирчикъ старикъ по всему полку былъ изв?стенъ въ молодые годы, первый джигитъ, молодецъ и забавникъ. Прежде табуны угонялъ, былъ богатъ, д?вки и бабы его вс? любили, зналъ татарскихъ князей, и хозяйка была у него; а теперь она съ офицеромъ б?жала, вс? друзья его умерли, законы стали строги, и онъ жилъ бобылемъ, день и ночь проводя на охот?, а въ станиц? всегда за виномъ и за п?снями.

9) По праздникамъ же Марьянка снаряжалась въ новую одежу, ходила въ часовню, а потомъ ц?лый день сид?ла на углу и с?мя щелкала. На площадь въ большой хороводъ она не ходила, а около нее собирались д?вки съ ихъ улицы, и станичнаго сынъ всегда приходилъ, распускалъ свои лясы, но Марьянка еще пуще его не любила. Бывало, онъ съ ней говоритъ, а она на него и не смотритъ, а строго поведетъ отъ него прочь большими черными глазами и молча все смотритъ впередъ въ степь, за Терекъ, и прислушивается, какъ тамъ подъ горами вдругъ выстр?лъ раздастся, ясно донесется по чистому холодному воздуху, и фазаны на него откликнутся въ чащ? и въ камышахъ за станицей.

* № 9.

1.

ОФИЦЕР.

Две роты пехотного Кавказского полка приходят в станицу. Начальник их, молодой ротный командир с денщиком, старичком Петровым, останавливается на квартире у Хорунжего. Тотчас же знакомство с Ерошкой и угощение его чихирем. Марьяна, отпустив денщику вина, выходит на улицу к собравшейся кучке. Недружелюбные разговоры о пришедших солдатах. Запевается песня. Мимо проходят солдаты на караул.

До сих пор текст представляет мало нового, с конца 3-й главы начинаем вариант.

П?сня прекратилась.

– «Эко нарядные ребята!» сказалъ урядникъ. «Это къ вамъ, нянюка, пошли», обратился онъ къ Марьян?.

– «Подъ часами, д?вка, спать будешь, не украдешься!» проговорила баба.

– «А что начальникъ то ихнiй, что у васъ стоить», спросилъ урядникъ: «им?етъ ли благородство въ своей наружности?» (Урядникъ былъ изъ молодыхъ грамотныхъ казаковъ.)

– «А я разв? видала?» отв?чала Марьяна. «За чихиремъ ему ходила, – сидитъ чортъ какой то у окна съ дядей Ерошкой, такой же, какъ онъ, дьяволъ.

– «Деньги платилъ за чихирь то?»

– «А то н?тъ?»

– «Какже, какъ замужъ пойдешь?» снова сказалъ урядникъ: «В?дь Терешку къ себ? въ домъ примаете. Какъ же хату то отъ его благородия опростаете?»

– «Какъ хочетъ батюшка, такъ и д?лаетъ», сказала Марьяна.

– «И охота теб? за Терешку идти», сказалъ урядникъ. «Красавица такая и такъ за ни что замужъ идешь».

– «А то съ тобой связаться», сказала Марьяна.

– «Худа бы не видала», отвечалъ урядникъ. «Дай с?мячекъ», прибавилъ онъ: «а я еще принесу».

– «Вс? не бери», сказала Марьяна, отворачивая воротъ рубахи.

«Право слово, совс?мъ глупо д?лаешь, что замужъ идешь», сказалъ урядникъ, доставая у ней изъ-за пазухи горсть с?мя.

– «Теб? ли да на д?вичей вол? не жить. Кажется, по всему полку другой красавицы такой н?ту». —

Д?вки снова зап?ли п?сню, урядникъ подс?лъ къ Марьян? и что то шепталъ ей.

– «Ну те къ чорту, смола! У тебя жена есть», вдругъ закричала девка, вставая, и со всего размаха кулакомъ ударила по спин? урядника.

Урядникъ засм?ялся и отошелъ къ другимъ д?вкамь.

Было уже совс?мъ темно; на неб? зажглись частыя зв?зды; въ дворахъ курились кизяки, разложенные для скотины; а на углу все еще слышались п?сни и изр?дка звонкiе голоса и см?хъ собравшихся казачекъ.

4.

Вечеръ былъ такъ тихъ и ясенъ, что офицеръ вышелъ на крылечко и туда вел?лъ принести столъ, на которомъ поставили вино и самоваръ. Петровъ вынесъ и св?чку, обвязавъ ее почтовой бумагой отъ в?тра; комары и ночныя бабочки вились и бились около огня, самоваръ посвистывалъ, дымъ отъ трубки вился надъ огнемъ и исчезалъ на верху въ казавшемся около св?чи черномъ воздух?. Офицеръ разливалъ чай, Ерошка, выпивъ одну бутылку чихиря, сид?лъ у его ногъ на приступочк? и разсказывалъ. —

– Ты дай срокъ, добрый челов?къ, говорилъ старикъ; я теб? всю правду разскажу. Ты думаешь, мы кто? мы тоже азiаты. Отчего мы гребенскими казаками зовемся? ты не знаешь, а я теб? скажу. Жили мы въ старину за р?кой. Значить, не мы жили, а, можетъ, не отцы, а д?ды, прад?ды наши тамъ жили. Днемъ видать, сказалъ старикъ, указывая рукой по направленiю горъ; тамъ гребень есть; на немъ то и жили. Это давно тому времени было; еще при цар? при вашемъ, при Грозномъ. Ты небось по книжкамъ знаешь, когда это д?ло было. Вотъ такъ мн? батюшка мой сказывалъ: пришелъ этотъ вашъ царь Иванъ на Терекъ съ войскомъ. Татаръ вс?хъ замордовалъ и по самое море землю забралъ и столбы поставилъ. Кто, говоритъ, хочетъ подъ моей рукой жить, живи, только смирно, честно, я никому худа не сд?лаю, кто не хочетъ, – за Терекъ иди. А я, говорить, зд?сь казаковъ поселю. Наши старики къ нему и вы?хали. «Что вы, говоритъ, старички, какъ тамъ на Гребн? живете? Крещеной вы, говоритъ, в?ры, а подъ Татарскимъ княземъ живете. Идите, говоритъ, лучше ко мн? жить. Я вотъ зашелъ далеко, землю завоевалъ большую, а жить на ней некому, потому татаръ я вс?хъ перебью».

Наши старички поклонились да и говорятъ:

«Мы, говорятъ, Грозный царь, на Гребн? живемъ хорошо. Татары намъ не м?шаютъ, и князя ихняго надъ собой не знаемъ. Мы вольные казаки, отцы наши вольные были и мы никакому царю не служимъ да и д?тямъ нашимъ закажемъ. А коли ты молъ намъ земли отдать хочешь, мы перейдемъ, только ты нашу казацкую волю не тронь. А мы изъ-за Терека татаръ не пустимъ».

Такъ и решили. Казаки наши земли взяли, отъ самаго моря и до Николаевской почти, да вотъ тутъ по Тереку станицы и построили. А царь въ свою Сибирь назадъ ушелъ. Это давно тому д?ло было. Отъ того то мы и Гребенскiе зовемся. Отъ нихъ то нашъ родъ и ведется. Теперь нашъ народъ вырождаться сталъ; а то мы, отецъ мой, чистые Азiаты были. Вся наша родня Чеченская, – у кого бабка, у кого тетка чеченка была. Да и то сказать, живемъ мы въ сторон? Азiатской, по л?ву сторону степи, Ногайцы, по праву Чечня, такъ мы какъ на острову живемъ, Ивана царя землю караулимъ. —

– «Да ты что самъ то пьешь, а мн? не подносишь», обратился вдругъ старикъ къ офицеру. «Пунчъ пьешь? А?»

– «Н?тъ, чай пью; ты разв? хочешь?

– «А арапу н?тъ у тебя влить въ чай то?»

– «Какой арапъ?

– «Эхъ! Эхъ! Эхъ! арапа не знаетъ! Это такой ромъ, пунчъ д?лать. Хоть водки влей».

Офицеръ вел?лъ подать водки и налилъ старику полстакана съ чаемъ.

– «Теперь карга», сказалъ Ерошка, похлебывая и пом?шивая ложечкой.

Въ это время ротный фельдвебель съ артельщикомъ пришли къ приказанью. – Ерошка посторонился и удивленно посмотр?лъ на солдатъ.

– «Въ 8-й рот? все обстоитъ благополучно», отрепортовалъ фельдвебель.

– «Молодецъ солдатъ!» проговорилъ одобрительно Ерошка. «Это я люблю, что начальника уважаешь. Молодецъ, братъ!»

– «Ну хорошо, хорошо», сказалъ офицеръ, когда фельдвебель разсказалъ н?которыя подробности о пом?щенiи, лошадяхъ и пищ? солдатъ: «ступай теперь».

Фельдвебель щелкнулъ нал?во кругомъ и, отбивая ногами, скрылся съ другимъ солдатомъ въ темной улиц?.

– «Ну а теперь у васъ опасно отъ чеченцевъ?» спросилъ офицеръ у старика: «бываютъ тревоги?»

– «Бываютъ, отецъ мой, бываютъ. Да что, народъ нынче какой сталъ. Гд? имъ, казакамъ нашимъ устеречь. Только слава, что кордоны держутъ, a н?тъ ничего. – Встарину такъ точно, что казаки были. Ты не пов?ришь, а ей Богу не лгу, еще я запомню, какiе казаки были; бороды по поясъ вис?ли, плечи – вотъ, головой въ потолокъ упирается. Хоть бы батюшка мой былъ, Широковъ прозывался. Прозвище наше настоящее Сехины, а его Широкимъ казаки звали. – Такъ в?дь бывало пойдетъ въ л?съ, кабана убьетъ, на плечи взвалитъ, да одинъ и принесетъ легко. A в?дь пудовъ 10 въ хорошей свинь? будетъ. Поди ка нынче, какой казакъ тушу подниметъ? Принесетъ, бывало, батюшка тушу, броситъ на двор?: «на-те, молъ, ребята, св?жуйте»; а самъ въ хату пойдетъ. Матушка, бывало, уже знаетъ, ту же минуту въ сарай зa виномъ б?житъ, чихирю самаго лучшаго, холоднаго нац?дитъ чапуру, во-какую, полведра я чай вл?зало, да и подноситъ. – А мы ребята бывало, только въ дверь заглянуть, такъ какъ листъ отъ страху дрожишь. Съ охоты сердитъ всегда батюшка приходилъ, покуда не выпьетъ. – Выпьетъ, отдуется, тогда ужъ и ничего, встанетъ, ружье приберетъ и къ намъ выйдетъ.

– «Что, ребята, св?жуете?» Не такъ молъ, а вотъ такъ то, да такъ то; самъ возьметъ пулю и выр?жетъ. Какъ осв?жуетъ совс?мъ, отр?жетъ часть что ни самую лучшую: «чихирю!»

– «На, скажетъ кому изъ насъ (насъ трое братьевъ было, а меня онъ любилъ), вотъ св?жины, да чихирю кувшинъ, да пулю, къ д?дук? Бурлаку снеси. Скажи, молъ, Широковъ Ванька св?жиной и чихиремъ кланяться приказалъ. Кабана скажи, въ Курдюковскомъ камыш? убилъ, вотъ молъ и пульку прислалъ».