Гордость и предупреждение

Гордость и предупреждение
Любовь Андреевна Левшинова

Dark LoveПоколение XXI #1
Первая книга нового захватывающего цикла в жанре dark romance. Бескомпромиссная история любви, страсти и предательства, тесно переплетенных в мире, полном интриг и опасностей.

Татум Дрейк, бывшая участница ОПГ, пытается начать новую жизнь и поступает в университет. Самостоятельная и независимая, она легко относится к сексу на первом свидании и не обращает внимания на мнение окружающих. Кристиян Вертинский – амбициозный сын строительного магната. Интеллектуал и плейбой, он зарабатывает организацией вечеринок, но мечтает об успехе в бизнесе отца. Прошлое преследует его и выплескивается злостью в драках с местными бандитами. Волею случая Крис и Татум вступают в отношения без обязательств. Когда внезапно дает о себе знать темное прошлое Татум, по иронии судьбы тесно переплетенное с былыми ошибками Криса, наши герои уже неразрывно связаны, а значит, и разбираться с проблемами теперь придется вместе. Ведь сложные, изломанные отношения ХХI века, где тело проще оголить, чем душу, уже безвозвратно перешли черту, когда можно было бы просто сказать «прощай».

Левшинова, Любовь

Гордость и предупреждение

© Оформление: ООО «Феникс», 2024

© Текст: Левшинова Л., 2023

© Иллюстрации: Коновалова В., 2024

© В оформлении обложки использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com

* * *

Посвящение: всем, кто когда-либо был сломан

Глава 1. Ангелы держат небо, мафия – все остальное

Татум

Паника заставила захлебнуться собственными соплями. Пальцы врезались в сидушку стула, ноготь на безымянном сломался. Перед глазами поплыло, будто стекла очков запотели при входе в душное помещение. Солнечное сплетение сдавило тисками – трахея раскрошилась, осыпалась пеплом в желудок, к набодяженному кофе из автомата.

Баржа кренилась влево.

Ком тошноты застрял в горле, в груди защемило нерв – каждый вдох отдавался электрическим разрядом в легкие. Облегчение слезами не грозило: паническая атака работает не так. Возникает не из-за недостачи обнимашек в день. К сожалению.

Тупая, ноющая боль разлилась по телу. Хотелось плакать. Кровь закипала в венах, пульс рвал барабанные перепонки. Дрейк балансировала на тонкой грани отчаяния и страха, не в силах упасть через край.

Соленые волны омывали борта, уголь скреб днище.

Атака продолжилась галлюцинациями. Кожа на кончиках пальцев горела, плавилась. Оставалось, как и со всем в этой жизни, – смириться.

Конец августа застрял у нее в глотке приступом паники в затхлом актовом зале.

Закончилось все внезапно. Страх ушел, оставляя после себя металлический привкус крови от прокушенных изнутри щек. Дурной сон, бред. Будто зря сердечную мышцу напрягала, напридумывала себе все. Еще раз – она начнет пить таблетки.

Татум сморгнула подступившие слезы.

Разжала пальцы, воровато огляделась по сторонам, впитывая скупые, доброжелательные улыбки.

Стремно тут, липко и неприятно. Будто в прошлое попала.

Дрейк передернула плечами, вздохнула и заставила себя быть взрослой. У взрослых нет времени на истерики, а нервные срывы – по расписанию. Надо бы уже составить свое.

– Здравствуйте. Меня зовут Татум Дрейк, и я зависимая.

Крис

– Я бы сказал, что рад тому, что у тебя есть настолько близкие друзья, но лишь напомню, что домработница придет в девять.

Белые простыни застывшими морскими волнами холодили кожу ног. Крис улыбнулся, сощурился, отмахнулся от проворных солнечных лучей и слов отца.

– С друзьями нужно делить не только трапезу, – сказал он с усмешкой, приподнимаясь на локтях. Хрустнул шеей, не без тягучего удовольствия сбросил с бедер руку рядом утопающей в перине девушки.

Светлая матовая кожа обтягивала позвонки на спине, струилась вниз, к приятным окружностям, с которых Крис бесстыдно смахнул край простыни. Девушка застонала во сне, потерлась носом о подушку, перевернулась на спину, подставляя утреннему свету и двум парам глаз красивую, налитую грудь. Крис усмехнулся уголком губ, взглянул исподлобья на отца. В ногах храпело тело – Ванька спал как убитый.

– В каждом возрасте свои прелести, но в молодости еще и чужие, – покачал головой Вертинский-старший, цитируя сатирика. Он таким же был в университете – ни пришей ни пристегни. Но Крис решил сделаться в этом профессионалом. – В какой момент, интересно, тебе захочется большего, – со снисходительной улыбкой вздохнул он, но его неначавшееся стращание сына прервали.

– Доброе утро, Матвей Степанович. – Крис фыркнул на слова отца, обрадовавшись появлению друга.

– Привет, Марк. – Мужчина расплылся в добродушной улыбке появившемуся в дверях молодому человеку. Не забыл бросить на сына осуждающий взгляд. – Забираешь Криса на занятия?

– Разумеется, – кивнул тот, обменявшись с другом смеющимися взглядами. – На этой неделе окончание бизнес-курсов перед учебным годом, пропускать нельзя. – Крис буквально слышал в словах друга отголоски саркастичного хохота, но внешне он прекрасно играл роль «сына маминой подруги».

– Рад, Кристиян, что хотя бы некоторые… – Крис дернул верхней губой, услышав полное имя. Матвей Степанович вздохнул, оглядев голый зад спящего Ваньки. – … из твоих друзей умеют вовремя браться за ум. Удачи на учебе. – Не желая тратить душевные силы на наставления, Вертинский-старший скрылся за дверью.

Марк облокотился на стену, скрестил руки на груди и подавил улыбку, разглядывая последствия вакханалии. Крис хохотнул.

– Ну, и? Когда ты успел? – с яркой иронией поинтересовался он. – Ты же тут с Марией или кто там… Милой уснул? Почему именно сейчас, когда мой отец постучался в дверь, ты был уже наглаженным, в новой одежде и без перегара?

Марк со смешком цокнул, отлипая от стены, привычным движением начал собирать разбросанную по комнате одежду.

– Ловкость рук и никакого мошенничества. – Он кинул в друга футболкой, найденной под креслом. – А также установленный на шесть утра будильник. Я успел съездить к себе, позавтракать с семьей, принять душ и в очередной раз выиграть в игре «кого бы усыновил твой отец, если бы пришлось выбирать прямо сейчас», – беззлобно поддел он Криса и плюхнулся в кресло, наблюдая за потугами друга выбраться из вязких простыней и чужих конечностей.

– Чур, на вашей свадьбе, спевшиеся голубки, я буду свидетелем, – съязвил Вертинский, надевая футболку. – А вообще, вчерашняя ночь того стоила. – Он мечтательно улыбнулся и покосился на друга, мол, разве я не прав?

– Абсолютно, – довольно кивнул Марк, на секунду зависнув в развратных воспоминаниях. – Ладно. – Он хлопнул ладонями по коленям. – Собирайся, надо перед началом еще с парнями увидеться, дело есть.

Крис улыбнулся, выныривая из волн простыней. Последний раз задумчиво провел рукой по бедру девчонки… вроде это ее зовут Мила… оглядел «поле боя».

– Я самый счастливый человек на земле.

Татум

Кофе не хотел растворяться. Мелкие крупинки сухого молока с сахаром из пакетика «три в одном» плавали на поверхности двухсот миллилитров кипятка в картонном стаканчике, напоминая барханы пустыни. Вспомнился Волошин.

– Раскалена, обнажена, под небом, выцветшим от зноя… и нет движенья, нет покоя… – бормотала себе под нос Татум, размешивая несъедобную бурду в стакане.

«И нет движенья, нет покоя» – точное описание ее душевного состояния. Хотелось быть сильной и двигаться дальше, но на это – что? Правильно, не было сил.

Люди ходили вокруг, как миражи, говорили ей что-то, тоже пытались размешать в кипятке злосчастный кофе. Вечный бред больной пустыни.