Кто в тереме?

Ночная тьма медленно расползалась, неохотно уступая место дневному жиденькому свету, в надежде с ним как-то договориться и сосуществовать вместе дальше в виде серенького сумеречного дня.

Капитан поднял капюшон куртки и, отбросив окурок, мужественно шагнул с крыльца. Шагая по асфальтированной дорожке к калитке, за которой его ждала служебная машина, он прикидывал, насколько далеко отстоит его родной город от Египта. По географии его натянутая четверка всегда с готовностью рада была уступить место заслуженной тройке.

– Тьма прямо египетская, – сообщил он водителю Илье, усаживаясь.

– Чего? – не понял Илюша, дембель с незаконченным средним. – Почему египетская?

– Бог наслал на Египет десять казней. Двумя из них, мошкой и саранчой, он нас точно покарал. Летом. Зимой нам конкретно грозит их девятая из казней – тьма.

– А за что он их?

– Не отпускали евреев уйти из Египта.

– А чего евреи там забыли?

– В рабстве пребывали.

– А мы тут при чем?

– Вот и я о том же. Поехали.

Мальчишек, сокращавших путь к школе через дыру в заборе городской больницы, пути неисповедимые привели к строящемуся на территории больницы пятиэтажному корпусу. Новый корпус должен был стать гордостью больницы имени Пирогова в частности, и старого Артюховска вообще. Разместить в себе почти все отделения, разбросанные нынче по территории больницы.

Возводили его на больничном пустыре, поодаль от старых одноэтажных корпусов. Вот как раз за стройкой, на свалке строительного мусора, куда сроду никто не заглянул бы, пацаны и обнаружили тело женщины.

Устанавливать личность погибшей долго не пришлось: это была медсестра нейрохирургического отделения Крохмалева Ольга Петровна. Дружно сбежавшийся на зрелище медицинский персонал сразу опознал в мертвом теле ее, несмотря на все повреждения, полученные телом при падении с большой высоты.

Прибывший минут через 20 после опергруппы «комитетский» следователь тоскливо поглядел на место происшествия и сделал глубокомысленный вывод: либо она выбросилась сама, либо ей помогли выброситься.

Бурлаков молча переглянулся с криминалистом, и так же молча они продолжили работу.

Да, положение тела говорило о том, что это был ее собственный выбор. Лежала погибшая на приличном расстоянии от стены, даже для падения с самого верхнего, недостроенного пятого этажа. Прыгала, сделав пару шагов для разбега, или все-таки «помогли» резким мощным толчком в спину?

Травмы на теле тяжелые, но это вообще не показатель: на этом хламе даже если просто споткнешься – можно шею сломать. Нужно ждать заключения эксперта, все ли травмы прижизненные, нет ли признаков насилия, не была ли она уже мертва в своем последнем полете.

Зачем, интересно, она поперлась поздним вечером, в темноте, на верхний этаж недостроенного здания? Звездами любоваться? Какие звезды в декабре в Артюховске, когда и неба нет, а какая-то темная рыхлая субстанция, редкий день не сочащаяся влагой?

Самоубийство? Не станет же девушка в здравом уме, если она не лунатик, гулять ночью в недостроенном здании. И даже ради самоубийства не станет – вон поблизости несколько пятиэтажек есть, все двери нараспашку, свободно можно на любую крышу подняться.

А тут, в больнице, после недавнего убийства пациента, администрация навела шороху. И даже здесь, в недостроенном корпусе, на все проемы навесили двери и заперли на ключ.

Но вот одна из четырех входных дверей на первом этаже, с торца, была не заперта. А должна была. Откуда же девушка знала, что именно сегодня дверь будет не заперта, и именно эта? Или она ходила наугад и дергала все двери по очереди – авось, какая-нибудь да откроется?

Нет, не укладывается. Человек, надумавший покончить с собой спонтанно, сделает это прямо дома. А планирующий заранее – продумывает все мелочи. Добывает ключ от нужной двери, например. Есть здесь где-то ключ от входной двери? Нету.

Мастер строительного участка, молодой парнишка, уже издерганный своей хлопотной должностью и проистекающей из нее ответственностью, а также безответственностью и пофигизмом своих работяг, уверял, что по утрам все двери самолично открывал для рабочих, а после окончания работ – закрывал. И понятия теперь не имеет, почему одна дверь оказалась открытой. Продемонстрировал ключи.

– А если, скажем, вы задерживались? Ну, бывает же, что по производственным причинам вам надо утром быть в другом месте?

– Тогда рабочие ждут меня в бендежке, попасть в нее можно с центрального входа.

– Просто сидят и ждут?

– Ну, не просто сидят, делают какую-то работу. Я звоню и даю задание.

В бендежке, кстати, ночевал сторож, который ничего не слышал, потому что смотрел телевизор. Старый малогабаритный «Квазар» тут же и стоял на столе. Все остальное место занимали в навалку бокалы, чашки, плошки и пустые консервные банки с окурками. Осмотр бендежки ничего не дал.

– Вы территорию ночью не обходите?

– А чего ее обходить? – несказанно удивился сторож. – Грязь месить?

– А стройматериалы, которые вы охранять должны? Кирпич, доски?

– Кому они нужны, – махнул рукой сторож. – Как их отсюда вывезешь? На проходной охрана. А краски-мраски – под замком в соседней комнате, там на окне решетка, а дверь в подъезд я изнутри запираю.

Фамилия погибшей резанула Бурлакова по ушам. За последний истекший месяц пришлось общаться с этой девушкой не единожды, поскольку именно в ее смену в нейрохирургии был убит Игорь Юрьевич Херсонский.

Крохмалева на опросах рыдала и стояла твердо на своем: прилегла вздремнуть в ординаторской. Входная дверь, ведущая на лестничную площадку, была закрыта на ключ, ключ торчал в замочной скважине изнутри, и о том, как проник посторонний в отделение, она понятия не имеет.

Не хватало теперь где-нибудь в сумочке Ольги Петровны обнаружить записку или в «Одноклассниках» – ее страничку с жалобами на зверя-полицая, истерзавшего ее допросами. А то и похлеще – заявление, что капитан Бурлаков своими беспочвенными подозрениями опорочил ее имя, и жизнь для нее потеряла всякий смысл.

Но сумочки нигде поблизости не наблюдалось. И записки в карманах одежды тоже. Как и телефона.

Оля Крохмалева два года тому назад окончила медицинский колледж. Родом она была из села. Устроившись на работу в Артюховске, стала снимать квартиру.

Трудоустроиться ей сложности не составило – в нейрохирургическом отделении больницы имени Пирогова она проходила практику и оставила о себе хорошее мнение. А текучка среди медицинского персонала среднего звена – явление постоянное.

Квартиру снимала у своей же сотрудницы, санитарки нейрохирургии. По свидетельству сотрудников, девушкой была не слишком общительной.

Врачи отзывались о ней как о старательном, дисциплинированном работнике, медсестры и санитарки – как о молчунье. Только Яна Полынина, тоже медсестра из нейрохирургии и бывшая однокурсница Ольги, была о ней своего особого мнения – как о простушке и серой мышке.

– Пионэрка! – с насмешливой гримаской охарактеризовала однокурсницу Яна. – Село!

Подруг у Оли не было, из сотрудников более-менее тесно она общалась именно с Яной, по причине общего студенческого прошлого. Но Яна, как ни старалась, не могла припомнить ни одного их задушевного разговора.

Парня у Ольги тоже не было. По крайней мере, Яне об этом ничего не известно. Яна уверена, что, появись у Ольки парень, она бы непременно похвасталась.

Не намного больше рассказала хозяйка квартиры, Валентина Трофимовна Симонова. Вообще, как-то странно она вела себя. Понятно, что расстроена, оглушена случившимся, но уж слишком немногословна, сдержанна. Заторможенная какая-то. Прежде чем ответить на вопрос, подумает, каждое слово прямо-таки выталкивает из себя, как раба по капле.

Скрывает что-то или так уж устроена? Или бурлаковское удостоверение производит свое гипнотическое действие?

Оля хозяйке очень нравилась – скромная, застенчивая девушка, не чета нынешним. Наверное, только в селе такие девушки еще и остались. И то – не факт. Никаких дискотек, компашек и мальчиков – работа и дом. Ну, еще библиотека.

Дома – телевизор. Чистюля необыкновенная! Мечтала об институте, но родители не потянули бы. Слава богу, колледж осилили. Но специальную литературу читала, много книг по медицине из библиотеки у нее осталось.

– Материально ей туго жилось?

– Не жировала, конечно, но я с нее по минимуму за квартиру брала, чтобы себе хоть какой-то приварок к зарплате был. Мы, знаете, не то чтобы одним котлом жили, но практически вместе питались: я сготовлю – ее зову, она что-то вкусненькое купит – меня угостит обязательно. Так что даже копить немного умудрялась. В основном, на еде и экономила, мяса не покупала, все больше сосиски.