Служанка его сиятельства

Леран все не мог закончить фразу. Он старался не смотреть в сторону брата, поэтому не видел, как лицо герцога меняется в довольной улыбке.

– Любовники, – все-таки не выдержал Натан.

Леран сначала удивленно посмотрел в его сторону, но, осознав услышанное, сжал от злости зубы, едва сдерживая себя, чтобы не высказаться в самой грубой форме.

– Успокойся, – герцог подвинул к нему отставленный бокал с вином, – нам было сложно держать это от тебя втайне. Но Эльдевир никак не мог решиться рассказать…

– Не мог решиться рассказать собственным сыновьям? – перебил его Леран. – Своему племяннику, значит, смог, а сыновьям – нет?

– Вообще-то, не сыновьям, а сыну. Только одному. Согласись, мы с тобой намного ближе, чем ты с Марком. Он ничего не мог тебе сказать. Эльдевир опасался твоей вспыльчивости и не хотел, чтобы Змера чувствовала себя некомфортно. А ты непременно умудрился бы все испортить, что и сделал на помолвке. Я впервые увидел свою управляющую в слезах. Что же касается меня, то я надеялся, что ты сам поймешь очевидное и тебе не потребуется для этого столько времени. В конце концов, не заметить такое для шпиона, главы безопасности и моей правой руки – неочень-то профессионально.

– И сколько? Сколько времени ты все знаешь? Неделю? Месяц?

– Год, – быстро ответил Натан.

Граф тяжело выдохнул и глотнул вина прямо из бутылки, отставив бокал подальше. Он корил себя все это время, думая, что не заметил мимолетное увлечение отца, но все оказалось намного хуже: он не видел долгих, сложных и важных изменений, которые могли стать решающими в любой момент. То ли он слишком сильно доверял этим людям, даже не думая, что они могут хранить от него какие-то тайны, то ли действительно стал слишком отстраненным и нелюдимым. Ни то, ни другое не предвещало ничего хорошего.

– Леран, прости, я понимаю, что виноват перед тобой, но никто не знал, что ты сделаешь в этой ситуации. Согласись, она оказалась довольно сложной. Да и в прошлый раз, когда наша семья столкнулась с подобными обстоятельствами, все закончилось не самым лучшим образом.

Граф с недовольством посмотрел на брата и, не дождавшись продолжения речи, сам произнес:

– Ты случайно не о тех обстоятельствах, когда вы с отцом не дали мне жениться? Насколько я помню, вы оба говорили, что я не имею права связывать себя браком с дочерью какого-то посыльного. Говорили, что у меня есть долг перед семьей, что я не могу бросить все и жить, как Марк, в любви и спокойствии. Что у вас для меня уже есть невеста, которая идеально подходит мне по статусу.

– Ты отказался от нее, даже не взглянув.

– Отказался. Но, мне кажется, я отдал вам достаточно, чтобы мне не лгали. Я согласился на все остальное, Натан, на все. Где-то живет женщина, которую я любил, и растет мой ребенок, которого я никогда не видел, но мне приходится скрывать это от всех и навещать жену моего покойного друга, заботясь о ее детях. Потому что меня этого лишили. Шесть лет. Шесть проклятых лет я следовал вашему желанию, зная, что ты позаботишься о бастарде, что все это для высшей цели, что мой долг – охранять, оберегать и верно служить. А теперь ты говоришь мне о переменах. Я устал. Забыл, что такое чувства, мечты и собственные желания. Забыл, что такое нормальный сон и спокойствие. Я забыл даже, как выглядит мой дом. Все, что я сделал, все, что я создал, все, что мне удалось узнать, – это все служит только одной цели – уничтожению врагов. У меня были крылья, Натан, я мог быть далеко от этой суеты и смрада этого проклятого всеми богами города. Но нет, это противостояние, эта война отобрали у меня все. И что теперь?Теперь я узнаю, что вы – люди, ради которых я забыл о самом себе, – вы посчитали, что я буду мелочно мстить собственному отцу за содеянное! Отцу, ради которого я готов отказаться от всего! Что еще я должен отдать, чтобы вы наконец увидели во мне человека?!

– Тебя пожалеть?! – в гневе повысил голос Натан. – Отправить тебя домой? Дать разрешение на отношения с Санной? Чего ты хочешь от меня? Я потерял не меньше твоего, и ты далеко не одинок в своей усталости. Та женщина в безопасности, и твой сын тоже. А в наших с тобой жизнях нет места для собственных желаний. Марк и Эльдевир могут себе это позволить только потому, что мы от всего отказались. Так не срывай на других злость за свое решение. Я могу хоть сейчас привезти их сюда. Забрать у человека, который стал ей мужем, а твоему ребенку – отцом. Могу отправить тебя домой. Ты этого хочешь?

– Она вышла замуж? – только и спросил Леран, понимая, что никуда не уедет.

– Да, – спокойно и тихо ответил герцог, – давно. С моего благословения и по собственному желанию. Это была всего лишь страсть, Леран, обычная страсть, которой мы все поддавались. Они счастливы, викарии о них не знают, а ее сын даже не подозревает, что тот человек не его отец. Так что не трогай их и забудь. Так для всех будет лучше. Продолжай развлекаться со служанками, в трактирах и публичных домах, помогать жене своего друга и останься здесь. Я редко это говорю, но мы одна семья, и мне нужна твоя помощь.

Граф выдохнул, пытаясь успокоиться. В словах Натана была своя логика и проявление заботы. К тому же он был полностью прав в решении увезти подальше ту женщину и ребенка, как был прав в том, что все произошедшее – лишь мимолетное увлечение, принятое юношей за высокое чувство. Вечная любовь быстро закончилась, но ее последствием стала глубокая рана, которая не прорывала до этого вечера. Устыдив себя за подобное проявление чувств, Леран попытался отшутиться:

– Объятий не будет, можешь на это не рассчитывать.

Натан хотел ответить, но стук в дверь перебил его, а в кабинет вбежал один из солдат Лерана.

– Простите, ваше сиятельство, – произнес тот, – но дело не ждет. Вот, – он протянул лорду смятый конверт, – передал какой-то мальчишка.

Леран быстро достал письмо. Без сомнения, мальчишкой был Барк – его юный шпион, вот только он не умел писать, да и никогда не позволял себе заходить на территорию замка без прямого приказа. Почерк на конверте был явно женским, а зачит, дело оказалось слишком важным и срочным, настолько, что Барк надиктовал кому-то послание и сам решился подойти к дому герцога.

«Викариям, которые сейчас гостят у графа Шельта, пришло письмо из вашего замка, – сообщение начиналось сразу с сути без всяких приветственных слов, что сильно экономило время. – Какая-то монахиня сообщила, что служит у вас и готова дать против вас показания. Но боится, что кто-то узнает об этом. Поэтому будет говорить только с самим епископом. Вот дура. Она сообщила, что ее унизили, заставив надеть неприличное для воспитанницы благородного монастыря платье и выйти в таком развратном виде к гостям рядом с человеком, который издевался над ней все это время. Это опорочило ее доброе имя и заставило мужчин желать ее. Притом что до этого ее заставляли ходить только в монастырской одежде. Она подробно описывает, насколько мерзко и противно ей было исполнять эту прихоть, но она, к своему стыду, страшилась смерти. Она также сообщила, что этот человек, который так пренебрежительно отнесся к ней – вы. Потом вы пытались выведать у нее все тайные желания, чтобы использовать ее, и только случайность спасла ее от вашего насилия. Ей страшно. Она назвала вас жестоким убийцей, безбожником и развратником. «Он настолько уродлив, что силой заставляет слуг спать с собой и хочет заставить меня». Она сообщила, что вы часто приходите к ней в комнату, после чего ее всю ночь терзают демоны, а от страха она не может спать. Вы сами знаете, насколько ей противны, но специально стараетесь свести ее с истинного пути. Часто дотрагиваетесь до нее, стараетесь быть постоянно рядом. Самый омерзительный поступок – это когда вы пытались воспользоваться ею, усыпив ее. Вы несли ее на руках в ее же комнату, и она до сих пор не может смыть с себя этот позор и ваш запах. Один раз она смогла дать вам отпор, но вы наказали ее тем, что заставили постоянно находиться бок-о-бок с вашей любовницей, надеясь тем самым на разврат и оргию. Чтобы выжить, ей приходится притворяться верной служанкой и помощницей, а также интересоваться всеми колдовскими делами. Она пишет это письмо под покровом ночи, чувствуя, что не продержится здесь долго. Она знает, что в вашем змеином логове в подвале лежат трупы, над которыми вы извращаетесь, а в огромном зале замка проходят колдовские ритуалы, позволяющие вам летать».

– Что-то произошло? – обеспокоенно спросил герцог.

Леран не мог оторваться от письма, казалось, от его лица отхлынула вся кровь, настолько белым оно стало всего за минуту. Все же через некоторое время он медленно и аккуратно сложил письмо и взглянул на своего солдата, желая удостовериться, что тот не читал сообщение. Солдат был взволнован, но это скорее от неведения, нежели от знания происходящего.

– Произошло? – повторил Леран, встав из-за стола и посмотрев на брата (тот был обеспокоен не меньше солдата, но мало кто смог бы это заметить). – Да. Скоро пожалуют викарии.

– Они все-таки выдвинули против меня обвинения?

– Нет, в этот раз обвинения выдвинут мне. Но, думаю, и тебя захватят заодно.

– Что ты натворил? – спросил Натан; было видно, как он с силой сжал крышку стола, а на лице заходили желваки.

– Расслабился, – безразлично ответил Леран. – У нас есть еще дня два или три, пока они прибудут. Советую тебе быстрее выбрать жену и отправить подальше Марка и его невесту.

– Мы с Эльдевиром давно к этому готовились, – быстро ответил герцог, не вдаваясь в подробности.

– Что это значит?

– Лишь то, что нам будет, чем ответить.

Граф хотел продолжить разговор, но твердая уверенность, что герцог не станет делиться своими планами, заставила его изменить решение. Пока изменить…

– Сегодня мне нужно завершить несколько дел, но завтра я хотел бы поговорить об этом, – сквозь зубы произнес Леран и вышел за дверь, даже не обратив внимания, последует за ним солдат или нет.

Внутри графа все горело от злости на самого себя, на собственную глупость. Он специально шел медленно, чтобы хоть немного остыть и успокоиться, но даже так это удавалось с большим трудом. На втором этаже замка его окликнула Филия, мило улыбаясь, она подбежала к кузену герцога, но сразу отпрянула и удивленно замерла, не сводя с него глаз. Только пройдя мимо графини, Леран понял, что же ее так испугало. Сам того не замечая, он достал из-за пояса небольшой нож и с ним в руке шел по замку. Попытавшись унять свою злость, он остановился, спрятал нож подальше и медленно вдохнул.

Убивать дочь епископа нельзя, сколько бы бед она ни принесла, с ней нужно было разобраться другим способом. Заточить, сослать, взять под стражу на время прибытия викариев. Все что угодно, но не убивать. Нельзя, чтобы смерть глупой девчонки испортила все.

Где сейчас Эни, не трудно было догадаться. Спустившись в восточное крыло, он с силой распахнул двери комнаты Монтифера, еще до конца не понимая, что будет делать.

– Господин Леран! – вскрикнула Эни, оторвавшись от заполнения бумаг.

– Так значит, тебя унизили, – прошипел Леран. Он не видел себя, но видел страх, который отразился на лице Эни после его появления в комнате. Даже Монтифер, мирно дремавший у ног своей любимицы, поджав хвост, скрылся за креслом. – Унизили тем, что впервые увидели в тебе женщину, а не монахиню. Оскорбили тем, что захотели сделать приятно. – Он подошел совсем близко, настолько, что мог отчетливо чувствовать аромат воды, которую сам выбрал для нее. – Я никогда не заставлял тебя делать то, что тебе не нравится, хотя мог, тысячу раз мог. Тебе противны прикосновения? Сейчас тебе будет намного хуже.

Он крепко схватил ее, прижав к себе и сдавив шею так, чтобы она не могла пошевелиться. Леран сам не мог поверить, что делает это. Ее рот он закрыл поцелуем, хотя это было сложно так назвать, скорее то было стремительное столкновение губ, чтобы она не смогла закричать.Левой рукой он попытался распахнуть то самое невзрачное серое платье, в котором Эни провела в замке столько дней. И сразу почувствовал сильную боль.

Она укусила! Проклятая девчонка укусила и со всей силы оттолкнула его от себя. Леран почувствовал вкус крови во рту и в ярости провел по губе тыльной стороной ладони, понимая, что девчонка прокусила ее насквозь.

– Что с вами? – срываясь на крик и задыхаясь от страха, произнесла Эни. – Вы обезумели! Леран! Прошу! Что я сделала?

– Что сделала?! Ты написала письмо викариям у Шельта! Да тебя убить мало!

– Какое письмо? Какие викарии? Кто такой Шельт?

Леран готов был стереть Эни в порошок, и плевать на епископа, викариев и всю Канцелярию вместе взятую. Но тонкий голос рассудка зазвучал немного громче. Граф увидел, что помощница управляющей не врет, она действительно в ужасе и ничего не знает ни о каком письме. Такое недоумение не сыграл бы даже искусный актер, что уже говорить о девчонке из приюта. На глаза бросилась еще одна деталь – то самое платье. Он не заметил сразу, но теперь, немного успокоившись, смог увидеть свой подарок, аккуратно разложенный на софе. Платье лежало таким образом, чтобы, сидя в кресле у камина и работая с записями Змеры, его можно было видеть.

– Письмо… – еще раз сказал Леран, но теперь уже намного тише и спокойнее. Эни отметила его обескураженное лицо. Граф подошел ближе, хотел прикоснуться к ней, чтобы успокоить, но не решился. – Ты не писала письмо викариям?

– Конечно, нет, – с ужасом ответила Эни, – зачем мне это делать? Герцог и Эль… ваш отец, они обучают меня, передают свои знания. Герцог даже дал мне книги. А я просила вашего отца оставить меня здесь и не отправлять в монастырь! Так зачем мне писать викариям, лорд, и что я им могу написать? Объясните! Если бы я написала в монастырь или викариям, меня бы забрали. И вы можете представить, какая жизнь у меня началась бы? Меня бы закрыли в монастыре, потому что ни один дом больше не взял бы меня к себе. Да, честно признаться, я бы и сама не захотела служить ни в одном другом доме. Единственного дорогого мне человека монахини не вернули в приют, и тот гребень, который вы подарили мне, тот гребень доказал, что моя подруга счастлива и живет со своим мужем. Я больше никогда их не увижу, но я рада этому. Мне нравится здесь, хотя единственное, в чем у меня никогда не получится здесь разобраться – это вы, граф. То вы ненавидите меня, то дарите подарки, то готовы убить, то, проявляя заботу, провожаете, а теперь… Я не знаю, как мне все это понимать, и понимать ли вообще. Но знаю точно, что ни один викарий и даже сам епископ не смогут мне объяснить ваших поступков.

Эни выдохнула и обдала графа таким ледяным взглядом, что Лерану впору было бы насмерть замерзнуть. Теперь он окончательно уверился, что ошибся. Девчонка тут абсолютно ни при чем, и ей это ненужно также, как и ему. К своему удивлению, несмотря на то что доносчик все еще не пойман, Леран впервые испытал настоящее облегчение. Было что-то неуловимо приятное в осознании того, что Эни никогда бы не поступила подобным образом.

«Пока не узнает, что ее отец – епископ», – опомнился граф.