Служанка его сиятельства

– Что я могу сделать, чтобы загладить свою вину? – спросил он, когда Эни присела на край софы и начала нервно потирать руки. – Могу ли я рассчитывать на прощение?

– Мое? – она удивленно подняла взгляд. – Не думаю, что оно вам необходимо. Вы показали себя, лорд, я все прекрасно поняла. Да и не принято графу просить прощения у служанки. Единственное, на что я могу надеяться, так это на ваше благородство и на то, что вы больше не прикоснетесь ко мне.

– Эни, я не могу толком объяснить произошедшее. И то, что я скажу, не оправдание, но письмо, которое доставили мне от викариев… оно было подписано тобой, и…

– Надеюсь, теперь вы удостоверились, что я не писала писем?

– Да, – без лишних слов ответил Леран.

– Тогда могу ли я продолжить заниматься работой? Госпожа Змера поручила мне составить учет всех бутылок в погребе, а их достаточно, чтобы занять меня на три дня.

Леран еще раз взглянул на помощницу: сколько всего случилось из-за одного ее появления здесь, а сколько еще должно произойти? Граф думал, что Натан все-таки поступил опрометчиво, поддавшись желанию Гариты и взяв девушку из монастырского приюта. Нельзя было этого делать. И как оказалось, нельзя было не из-за самой воспитанницы, а из-за людей в герцогском замке. Только сейчас Леран понял, что ни слуги, ни люди в городе, ни он сам не смогли принять ее, отбросив прошлое. И насколько прав Марк в своем бездумном безразличии к истории своей невесты. Возможно, знай он, кем действительно является его будущая супруга, он никогда не сделал бы ей предложение. Так и здесь. Не знай Леран, кем является помощница управляющей, он не стал бы даже рассматривать возможность подобного предательства. И прав был Эльдевир: те, кто столько времени боролся против позорного клеймения всех подряд, сами поставили это клеймо. Как, оказывается, просто быть хорошим, когда не задеты твои собственные чувства, как легко быть на правильной стороне, когда твой противник – настоящее воплощение зла. И насколько быстро к этому можно привыкнуть. Какое счастье скрывается в неведении, вот только Леран знал…

Он прекрасно знал своих отца и брата, и даже безмерная преданность им не могла затмить этих знаний. Он знал, на какие поступки они способны, и знал, что бескорыстная доброта не была им свойственна. Еще он знал, кто такая Эни и насколько она важна в расстановке сил. Сложить эти факты вместе не составило особого труда. А когда в полном молчании он выходил из комнаты Монтифера и шел в сторону библиотеки, то также знал уже, кто именно написал письмо викариям.

С доносчиком он разберется немного позже, сперва необходимо было удостовериться в своих суждениях. У дверей библиотеки он быстро огляделся по сторонам, чтобы ни слуги, ни его родные не могли заметить, чем он занимается, и только удостоверившись, что рядом никого нет, вошел внутрь и направился к документам, которые они с Марком забрали из монастыря.

Здесь было несколько важных книг с записями о похождениях епископов, и не только те, о которых каким-то образом прознал его мастер. В тайной секции лежали секретные доносы, личные приказы, указания, которые необходимо было уничтожить после прочтения. Здесь было собрано все, что могло раз и навсегда разгромить власть Канцелярии или хотя бы сменить ее главу на нужного человека. Сколько судеб было бы загублено, сколько судов завершилось бы смертным приговором, и это все десятилетиями скрывали от Канцелярии в ее же стенах. Покойный герцог Виару и отец Лерана решили, что стены женского монастыря – это лучшее место для сохранения документов, способных погрузить все королевство в смуту.

Вот только среди всех этих сокровищ Леран искал один единственный документ. В том, что он был здесь, граф не сомневался, но все-таки ужаснулся своей находке, когда нужный лист бумаги попал к нему в руки. Он несколько минут смотрел на него, не отрывая взгляда, стараясь запомнить каждую строчку, достал еще несколько важных приказов и торопливосложил все в сумку. Из библиотеки он вышел также незаметно, как в ней оказался. Охраняя от посторонних глаз свою ношу, он, словно тень, прошел по замку и скрылся в своей комнате. Здесь граф спрятал почтовую сумку в единственный, известный только ему тайник в стене, взял два мешочка монет и также незаметно направился из замка в конюшню.

Оседлав неприметную лошадь, он поспешил в город, успев как раз к закрытию салона мадам Ботье.

На громкий и продолжительный стук двери распахнула Кама. Она была раздражена и неприветлива и уже хотела высказать многое тому, кто ее потревожил, но, увидев на пороге Лерана, сразу смягчилась.

– О, г`аф Виа’гу, чем могу вам помочь в такой поздний час?

– Кама, город продолжает развлекаться, о каком позднем часе вы говорите?

– П’гоходите, г`аф, – она распахнула двери и пригласила нежданного гостя в салон. – Я бы тоже готова была веселиться, как и го’год. Тем более что мадам уже давно… са’гфи…

Леран, конечно, понял, что его бы с большей радостью встретили в другое время, но виду не подал. Хотя нужно было отдать Каме должное, держалась она не хуже королевы – ему еще никто не высказывал замечаний по поводу его визитов. Даже Рика никогда не могла ему возразить. К тому же Кама была весьма недурна собой, с прекрасными манерами и превосходным воспитанием…

– Мне нужно платье, – сказал он, отводя взгляд от женщины.

– О! – восхищенно вскрикнула Кама и усадила гостя за стол. – Тогда расскажите зачем. Я вся в нетерпении. Для свидания, помолвки, свадьбы, выхода в свет? Размеры те же? И когда его необходимо подготовить…

– Нет, – остановил поток ее слов Леран, – размеры другие, – он заметил, как Кама перестала улыбаться, а в ее взгляде проскользнуло разочарование. – Платье мне необходимо сегодня, сейчас. Лучшее, которое у вас есть.

– А какой титул у вашей спутницы? – поинтересовалась Кама то ли для выбора платья, то ли для удовлетворения собственного любопытства. – И какой характер носит вст’геча?

– Обойдемся без титулов. А характер приватный.

– Оно должно легко расшнуровываться? – продолжала Кама.

– В прошлый раз вы не задавали подобных вопросов.

– В п’гошлый раз я п’гек’гасно понимать, каким должно быть платье, и видеть, как оно будет выглядеть, и когда в нем будут блистать. А здесь, г’аф, мне нужно знать ваши желания. Так какими они будут? Я так понимаю, что ваша девушка подчинится любому вашему желанию. Поэтому смелее. Я знаю тайны очень многих, но никто не услышит от меня ни одной.

– Поэтому я и пришел к вам.

– Желания, г`аф…

– Никаких желаний, Кама. Она должна быть счастлива и чувствовать себя богиней. И да, пусть будет красный.

– Почему к'гасный? – удивилась ассистентка мадам.

– Просто сделайте.

На выбор платья они потратили не меньше часа. Все не нравилось графу, все было или слишком обычным и простым, или слишком вычурным и пафосным. Впервые видя такую щепетильность в выборе у мужчины, Кама была озадачена и растеряна.

– Г`аф, – сказала она, откладывая очередное красное платье в сторону. – Не знаю, что именно вами движет в выборе платья, но знаю д'гугое – выб’гать вы не смочь.

– О чем вы?

– В таких случаях мужчины делать все быст’го. Но вы не можете этого. Как только вы сделать выбор, мне п’гидется отп’гавить его вашей изб’ганнице, но вы специально отодвигать этот момент. Значит, не хотите этого. Может, тогда и не надо, если вы не хотите?

На секунду Лерану показалось, что Кама читает его мысли, он даже готов был согласиться с ней, оставить все как есть, покинуть салон и убраться подальше. Но это длилось лишь секунду.

– Отправляйте это, – быстро произнес он, указывая в сторону последнего просмотренного варианта.

Когда ассистентка мадам Ботье завязывала пышный бант на аккуратно сложенном свертке, Леран явственно чувствовал себя виновным во всем. И пусть многое он не мог изменить, но и то малое, что было ему подвластно, для кого-то являлось всем, что у них есть. Он наблюдал за тем, как ловкие тонкие пальчики девушки справляются с узелками и заломами, и отчетливо понимал, что нет ничего абсолютного: ни верности, ни преданности, ни любви, ни даже счастья. А самая жестокая, кровавая и хладнокровная война происходит внутри нас – битва желаний с долгом.

– Кто получатель? – в третий раз спросила Кама, наконец обратив на себя внимание графа.

– Простите, – растерянно ответил он, пытаясь понять смысл вопроса. – Его… недалеко от южной границы есть каменный дом, который раньше принадлежал леснику. Отвезите платье туда. Тем временем отправьте вашего мальчишку в замок за Санной Зарион. Постарайтесь, чтобы он не привлекал к себе внимания. Отправляйте в карете, но карету пусть оставит у дороги, а к замку бежит. Санна в это время должна быть во дворе, пусть проводит ее до кареты и подвезет к дому. Там вы выполните любое ее требование и удалитесь.

– А девушка поедет в такое в’гемя с мальчишкой?

– Он может передать, что ее ждет вечер, которого она действительно заслужила.

Кама поджала губы и, ничего не сказав, позвонила в звоночек, а уже через минуту у черного входа послышались шаги.

– Я передам п’гиказ, – сказала она.

Кама вышла из салона, за дверью послышалось недовольное ворчание ребенка, настойчивые требования девушки на ее родном языке, даже небольшой спор, после которого все стихло, а Кама как ни в чем не бывало вошла в зал. На втором этаже отчетливо слышался скрип кровати мадам, и граф поблагодарил небеса за такое скорое возвращение ассистентки – встречаться с самой мадам у Лерана не было никакого желания.

– Если все п’гойдет хорошо, то ее п'гивезут в дом через час, а я закончу через два, – сказала девушка.

– Меня устраивает, – ответил граф, вставая с кресла.

Он оставил мешочек с монетами на столе, там было больше нужной суммы, но завтра Кама сама поймет, за что ей так щедро заплатили.

– Г`аф, – она остановила Лерана у двери, – мне казаться, что вы совершать большую ошибка.

– Почему? – спросил он, внимательно разглядывая ассистентку и не на шутку пугаясь ее возможности читать мысли.

– Когда вы выбирали платье для первой девушки, я видела, что вам она н’гавится. У вас было… как у вас называют… вдохновение и симпатия. Далеко не невинная симпатия. И у нее тоже, лорд. Вам не нужна д’гугая, – Кама говорила серьезно, но явно имея в виду совершенно другую ошибку, и Леран едва заметно улыбнулся, почувствовав облегчение. Ему не хотелось ничего объяснять или спорить, хотелось только быстрее завершить этот день и напиться.