Мои королевские дела

«Ах ты… – даже про себя Сеня не выражался. – Это же рубашка! Что же там с ней?»

Сеня стал расстегивать жемчужные пуговки, потом понял, что все их ему не расстегнуть и за неделю. А потому просто стянул парадную рубашку через голову, чтобы наконец узнать, в чем дело.

Дамы в этот момент тихо охнули. Сеня оглянулся – они взмахнули веерами и замахали ими перед своими лицами, и украдкой взглядывали на Сеню. Баронесса совсем зарделась и опускала глаза. Похоже, Сеня нарушил местный этикет, оставшись перед обществом в нижней рубашке (которая бы, между прочим, по мнению Сени, спокойно сошла за парадную).

Сеня, досадуя на свою поспешность, на Ля Гуша и на дождь, все же развернул перед собой злосчастную парадную рубашку – на спине ее красовалась огромная, с коричневыми обожженными краями, дыра в форме утюга.

– Чудесно, – пробормотал Сеня.

И что теперь? Не одевать же ее снова всем на смех! Он скомкал рубашку и решил, как дождь утихнет, пойти и попросить у Ля Гуша другую.

Баронесса, пряча глаза, протянула ему его камзол. Сеня поблагодарил и надел его. Чтобы не смущать дам.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. И снова выглянуло вечернее солнце. Люди покидали свои убежища. А перед Сеней будто ниоткуда возник Ля Гуш, с камзолом на деревянных плечиках. Ля Гуш с укоризной посмотрел на смятую рубашку в Сениной руке. Осведомился вежливо:

– Жарко было, ваше величество?

– Угадал, – буркнул Сеня и всучил негодную рубашку ему.

– Она мокрая, – заметил Ля Гуш и спросил недоуменно: – Вы камзол снимали?

– Ага, – сказал Сеня.

– Я же просил не снимать, – сказал Ля Гуш.

– Да, – сказал Сеня. И спросил, чтобы не развивать эту тему: – Камзол – мне?

– Разумеется, – кивнул Ля Гуш.

Сеня сменил камзол. У столов уже собирались гости. Лакеи протирали легкие деревянные стулья с плетеными спинками. И придворные усаживались.

– И припудриться, – сказал Ля Гуш, вынимая из кармана розовую коробочку.

– Обойдусь и так, – сказал Сеня. – Зеркало есть?

Ля Гуш, надув обиженно зеленые щеки, вытащил из другого кармана зеркало на ручке.

Сеня вытер лицо от остатков пудры поданным платком. И направился к столам. Не успел он дойти до плиток, его туфли увязли в размокшей земле, и он из них выскочил, едва не упав носом в землю – Ля Гуш поддержал его. Но чулки были теперь в грязи.

Ля Гуш сокрушенно посмотрел на них, потом сказал:

– Снимайте чулки, – вытащил туфли из грязи, вытер их дырявой рубашкой и поставил перед ним. – Под столом на вас никто не смотрит.

Сеня встал в туфли. Ля Гуш посмотрел на его ноги и произнес:

– Ни за что не сойдут за чулки. Побрить бы.

И Сеня впервые в жизни устыдился своих ног – они показались ему не только, и правда, излишне мохнатыми, но даже какими-то худыми и кривыми.

– Да уже некогда, – сказал Ля Гуш. – Идите как есть.

Сеня вздохнул. М-да. Один дождь – и от парадного вида ничего не осталось.

– Где мне сесть? – спросил он Ля Гуша.

– В середине стола, – махнул Ля Гуш зеленой ладонью. – Стул с высокой спинкой…

Но Сеня уже и сам заметил стул с очень высокой спинкой, сразу выделявшийся в ряду остальных. И направился к нему.

Ля Гуш шепнул ему в спину:

– Я велел посадить баронессу напротив. Надеюсь, вам это будет приятно, – и пошел, с мокрой одеждой, во дворец.

Глава 7

«Еще рюмку, под щучью голову»

или

“A la claire fontaine je m’en ai promene

J’ai trouver l’eau si belle que je me suis baigner…”

или

«К прозрачному фонтану

Пошел я прогуляться,

Вода была столь чистой,

Решил я искупаться».

Сеня подошел к накрытым белыми и теперь мокрыми скатертями столам. Десятки слуг суетились около них, пытаясь ликвидировать последствия стихии: тарелки и бокалы были наполнены водой, и вода капала в них с пышных букетов, не спасенные несмотря на все усилия карточки с именами смыло – и большая их часть валялась на плитах. Слуги, похоже, выжали края скатертей. И создавалось ощущение, что мимо проходило стадо слонов и пожевало их.

Снова приносили блюда с едой.

По бокам от стула с высокой спинкой расположились: справа – Мерлин, слева – герцог. Сеня отодвинул стул, уселся. На тарелке стояла промокшая карточка с расползающимися словами: «Его Величество Арчибальд Первый, король Гольштании».

По столам побежал шепот: «Он уже за столом». Сначала робко и тихо, потом все громче застучали вилки. Руки потянулись к блюдам, лакеи стали откупоривать бутылки.

– А разве я не должен объявить начало пира, – вполголоса спросил Сеня у Мерлина, – ну или что-то вроде того?

– Конечно! – сказал Мерлин. – Объявите, если хочется.

Сеня поднялся. Руки замерли на полпути к жареным кабанчикам и запеченной в тесте птице.

– Кхм, – сказал Сеня. – Я очень рад…