Мои королевские дела

Не успел он закончить фразы, кто-то скептически произнес: «Речь», и снова зазвенели вилки, ножи и бокалы. Во всю мощь, так что даже перекричать этот шум было бы невозможно.

Сене ничего не оставалось делать, как снова сесть. И тоже взяться за вилку.

– Это было очень мило, ваше величество, – сказал герцог, приветливо показав клыки.

Музыканты заиграли вальс Штрауса. Слева протянулась лакейская рука с бутылкой и налила в Сенин бокал розовое вино.

«Да и правда, – подумал Сеня, – зачем речи? И так понятно, что пир начался…» И еще подумал, хорошо, что они его подождали. Во-первых, уважают, значит. А во-вторых…

Еда исчезала с блюд очень быстро. А Сеня был очень голодный. Что такое два маленьких пирожных за целый день? И он принялся ужинать.

Мерлин уписывал за обе щеки. Герцог вяло жевал какую-то зелень. «Не зря он такой худой», – подумал Сеня.

Разговоры за столом возникали пустячные – потому что, видимо, мысли у всех были заняты едой. Которая, кстати, была не слишком мудреная, как в современных московских ресторанах, но зато очень вкусная. И разная морская рыба, и дикая птица, и бараньи и кабаньи окорока, и овощи с деревенских огородов, и фрукты из оранжереи – все было сочным, свежим, и приготовленным по-домашнему. Мерлин умудрялся не только с аппетитом набивать рот, но и комментировать каждое блюдо. От него-то Сеня все это и узнал. Сеня даже отважился попробовать некоторые кусочки с большого блюда даров моря – то ли щупальца осьминога, то ли хвост медузы. Но волновался он при этом так сильно, что и вкуса-то как следует не почувствовал. Что-то скользкое, мягкое и с сильным ароматом, собственно, моря. Решил больше такое не есть.

Ля Гуш куда-то исчез. Наверное, сидел где-нибудь на другом конце стола и пировал тоже. Но оказалось, это не так. Едва Сеня подумал, что здорово было бы вымыть руки, как за спинкой его стула раздался тихий голос Ля Гуша, кому-то командовавший:

– Чашу для мытья рук королю.

И чаша с водой появилась через несколько секунд.

Потом такие же чашки подали и другим господам.

Несложные разговоры вертелись, во-вторую очередь (потому что в первую они были, разумеется, о яствах), вокруг нехорошей погоды нынешним летом. То дождь, то солнце. Одних не устраивало одно, других – другое.

Быстро сгущались сумерки. Слуги зажгли садовые фонари по углам площадки и в аллеях. Зажгли и свечи в канделябрах на столах. На пюпитрах у музыкантов тоже засветились огоньки.

Герцог, едва наступили сумерки, поднялся из-за стола и обратился к Сене:

– Позвольте откланяться, ваше величество. Дела.

– Конечно, – сказал Сеня. Весь вечер ему было неуютно сидеть рядом с этой кислой миной.

Сеня, без помех, решил задать Мерлину вопрос, который его беспокоил. (Нет, спрашивать о перемещении между мирами и об озере он больше не хотел: снова вымокнуть до нитки – небольшое удовольствие. Да и какая разница, как Мерлин его сюда затянул, если возвращаться он не собирался!) Сеня спросил:

– Мерлин?

– Да, – невнятно отозвался старик, так как откусывал кусок пирога.

– Почему вы меня Арчибальдом Первым назвали?

– Потому, – сказал Мерлин, прожевав, – что Арчибальдов на троне еще не было.

– Да нет, – сказал Сеня, – я не о том. Почему именно Арчибальдом?

– А что? – пожал плечами Мерлин. – Разве не красиво звучит – «Арчибальд»!

– Н-ну, – стесняясь, сказал Сеня, – могли бы и по-другому как-нибудь. Королем Артуром, например…

Старик взял из салата веточку петрушки, пожевал, причмокивая, и сказал:

– М-да. Артур, пожалуй, было бы более по-королевски… Ну да ладно. Я ведь уже объявил прилюдно, что ты Арчибальд.

– А нельзя пере… ну… объявить, что имя меняется? – попросил Сеня.

– Нет, – категорично сказал Мерлин и выпил полный бокал вина.

– И Пепин был тоже «Первый», – вспомнил вдруг Сеня, – и Хранциск.

– Обязательно! – подтвердил Мерлин. – Какой король захочет быть Вторым? Королю всегда приятнее быть Первым… И потом, – он махнул ладонью, и лакей тут же налил ему красного вина в бокал. Мерлин глотнул, кивнул довольно, – и потом, их же так легче различать! Никакой путаницы. Один – Пьер, а другой – совсем даже Филипп…

Сеня кивнул. В словах старика есть некая психологическая истина, подумалось Сене.

Мерлин закончил:

– Поэтому я их всех по-разному и называю!

«Всех!» – удивился Сеня и спросил:

– Сколько же вам лет, Мерлин?

– А это, – сердито сказал Мерлин, – слишком личный вопрос!

Сене не оставалось ничего, как только извиниться.

Вино было совсем слабым и Сеня удивился, почему многие за столами вдруг стали совсем хмельными, а потом раздалось нечто, напоминавшее пение. Пели музыканты, которые к тому времени, видимо, устав играть и проголодавшись, расположились за столами и тоже пировали. И запели они вовсе даже не Моцарта и не Генделя, а какую-то народную, похоже, песню, которая начиналась словами: «Не летайте коровы…» Дальше было совсем не разобрать, так как музыканты, похоже, порядочно набрались. Где-то за дальним столом завизжали дамы. Видимо, кавалеры совсем отбились от их рук. Или распустили свои.

Старая дама, сидевшая напротив, поджала сморщенные губы и сказала:

– Опять кто-то брагу притащил!

– Где? – живо отозвался Мерлин. – Где?

Мерлину явно что-то передали – но под столом. Он вытащил на свет глиняную бутыль и украдкой налил в свой бокал нечто бурое. Потом поставил бутыль под свой стул.

Старая дама посмотрела на Мерлина недовольно, но ничего не сказала.

– А мне? – робко спросил Мерлина тучный господин, сидевший около пустого стула герцога.

Мерлин сунул бутыль Сене со словами:

– Передайте дальше, ваше величество.

Сеня понюхал горлышко бутыли – пахло кислым, налил немного себе в бокал и потом передал дальше. Глотнул. Брага не была особо вкусной – вроде скисшего яблочного сока.

– Вообще-то, – не выдержала старая дама. – Брага в Гольштании запрещена.

– Да? – сказал Сеня. – Почему?