Улей-2

– Знаешь ли, Наташа, я, быть может, много кому нравлюсь, только это ничего не значит!

– Нет, значит! – переходя на повышенные тона, заявила моя собеседница. – Значит! Ты вообще думала, как ты со мной будешь рассчитываться за то, что я тебя пристроила на такое «рыбное» местечко?! Тебя, после твоей мусарни?! Ты что же себе думаешь, что я всё это за «спасибо» делала? Ты совсем дура? Вот так, Маечка, я с тобой миндальничать не буду, не надейся! Выхода у тебя нет! Если будешь носом крутить, вылетишь отсюда в одно мгновение! К тому же я всем расскажу, кто ты такая есть на самом деле! Расскажу, что ты мусарка! И про трудовую твою липовую тоже всем расскажу!

Стоит ли говорить о том, что было дальше? Эххх… а дальше были «те же яйца, только в профиль». Разговор на повышенных тонах завершился взаимными угрозами, оставшимися на уровне слов, и моим увольнением в тот же день.

И снова я оказалась без работы. И снова я, словно побитая собака, убегала прочь от адских работодателей и их представителей. Убегала втянув голову в плечи по самые уши. Впрочем, в этот раз я бежала не просто так – с пустыми руками, я улепётывала с извлечённым опытом. Отныне я знала, что никогда не стану жрать в летниках, ни за что на свете не буду ходить на мероприятия, подразумевающие огромное скопление народа, а ещё я знала, что впредь не решусь протягивать руку помощи тому, кто меня об этом не просил. И, наконец, до меня понемногу начало доходить главное: когда человек себя предаёт, когда малодушничает, идя не своей дорогой, Высшие Силы пытаются ему сигнализировать, посылая обилие сложных ситуаций, в том числе в лице всякого отребья.

Глава 4

Язык мой – враг мой, или ода «хорошему человеку»

Всякий раз, когда выпадал свободный вечерок, ко мне забегала Олька Хрюшкина, иногда с сестрой. И тогда мы могли часами напролёт болтать об одном и том же, – о мужиках. Сказать по чесноку, Наташке, кроме как пожаловаться на Костика за то, что тот ни в какую не желает приобретать одноразовую посуду, да поведать о прелестях сетевого, рассказать особо было не о чем. Олькин репертуар тоже был не намного шире. Она то помоила благоверного, то восхищалась своим новым начальником цеха, который якобы подкатывал к ней яйца.

Увы, но в последнее время между четой Хрюшкиных пробежала чёрная кошка, а быть может, даже их отношения претерпели деструктивное магическое воздействие. В общем, обретённая «порчуха» со всей дури вдарила по Мишке. Приходя со смены домой, он, зараза, ни за какие коврижки не желал выполнять домашние дела в том объёме, в коем выполнял их прежде.

– Оля, неужели ты не понимаешь, что у меня руки уже не поднимаются после того, как я двенадцать часов мешки да ящики на себе потягаю?! Неужели нельзя пожрать приготовить? Ну, хотя бы картофана пожарить?! – возмущался супружник. – Да, я понимаю, что ты тоже с работы приходишь уставшая, но ты ведь не грузишь тяжести, как я. Ты сидишь! Сидишь по восемь часов за машинкой! А домой приходишь и пластом лежишь на диване! Поела и лежишь! Ты совсем не двигаешься! Ну, сколько можно? Ну, в самом деле?! Ты скоро в двери не войдёшь!

Сыпавшиеся как из рога изобилия претензии «императрица» поначалу сносила молча, но потом решила пресекать их словесно и более того – ограничила доступ к собственному телу. В итоге Хрюшкин оказался в ситуации двойного голода. Хм… а дальше.. а дальше: слово за слово, хреном по столу! И так день от дня…

Как только в их вечно грязной комнатёнке случались «обвинительные» сцены, Оля тут же демонстративно уходила из комнаты, поднимаясь этажом выше к своей младшей сестрице. Купив пивка, они на парочку предавались унылым философским рассуждениям: «Вот почему другим бабам повезло, а нам – нет? За какие такие грехи-напасти нам достались столь дебелые козлы»?!

Когда градус возлияния становился «в самый раз», Хрюшкина нехотя выдвигалась в сторону родной «камеры», по пути заскакивая ко мне. Пристроившись на стульчике у стола, она довольно громким голосом начинала жалобно завывать:

–Нет, Майка, я больше не могу! Не могу! Ты представляешь, какой скот этот Хрюшкин?! Тварина конченая! Я уже не могу…. Он мне недавно сказанул, что я жирная! Ты это представляешь?! Мне! Своей жене такое сказанул! Но я в долгу не осталась! Я ему залепила, что у него член маленький! Да! Маленький!

– Тише! Ты что?! Соседи спят, разбудишь. А если не спят, то услышат все твои секреты!

– Ну и пусть слышат! – ещё громче принималась повизгивать пьяненькая Оля. – Пусть все знают, что у Хрюшкина х*й маленький!!!

В один из трезвых вечеров мы разговорились на тему «лишь бы человек был хороший». Вышеобозначенная болячка – излюбленный леденец дурочек, колонну коих я довольно долго возглавляла.

– Знаешь, я бы себе хотела другого мужа, – начала Оля. – Хрюшкин – это совсем не то! Я так устала от этой мерзкой общаги! Нет, конечно, в улье весело и всё такое, но, например, по полчаса стоять в очереди в тубзик утром в обед и вечером – это как-то через чур! Это катастрофа! Я, Майка, хочу свою квартиру… Большую, чтобы там в ней можно было на велике, ну, хорошо, – на роликах кататься! И мужика хочу себе богатого, чтобы он меня подарочками заваливал, чтобы на руках носил и все мои прихоти исполнял. А я бы ещё подумала, отблагодарить его или так оставить…

– Мать, ну ты жжёшь! И какой тебе кайф от чужих денег? Они же не твои, а мужика этого мифического. Иное дело, когда у тебя свои кровные на карманце лежат. Это таки да, это уже гораздо веселей! И просить ни у кого ничего не нужно. А вообще, ты знаешь, я хочу встретить человека, который был бы… хорошим… Ну, чтобы он душевным был. А сколько он получает, для меня совершенно неважно. Да и чем занимается – это тоже ерунда… Да пусть он будет хоть… водителем троллейбуса, лишь бы человеком был хорошим…

Спроси меня Хрюшкина тогда: «Хороший человек – это кто? Эт вообще о чём»? – я бы начала нести какую-нибудь ахинею, а быть может, и вовсе не ответила. На тот момент времени в моей голове сложился странный образ, не имевший чётких очертаний. Глядя на эту размытую фигуру неопределённого цвета и возраста, мне словно попке хотелось повторять одно и то же: «Лишь бы был хорошим человеком, лишь бы был хорошим человеком….».

И надо же было такому случиться, чтобы сегодня мой поганый язык изрёк: «Да пусть он будет хоть водителем троллейбуса», а назавтра я действительно познакомилась с…. водителем троллейбуса, или «сарая», как сам он называл железно-рогатого коня.

«Роман» был скоротечным, всего-то пара встреч, однако, и их с лихвой хватило, чтобы понять глубину собственных заблуждений относительно теории про «просто хорошего человека».

Жека Кошкин был нищ, как полковник Кудасов, и жаден, аки папаша Коки Жопова. А ещё водитель троллейбуса был беспросветным пошляком. В наше второе свидание он, прищурив глазки, возбуждённо рассказывал о том, каким образом «строятся отношения» в их ПАТП.

– У нас среди мужиков неписаное правило: если видишь издалека, что «сарай» качается, значит, не подходи! Это кто-то из счастливчиков новую кондючку прям в кабине шпилит! Ха! А чё такого?! Бабы не против и сами к водилам на калган запрыгивают. Не все, конечно, но каждая вторая – точно! Чуть не каждый день такое видишь…

Ко всему перечисленному выше прилагался «бонус»: из Жекиного рта разило, словно из помойного ведра. Сидеть рядом с ним было возможно только на расстоянии вытянутой руки и только с подветренной стороны.

Удручённая до последней степени, я снова укатила домой, не попрощавшись с «женишком». Впереди маячила осеняя сессия, к которой нужно было как следует подготовиться. Какого же было моё удивление, когда примерно через пару недель пребывания в Залупцах, в почтовом ящике я обнаружила письмо и совместное фото с «кондючкой» от Кошкина. Из полученной весточки следовало (привожу текст дословно):

«Привет Майка! Пишет тебе инвалид 1-й группы. Но не пугайся сейчас у меня все более или мение нормально. Просто ездил на пляж и пропорол себе ногу. Так что пока передвигаюсь только с палочкой но скоро всё пройдёт. К твоему приезду буду как новенький бакс! На работе тоже всё более и мение нормально. Потехоньку работаем, заколачиваем денежку. По прежнему скондалим с начальником смены, но я уже в принципе к этому привык. Так что пока всё более или немее ровно, но дико не хватает тебя! Если честно тебе сказать, я уже по тебе соскучился! Ты так внезапно уехала. Скорей бы пролетело время. Я очень сильно хочу тебя увидеть. Мне здесь тебя нехвотает. Напиши мне как ты там пожиаеш? Все ли с тобой в порядке? Я за тебя очень переживаю, но надеюсь, что у тебя всё в порядке. Кстати, мне очень интересно как отнеслись твои родные когда ты им раскозала обо мне. Ты сама-то соскучилась хоть маненька? Я надеюсь, что соскучилась. Я бы приехал к тебе, если бы у меня были деньги на дорогу. Но у меня денег нет. Так что увидимся наверное не скоро. Тут уже моё день рождения скоро. Зарплату, зараза, до сих пор не дали. Так что наверное отмечать не буду. Надо ещё на стомаголога оставить деньги. Если бы ты только знала скольких усилий мне стоило туда пойти. Я стоял перед кабинетом и дрожал как лист осиновый. Но я сумел перебороть страх и всётаки зашёл. Ты знаеш, окозалос что все не так уж и страшно. Врач посмотрела на мои бедные зубки и насчитала ТАКУЮ сумму, что у меня чуть глаз не выпал! Короче надо на всё лечение почти полторы тысячи. У меня сей час таких денег нет. Так что отлажил лечение до следующей получки. Получу деньги и обязательно продолжу лечение. Ну вот. Я наверное уже раскозал о том, что у меня здесь происходит. Очередь твоя писать мне письмо. Майка, я ужасно по тебе скучаю! Я когда иду с работы, всегда прохожу мимо общаги. В твоём окне и темно и пусто. Потому что там нет тебя! Я подумал и решил, что ты мне стала безумно дорога! Остальное я скажу тебе при встрече. Наверное пока это всё. Обнимаю тебя крепко, крепко, крепко. Целую! До встречи! На веки твой Жека! На фото я и моя кондючка».

Отвечать на письмо я не стала. Приехав в Чмошск в начале сентября, выяснилось, из каких источников Жека Кошкин раздобыл мой адресок. Конечно же, обо всём «позаботилась» Олька Хрюшкина.

Глава 5

Путь Бабая: новые куражи на виражах

Сделав ручкой любительнице секса втроём и успешно сдав осеннюю сессию, я снова оказалась в ситуации SOS. Впереди маячил финальный курс универа, в кармане гулял ветер, а сама я ничуть не приблизилась к разгадке: кем я хочу быть?

Как только сессия осталась позади, я с утроенным усердием принялась за новые поиски работы. Мои потуги были столь велики, что за последующий год я умудрилась сменить восемь работ. Но, обо всё по порядку.

Купив новую газету, я снова принялась носиться по странным конторам, общаться с непонятными людьми. Я снова очутилась в позиции просителя, если не сказать – умолятеля… И снова «нет» в ответ, и снова отчаяние, и снова отсутствие веры в себя и свою путеводную звезду, которая по прежнему оставалась сокрытой чёрными облаками.

В какой-то момент мне показалось, что счастье улыбнулось мне, ведь я получила приглашение стать продавцом сотовых телефонов, которые не так давно появились в нашем городе. Никаких деталей и тонкостей относительно графика работы, оклада и прочего на входе мне озвучено не было. Обыденные, казалось бы, вещи для нормального общества, но работодателем они были умышленно опущены.

Полторы недели к восьми утра я ездила на другой конец города, чтобы двенадцать часов сидеть в тесной будочке совместно с такой же горемыкой. В эту самую будочку, находившуюся на краю света, мало кто заходил, ибо она не имела даже толковой вывески. Условия работы, мягко говоря, были никакими. Рабочее место представляло собой комнатушку размером пять на шесть шагов, заставленную с трёх сторон витринами, на которых сиротливо лежало порядка двадцати моделей трубок. В центре «торгового зала» стояли стол и два стула – для меня и моей напарницы. Ни раковины, чтобы помыть руки, ни туалета, ни ширмы, за которой можно было бы перекусить или выпить стакан воды – ни-че-го. Все прелести цивилизации находились примерно в километре от нашей торговой точки. Называется, работай – не хочу! И всё же выбор у нас был: еду и питьё можно было принести с собой, но тогда автоматически вставал вопрос с поиском нужника. Если же ничего не пьёшь и ничего не ешь, то вопрос с туалетом практически отпадал сам собой. Полторы недели прошли в жёсткой завязке – приём пищи и воды только вечером, перед самым сном.

По прошествии вышеуказанного срока на точке появился косматый жирдяй и заявил:

– Всё, вы свободны! Завтра другие выйдут на стажировку. Если они окажутся хуже вас, значит, вы продолжите у нас работать. Если что, вам перезвонят.

Ни я, ни моя коллега за отработанные дни, разумеется, не получили и копейки. Качать права, хлопать крыльями, визжать или лаять не имело никакого смысла. Сами виноваты. Сами лохушки. Из ложной скромности ничего не спросившие, понадеявшиеся на совесть работодателя. Одним словом, думали о здоровье, идя к больным.

Стратегия беготни по городу с газетой в зубах ни принесла никакого успеха, посему я решила изменить тактику. Теперь, бродя по улицам Чмошска, я просто разглядывала витрины, двери магазинов, доски объявлений, в поисках заветного: «Требуются».

Однажды, проходя мимо одного из корпусов бывшего завода, на территории которого уже давно располагалась турецкая ярмарка, я увидела:

«Ищем продавца!

Срочно!

Обращаться на второй этаж, в зал с дублёнками».

Не откладывая дело в долгий ящик, я тут же побежала разыскивать хозяев объявления. Через пять минут вежливый турок лет сорока объяснял мне суть нехитрых обязанностей. Расклад был таков: шестидневная рабочая неделя с двенадцатичасовым рабочим днём, отсутствие официального трудоустройства, социалки и прочих прелестей. Зарплата целиком и полностью зависела от того, сколько продавец наторгует.

Глядя на поджарого турка, я думала о двух глобальных вещах: только бы меня взяли на работу, и только бы здесь не оказалось желающих залезть ко мне в трусы, с остальным худо-бедно мириться можно. Когда с вопросами и ответами было покончено, турок предложил выходить торговать через пару дней, присовокупив к этому: «И, да, я самое главное забыл сказать – мы со своими продавцами не спим. У нас это не принято».

Когда я спускалась по лестнице вниз, мои уши и лицо пылали, а саму меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, я радовалась этому внезапному дополнению, сказанному как бы между прочим, благодаря коему можно было хотя бы немного расслабиться, а с другой стороны, мне было страшно стыдно. Мне казалось, что на моём лбу выжжено калёным железом: «Жертва сексуальных притязаний». Мне казалось, что всё в моём облике, в моём позиционировании себя в пространстве говорило о том, что я обыкновенная чмошка, я ноль и ничего, кроме гнобления, не заслуживаю. Да чего уж там скрывать – от моей самооценки, которая и так никогда не была высокой, в свете последних событий вообще не осталось и следа.

Придя в общагу, я принялась хлопотать по хозяйству. Нужно было сварить кашу из топора, кроме него да висевшей в холодильнике мыши, в моей «камере» ничего больше не было. Именно в этот момент я заметила в бегущей по ТВ строке ещё одно объявление, показавшееся мне очень даже интересным: «Требуется администратор. Официальное трудоустройство».

Записав все координаты, я тут же отправилась по указанному адресу. Долго блуждая вокруг да около, я наконец-то обнаружила искомый объект, находившийся в одном из подвалов многоэтажного жилого дома. Спустившись вниз, я очутилась в довольно большом зале, в котором продавалась форменная одежда. Собеседование длилось пару минут. Очкастая барышня с короткой стрижкой, обозначив основные моменты, велела приходить на следующий день к открытию магазина.

Радости моей не было пределов! Шутка ли?! Это вам не просто продавец дублёнок с единственным выходным, это целый администратор, работающий два через два, с возможностью хотя бы раз в месяц сгонять домой, чтобы повидаться с Соней!

На следующий день я уже стояла за прилавком. С утра девочка-напарница мне показала, каким образом работает касса, а вечером того же дня мне раскрыли секрет, как эту самую кассу обмануть. Вернее не саму кассу, а собственника магазина – бывшего сотрудника правоохранительных органов. Обмануть мента, невзирая на обилие камер, было для нас делом чести!

Посвящение в аферистки прошло успешно. Магазин, как уже говорилось выше, торговал форменной одеждой для господ в погонах. Тут можно было приобрести решительно всё, начиная с «соплин» (лычек), кителей, бушлатов и заканчивая берцами. Сделать «левак» проще всего и быстрее было именно на берцах. Говнодавы, выполненные из жопы дракона, т.е. из дерматина, мы гнали по цене «натуралки», а разницу закидывали себе на карман. Толстомордые боровы со звёздами на плечах в массе своей были тупы, словно сибирские валенки, отличить натуральную кожу от «кожи» молодого дерматина было не каждому под силу.