Улей-2

– Конечно, Михаил Семёнович! Конечно, пойду! А что это за местечко? Чем мне придётся заниматься?

– О, этого я не знаю. Туда столько блатных лезут, что будем брать то, что достанется! Тебе какая разница? Главное ведь зацепиться, а там, глядишь, всё пойдёт в гору.

Мысль о нормальной работе вознесла меня на седьмое небо! К тому же новые заботы давали шанс отвлечься от любовных переживаний и поражений.

Следом за разговором последовал сбор документов, медицинская комиссия, которая на сей раз прошла легко и даже быстро. Как только я подписала приказ о приёме на работу с испытательным сроком в полгода, меня тут же отправили в учебку. В ней всем до единого будущим таможенникам в течение месяца читались разнообразные лекции о видах таможенного режима, процедурах, пошлинах и прочем. По окончании учебки всей нашей группе, состоявшей из двадцати разномастных человек, предстояло сдать несколько экзаменов и только после этого мы могли быть допущены к работе, при условии, что экзамены сданы успешно.

О группе, с которой мне довелось учиться, стоит всё же сказать пару слов. Из двадцати слушателей юридическое образование было только у меня. Остальные товариСчи были кто в лес, кто по дрова: музыканты, парикмахеры, продавцы, инженеры, был даже бывший директор ателье – одним словом, все те, кому попросту повезло с родственниками или друзьями.

Сдав всё прослушанное на «отлично», я попала в отдел дознания. Возможно, у некоторых возникнет вопрос: «А почему дознание»? Вопрос, конечно, интересный, вот только ответа на него у меня поначалу не было, но он скоро появился. Дело было так: в нормальные отделы приняли тех самых парикмахеров и музыкантов, ранг блата которых был кратно выше моего. Меня же, словно затычку засунули туда, где оставалась последняя дыра, руководствуясь принципом: «на тобi, Боже, що менi не гоже»!

Аркадий Евгеньевич, мой непосредственный руководитель, был большим эстетом и затейником, но ещё большей мразью. Он обожал блюз, вино «Молоко любимой женщины» и чтобы всегда последнее слово оставалось за ним. Очень скоро выяснилось, что в конторке под названием «таможня» моего начальничка никто на дух не переносит, а сам отдел дознания считается помойной ямой, трудиться в которой желающих во все времена было между «совсем мало» и «очень мало».

Должность дознавателя во всех её аспектах явилась для меня новым горизонтом, достичь которого было не просто даже человеку с опытом работы в милиции. Мой личный опыт был поистине плачевен: отсутствие юридической практики как таковой. Цифра доставленных мною в дежурку маргиналов никого не интересовала и моей ценности как профессионала не увеличивала. Конечно, о том, что такое предварительное расследование или следственные действия, я имела представление, но оно находилось исключительно в области теории.

Моим коллегам по учебке в их отделах были рады, всякому назначили наставника, составили адаптационный план, в течение дня по нескольку раз брали обратную связь в части пройденного на практике материала. Меня же встретили прохладно, если не сказать – холодно, и прежде всего потому, что на данное место Аркадий Евгеньевич желал пригласить кого-то из своих знакомцев, однако, провернуть этот финт ушами ему не позволили. Про введение в должность или наставничество вообще не было никакой речи.

– Вот тебе стол, вот тебе стул, Лисицына. Садись и работой. И, да, кстати, завтра тебе нужно смотаться на Хутынскую, 89, взять объяснения с Аскарали Бакытовича Рахимова, подробности тебе расскажет Светлана. – Таковым был мой первый рабочий час.

На следующий день я отправилась на поиски Аскарали Бакытовича, найти коего оказалось не так-то просто. Блуждая по колено в грязи по задворкам частного сектора, я вообще не понимала, в какой город, а главное – время – меня занесло. Кругом покосившиеся хибары на курьих ногах, разбитые колеи, поваленные деревья, непонятная нумерация, но самое главное – странные люди, искоса смотрящие на меня из подворотен. Блукание в местных катакомбах невольно заставляло задуматься: а вернусь ли я отсюда целой и невредимой…

С горем пополам найдя восемьдесят девятый номер, я тихонько постучала в окно, которое от моих ударов едва не вылетело. Некоторое время ничего не происходило. Тогда я повторила попытку. И снова тишина, закончившаяся глухим: «Чаво надоть»?

Дверь приоткрылась, и на пороге появилась древняя старуха с крючковатым носом, совсем как у бабоньки Яги.

– Здравствуйте! Мне бы Аскарали Бакытовича…

– Кагой?

– Аскарали… Ну, Рахимова.. Он тут живёт?

– Да чёрть их разбере хто ваны такие. Живуть… По мне, так уси воне на одну морду. Но седни никого нимае дома.

Быть может и хорошо, что Бакытовича в тот день застать на месте не получилось. Антуражи, меня окружавшие, не сулили ничего доброго. Кто знает, чем мог завершиться мой порыв взять у него объяснение по уголовному делу…

В отделе дознания было всего пять человек, включая начальника. Всяк из них был погружён в свои дела. Заниматься мной ни у кого не было ни времени, ни желания. Первый месяц дни напролёт я тупо сидела уткнувшись носом в Таможенный Кодекс, от которого меня уже тошнило. Ни вопросов, ни заданий, ни чего бы то ни было…

С неимоверной тоской я ожидала трёх вещей: обеденного перерыва, окончания рабочего дня да дня дежурства, когда мне приходилось работать на вахте, расположенной на первом этаже, вместе с ребятами из других отелов.

Обеденный час был мною любим за возможность выйти прочь из кабинета дознания хотя бы на пятьдесят пять минут. Мне было приятно общаться с коллегами из других подразделений. Все они шумно радовались обретённому коллективу, новому функционалу и иным предоставившимся возможностям.

При входе в соседние отделы с порога ощущалась здоровая атмосфера. Было видно, что люди увлечённо трудятся, что им нравится пребывать в своём рабочем пространстве. Оказавшись в нашем отделе, невольно хотелось оглянуться по сторонам и, удивлённо подняв левую бровку, спросить: «Ребята, а гроб-то с покойником где? Вы его предавать земле будете или тут у себя насовсем оставите»?

Дежурства на вахте чем-то отдалённо напоминали работу в дежурной части, только к нам никого не доставляли. Вахта служила неким аккумулятором информации, распределяемой далее по отделам или по другим таможенным постам.

Впрочем, в одну из моих смен всё же в дежурку, назову её так, обратилась потерпевшая.

– Меня тока шта изнасиловали, – едва ворочая языком заявила «барышня» маргинального вида.

– Кто же вас так, милая? – решил подшутить один из моих коллег.

– Та хто его знает! Не знаю… Кароче, я ничё не знаю…. Он сзади пристроился… Раком меня загнул, паразит! Я его самого не видела, видела тока ботинки военные на шнурках…

Столь откровенный пассаж невольно вызвал взрыв смеха.

– Это вам, женщина в милицию надо!

– А вы хто? Вы чё, не милиция?

– Мы таможня. Милиция дальше, следующее здание.

– Ааа…. Ну так бы и сказали… А то хто он, да чё он…

Свою блатную работу в таможне я до сих пор вспоминаю не только с содроганием, но и с неимоверным отвращением. Четыре месяца моей жизни прошли в каком-то забытьи. Порой мне казалось, что время остановилось и всё, что со мной происходит, никогда не закончится. Тригером, спровоцировавшим всю последующую цепь событий, послужила моя поездка на СВХ (склады временного хранения). Именно туда в один из дней Аркадий Евгеньевич меня и заслал для оказания помощи Светлане – старшему дознавателю по особо важным делам.

Дело и впрямь оказалось «особо важным». На границе с соседней страной была задержана партия контрабандных шуб из натурального меха, женских сумок и обуви опять же из натуральной кожи. Моя задача сводилась к тому, чтобы помочь Светлане открыть все товарные места, или коробки, говоря простым языком, и путём банального пересчёта, зафиксировать количество единиц на бумаге. Теперь уж не вспомню точно, два или три дня пришлось нам убить на все эти потрошения и арифметику, да это и не суть важно. Важно иное. Обнаруженное в коробках фиксировалось на обычной бумаге формата А-4 обычной ручкой от руки. После этого весь перечень был набран в электронном варианте. В тот миг, когда вышеобозначенная «портянка» была распечатана, мне, как одному из исполнителей, подсунули её на подпись. Именно в этот самый миг и выяснилось, что в новую версию вкралось довольно много ошибок. Например, норковые полушубки отчего-то вдруг обратились в полушубки из меха Чебурашек, а кожаные сумки в дерюжки из дерматина. Под сей Филькиной грамотой я должна была оставить собственный автограф. Времени на размышления мне отпущено не было. Да и думать тут было особо не о чем. Перспектива оказаться стрелочником меня совершенно не радовала.

– Я не буду это подписывать, – сказала я, никак не аргументировав собственную позицию.

– Не будешь? Т.е. как?

– Здесь всё неправда. Ты ведь и сама знаешь.

– Ну что ж, не будешь, так не будешь, нам ещё лучше, – тут же подвела черту Светлана.

Всё, что было дальше, походило на низкопробный фильм про психопатов.

Аркадий Евгеньевич, решив, что таким как я не место в дознании, начал действовать наверняка.

– Подготовь сопроводиловку к делу К09732-07, – в тот же вечер велел он мне.

– Хорошо. А где мне взять исходные данные? Я никогда не делала сопроводиловок. Вы могли бы мне подсказать?

– А что ты вообще делаешь в отделе дознания, если ты даже не знаешь, как составить сопроводиловку? Может, мне самому сесть и сделать её? Ну, чтобы тебе не утомляться? Может я вообще буду за тебя работать?! Прекрасно! Я не простив! Но тогда и зарплату я буду получать за тебя! Здесь не школа, не первый класс, Лисицына! И обучать тебя никто не будет! Я свой отдел хотел усилить, хотел взять человека, который будет работать с первого дня, с первой минуты! А мне дали хер пойми кого и с боку бантик!

Прилюдно почмырив меня, словно помойного кота, он всё же предоставил исходные данные, опираясь на которые я тут же подготовила сопроводительное письмо.

– Вот, пожалуйста, – сказала я, протягивая ему документ.

– Я не понял, ты совсем не в адеквате? Ты что, не знакома с ГОСТом 6.3—2003? Какой шрифт ты использовала? Ты невменяемая, что ли? Шрифт должен быть другой! Это знает даже ребёнок!

– Хорошо, скажите какой, я всё переделаю, – спокойно предложила я.

– Переделает она… Таможня вся на тебя будет работать! Да? Мы все будем ждать, когда ты научишься письма правильно печатать! Нет, вы посмотрите на неё! Ещё совести хватает мне такое говорить! Она всё переделает!

Когда текст был предоставлен в нужном шрифте, случилась новая беда.

– Ты действительно больная…. Ты умственно отсталая, Лисицына! Что за отступы ты сделала? – багровея, заорал Аркадий Евгеньевич.