Истен

– Мария восстановит эти бумаги? Она даст им ход?

– Это займет около года. Через кого она сделает известным их содержание, очевидно, сюрприз…»

Их голоса стихли, а я оцепенело просидела до глубокой ночи, утирая слезы. Они называли маму по имени и в прошедшем времени. Осознание, что ее нет, впервые с такой силой навалилось на меня. Что, если отец виноват? Я уничтожу его или тех отбросов, что посмели предположить такое.

???

Я стою перед дверью маминой комнаты. Уже вечер. Вернувшись с последней вылазки, проспала целый день. Сон – хороший способ сбежать от реальности.

Повернув ручку, сделала глубокий вдох. Первый раз войти в комнату, где я больше ее не увижу. Прикоснуться к вещам, которых касалась она. Ощутить ее присутствие, еще не выветренное открытым сквозняком, пыльными поверхностями и одеждой, которую она надевала совсем недавно и не успела отдать в стирку. Представить, что мама сейчас зайдет.

Голова закружилась от обилия свежего воздуха и чистящих средств. Я забежала и опустилась на мамин диван. Тут все сменили на новое. С чего я взяла, что здесь все останется как есть?

Словно мамы и не было.

Я провела рукой по ткани дивана. Пальцы соскользнули в щель между матрасом и подлокотником, нащупав что-то гладкое.

Может, мамины духи или помада? – подумала я с надеждой, что хоть что-то осталось. На туалетном столике ведь пусто.

С трепетом сжимаю эту вещь и открываю глаза. Мамино лекарство. Сжала зубы от досады, что это напоминание не о маме, а о причине ее ухода. Оно должно было помочь. Нам говорили, что шансы высокие. Я подняла глаза в поисках места, куда запустить этот флакон. Вновь посмотрев на него, представила, как разобьется стекло. Жидкость медленно переливается после того, как я прокрутила емкость пальцами.

Медленно переливается.

У меня перехватило дыхание.

Я побежала в свою комнату и вытащила такой же флакон. Выпросила у врача для учебы. Нужно было исследовать популярный препарат и его влияние на ход лечения. Еще тогда я изучила его физические свойства. Лекарство не должно стекать по стенкам. С тем лекарством, что я нашла, одинаковая консистенция, запах и вкус. Но оно переливается, оставляя влажный след, который медленно исчезает. Тот, что я взяла у врача, не остается на стенках флакона.

Внутри не мамино лекарство.

Кто-то подменил настоящее.

Я спустилась к бывшей маминой горничной. Не сказать, что у нас теплые отношения, но относились друг к другу хорошо. Нужно поговорить с каждым, кто мог быть у моей мамы в комнате. Она должна была вылечиться. Врач говорил, что прогноз хороший при условии, что она будет принимать препарат. Кто-то не хотел, чтобы она вылечилась. Кому вообще это было нужно? Я уничтожу этого человека.

– Мне жаль мисс Алиану. Она была такой чуткой, доброй, – осторожно произнесла Луиза.

Считаю ее ровесницей мамы. Она невысокая, немного грузная, волосы черные, как у большинства истенцев. Всегда заплетает их в косу. Горничные носят строгие бордовые платья, закрывающие колени. Луиза наливает мне чай, на этаже прислуги, в ее рабочей комнате.

– Да, мама была добра ко всем, – я посмотрела на Луизу, но та говорит только, если я задаю вопрос.

В этом нет ничего странного, мы ведь действительно не общались, а для многих во дворце я холодная и неприступная личность. К моему сожалению, меня часто сравнивает с той из Эллингтонов. Но та и снаружи, и внутри высокомерная особа.

– Чем вы сейчас занимаетесь? – спросила я.

– В основном здесь, – она наконец села на стул и обхватила руками чашку. – Помогаю на кухне, в прачечной. Первые дни было особенно тяжко. Ведь, мисс Алиана…

Луиза вновь на меня посмотрела, проверяя, не слишком ли она откровенна и не заскучала ли я.

– Луиза, расскажите мне все, – нежно успокоила ее я, коснувшись руки. – Так хочется поговорить о ней.

– Хорошо, – она набрала в легкие воздуха и продолжила. Кажется, даже сдерживает слезы. – Мисс Алиана никогда не была строга и требовательна. Каждый день от нее исходило тепло, что на душе сразу становилось легко, как бы я сама не была расстроена своими заботами.

– Места себе не нахожу, – перебила я, поскольку разговор уходит от главной цели, зачем я пришла.

– Да, да. Как ваш брат?

– В отличие от меня, ему дел хватает. Чтобы хоть как-то отвлечься. Я же тону в своих мыслях.

Луиза сделала глоток чая. Напряжение и нервозность спали. Нет, она не могла подменить лекарство. Она умеет владеть собой, когда нужно, и если бы имела отношение к смерти мамы, то подготовилась бы, чтобы держаться уверенно. Я прекрасно считываю состояния людей, и она тоже горюет.

– Я все думаю, – продолжила я. Пора уже заканчивать этот тяжелый разговор. – Может, она забывала принимать лекарства? Может, мне надо было напоминать или вообще найти другого врача, попробовать другое лечение.

– Миледи, ваш отец о ней заботился! – успокаивающе воскликнула она. Даже удивлена, что я беспокоюсь об этом. – Он всегда напоминал и следил, чтобы она принимала. Так был нежен и беспокоился о ней.

Я слабо кивнула и сжала ее руку.

– Спасибо, Луиза. Мне нужно идти.

Сдержав порыв быстро покинуть это помещение, я медленно зашагала к лестнице, а оттуда по коридору в кабинет отца.

Ее слов было достаточно. Боли пока нет, только неистовый гнев. Что такого знала мама, что он так поступил с ней?

– Миледи Рамирес, вас ждет господин Кано.

– Что? – ошеломленно спросила я.

На меня смотрит дворецкий. Я тут же мотнула головой, потому что, итак, слышала, что он сказал. Что за идиотизм? Наверное, континенты сдвинулись. Когда последний раз меня звал отец?

Главное, как вовремя.

???

– Вы звали меня?

Окна в его кабинете закрыты меланжевыми шторами цвета темного дерева. Горит лампа на столе и еще парочку на тумбах и журнальном столике. Отец стоит, положив одну руку в карман брюк, а другой держит лист. Глаза на меня так и не поднял, но содержимое на этой бумаге вызывает у него скуку.

– Кристина, проходи садись, – он указал на стул, напротив него.

Не смотрит на меня. Никогда не смотрит.

– Сегодня в руки мне попало это письмо, – он поднял конверт с эмблемой медицинской академии.

Единственное, куда я подавала заявление, потому что это мечта. Учится там это то, ради чего я встаю каждое утро.

– Удивительно, как оно могло к вам попасть, – сказала я равнодушно. Если это письмо попало к отцу, каким бы ни был ответ, его решение не в мою пользу. – Здесь есть право на личную жизнь? Оно должно быть у меня, но я вижу, вы уже его прочитали.

– Да. Мне интересно все, что касается тебя с братом. Ты даже со мной не посоветовалась, когда решила туда поступать.

– Помогли бы с поступлением? – саркастически ответила я.