Заложники Кремля

Василий подбивал Капитолину:

– Скажи, нам надо ехать, стройка стоит. И денег на бассейн попроси.

Тесть внимательно выслушал ее, попыхтел трубкой и вынес резолюцию. Звучала она неутешительно:

– В Белоруссии до сих пор живут в землянках люди, которые защищали от фашистов страну. Подождите с бассейном. Все будет.

Василий поймал момент, когда отец находился в благодушном настроении и снова напомнил, что ему срочно надо ехать.

Сталину, видно, это надоело.

– Надо, так надо.

Подал руку Капитолине. С сыном же демонстративно прощаться не стал.

Разговор о деньгах, который Капа завела на берегу озера Рицы, видно, направил мысли вождя в совершенно новом для него направлении. Небожитель, он не нуждался в казначейских билетах и не представлял, как и на какие средства живут его дети.

Уже в Москве спросил у Капы, сколько они вдвоем с Василием зарабатывают. Оказалось, у Васи, генерала, оклад – пять тысяч. У Капитолины (она продолжала преподавать на кафедре физкультуры Военно-воздушной академии) – две с половиной. На алименты Екатерине Тимошенко уходили полторы тысячи.

– Той скромности, в какой мы жили, сейчас даже не поверят, – сердито говорит Капитолина Георгиевна. – У Василия был единственный штатский костюм, и тот купили, когда я взмолилась: не могу ходить все время с генералом! На него же все обращали внимание. А сейчас даже не хочу никому об этом рассказывать, вам вот только. Все равно ведь не поверят.

Я почему-то верю. Сталин в роскоши не купался. Кто-то вообще считает вождя сущим аскетом – известно, что он спал под солдатским одеялом.

Да, номенклатура жила достаточно богато. Но то было своеобразное богатство. Как говорится, ничего личного. Ни квартиры, ни машины, ни дачи, ни мебели. На каждой табуретке – инвентарный номер. Все – государственное, казенное, данное во временное пользование. И бойся, небожитель, выпасть из номенклатуры. Ты разом теряешь не место, не квартиру в хорошем районе, не гарантированные сосиски из спецбуфета, а нечто всеобъемлющее и прекрасное – любовное попечение о тебе государства.

О материальном обеспечении советской верхушки, в отсутствие достоверных сведений, всегда ходили волнующие слухи. Упорно говорили об открытых счетах в банках, которыми элита свободно пользовалась. Открытых счетов. Вожди, может, и не заводили, но имели все, что такие счета могли дать.

Профессионалы выживания оставались у власти десятилетиями.

Роскошествовать в те времена не было принято. Одевались стандартно-тускло: комодообразные черные костюмы, неброских расцветок галстуки.

Кто-то и в те годы умел нажить состояние, но демонстрировать богатство мог решиться только безумец. Лозунг коммунистов: «Главное, чтобы у советского человека душа была красивая».

Александр Шелепин, в прошлом видный, как было принято говорить, партийный и государственный деятель, рассказал историку Дмитрию Волкогонову:

«После смерти Сталина, когда переписывали имущество генсека, выяснилось, что работа эта довольно простая. Не оказалось никаких ценных вещей, кроме казенного пианино. Даже ни одной хорошей, „настоящей“ картины не было. Недорогая мебель, обтянутые чехлами кресла, ничего из антиквариата. На стенах висели бумажные репродукции в деревянных простеньких рамочках… Кроме маршальского мундира из носильных вещей оказалась пара простых костюмов (один парусиновый), подшитые валенки и крестьянский тулуп».

Нарочитый этот аскетизм выглядел бессмысленной, жалкой уловкой на фоне огромного количества дач, построенных для Сталина в разных концах страны.

Чтобы как-то укрепить свой имидж, одной их определяющих черт которого считалось нестяжательство, в начале 30-х годов Центральный комитет коммунистической партии принял решение о том, что члены этого органа не имеют права получать гонорары за свои партийные статьи и книги.

Надежда Аллилуева возмущалась таким ханжеством. Лучше, считала она, брать деньги за то, что ты сам, лично, заработал, чем бесконечно, без всяких лимитов, лазить в казну за деньгами на домашние нужды – дачи, машины, прислугу… Они ссорились из-за этого со Сталиным, но переубедить старшего товарища по партии Надежда так и не смогла.

В 1947 году, после денежной реформы, обесценившей деньги в десять раз, было принято еще одно лукавое решение – об отмене бесплатного содержания семей Политбюро, дотоле, стало быть, имевшего место. Постановление, конечно, было секретным. Одну из величайших тайн партии всегда составляли ее привилегии.

До этого решения ЦК Светлана Аллилуева, как она вспоминает, вообще жила без денег, если не считать университетской стипендии. После 1947-го года отец впервые стал спрашивать, нужны ли ей средства и в каком количестве. Но Сталин не знал счета современным деньгам, не представлял, что сколько стоит. И, давая дочери десять тысяч рублей, был уверен, что дает миллион.

«Денег он не тратил. Их некуда и не на что было ему тратить. Весь его быт, дачи, дома, прислуга, питание, одежда – все оплачивалось государством. Для этого существовало специальное управление где-то в системе Министерства государственной безопасности, а там – своя бухгалтерия. И неизвестно, сколько они тратили… Отец и сам этого не знал. Он только интуитивно чувствовал, что улетают огромные средства… Он пытался как-то провести ревизию своему хозяйству, но из этого ничего не вышло – ему подсунули какие-то выдуманные цифры».

…Итак, на семью из пяти человек у Василия и Капитолины оставалось четыре тысячи рублей. Но эта цифра Сталину ничего не говорила.

– Это сколько же получается в день? – захотел уточнить он.

Нервничая, в присутствии Сталина все нервничали, Капа попыталась быстро сосчитать. Выходило рублей по двадцать пять на человека.

– Маловато, – расстроился Сталин. – Вот когда будет сотня в день, да еще бутылка сухого вина к обеду, жизнь можно будет назвать нормальной. А пока – неважная жизнь.

Скорее всего, ему и в голову не приходило, что заработок командующего ВВС сильно отличается от того, что имела какая-нибудь учительница или, тем более, колхозник. Крестьяне, бывало, и копейки не получали за каторжный труд на колхозных полях. И не умирали с голоду только благодаря спасительной картошке и огурчикам, которые выращивали на крохотных личных огородах…

После того разговора со Сталиным прошло месяца два. Однажды у дверей особняка на Гоголевском бульваре остановилась правительственная машина. Василий выскочил навстречу. Однако водитель, державший в руках пакет, деликатно, но твердо его отстранил:

– Мне Капитолину Георгиевну. Это ей.

На большом конверте красовалась сделанная рукой Сталина надпись: «Зарплата И. В. Сталина за декабрь 1950 года». Такие конверты с деньгами стали привозить регулярно, раз в два месяца. Получала их и Светлана Аллилуева. Она в то время только что развелась со вторым своим мужем Юрием Ждановым и осталась одна с двумя детьми.

Автограф «вождя всех народов» Капа хранила, пока он не умер. После этого сразу начались гонения на Василия. Посмотрела, как уводили ее невенчаного мужа, руки за спину, прикладами тычут в лицо, и тут же на всякий случай выкинула конверт, изорвав в клочки. Сейчас жалеет, ведь историческая вещь, реликвия, как ни говори! Но тогда ею руководил только жуткий, всепоглощающий страх за дочку, за Васиных детей, за себя самое. Что их ждет? Ощущение было такое, точно она стоит на дне ущелья, а сверху, затмевая белый свет, валится им на голову каменная глыба.

Присылаемая с нарочным зарплата Генералиссимуса, конечно, снимала материальные проблемы в семье Сталина-младшего. Но никто не мог спасти Василия от него самого.

Генерал вручил своих детей Капитолине и с азартом нырнул в свою, неведомую ей, бурлящую жизнь. Его постоянно окружали какие-то люди – футболисты, массажисты, журналисты, артисты, тренеры и непонятные темные личности, которые подбивали на гульбу и аферы. Светлана писала:

«…им вертели, как марионеткой, всю жизнь тянули наверх, не считаясь с его способностями и возможностями; ему давали ордена, погоны, автомобили, лошадей, его портили и развращали, извлекая из этого свою корысть».

Василий часто повторял:

– Я живу, пока жив отец.

И спешил схватить у жизни все, наживая новых и новых врагов. Редкие свидания с отцом сын использовал для того, чтобы свести с ними счеты. Недруги, а он умел их наживать мастерски, должны были чувствовать: Василий Сталин еще в силе!

Считалось, что большая группа летчиков именно с его подачи была арестована по обвинению в сознательном вредительстве, которое будто бы привело к отставанию нашей авиации от английской и американской…

Василий видел – отец дряхлеет, надо спешить.

Но все закончилось для Василия еще при жизни вождя. Военный Парад 1 мая 1952 года поставил точку в шальной карьере молодого командующего ВВС Московского округа.

В тот день пролет авиации над Красной площадью запретили на самом верху из-за ненастной погоды. Василий, пьяный уже с утра, мог этого не знать и отдал приказ эскадрилье пройти на бреющем полете над праздничной Красной площадью. Самолеты пронеслись так низко над Мавзолеем, что Сталин испугался. Первая мысль была: покушение!

Разгневанный генералиссимус велел выяснить, кто осмелился поднять самолеты в воздух. Доложили: команду дал Василий Сталин.

– Дурак, неуч! – бушевал Иосиф Сталин при всех.

Расплата последовала немедленно – генералиссимус лично подписал приказ об освобождении сына от должности.

Чтобы хоть как-то занять неуправляемого отставника, Василия зачислили слушателем Военной академии имени Ворошилова. Он ни разу в ее стенах не появился. Неделями сидел на своей даче в Усово, погруженный в депрессию. Иногда наезжал в Москву, и тогда столица имела возможность обсудить пикантные подробности очередного дебоша. Его шофер жаловался: для хозяина не существует дорожных правил, особенно, если выпил. Сам нажимает на педали, то и дело требует выехать на встречную полосу.

Смерть отца показалась ему подозрительной. Василий считал: вождя «убрали» соратнички. И это стало началом новой серии грандиозных скандалов. Сын умершего диктатора ходил по ресторанам в поисках иностранных журналистов, которым жаждал рассказать правду. Кажется, не нашел.

Терпение властей истощилось довольно скоро. 5-го марта 1953-го года умер отец, 26-го марта Василий уволен в запас без права ношения формы, в апреле взят под стражу.