Тёмный голос

– Нет!

– Врешь! – вопил он. – Я их положил в карман! Вот в этот карман! Где они?

– Потерял или пропил, – равнодушно ответила она.

Дядя замахнулся.

– Сука, врёшь!

Бабуля была похожа на скалу, она даже не моргнула. Многолетний опыт проживания с алкоголиком-мужем сказывался. Она знала, что сын блефует.

– Сукой ты будешь называть свою дорогую и любимую, а меня не смей, – спокойно и рассудительно сказала она.

– Её никогда!

Бабушка горько улыбнулась.

– Сынок, хорошо она тебя одурачила! Ты даже выпьешь воду, в которой она помоет ноги…

Дядя молчал.

– Что ты у меня делаешь? Иди к ней! Живи у неё!

Он пробубнил что-то невнятное, взгляд потупился.

– Ты ей не нужен, ей нужны твои деньги! Забрала и выгнала, как собаку! – негодовала бабуля. – Алкоголик ей не нужен! Жить с пьяницей горемычным она не будет!

Смотреть на него было больно, и что-то болезненное и скрученное повисло над столом.

– Ты зубы мне не заговаривай! Где мои деньги?!

– У твоей любимой!

– Убью! – кричал он.

– Тихо, малую разбудишь, – заметила бабушка.

Они не заметили, как я пришла и уже несколько минут безмолвно наблюдала за их скандалом. Напряжение нарастало.

– Пошёл вон! Так водки хочется, что готов убить родную мать?!

Перебранка длилась долго и завершилась вполне предсказуемо. Бабуля завернула угол зелёного ковра и ткнула пальцем на скомканные бумажки:

– Забирай и подавись!

Он бросился к ним, судорожно пересчитал:

– Тут не всё! Где остальное?

– Всё, что было! Пропил и не помнит… Да и эти пропьёшь! Всё в горло! Не рассчитывай на еду! Больше кормить не буду! Ты мне ни одной копейки не дал.

Дядя со злостью плюнул на пол и вышел из дома.

В комнате стало ещё темнее. Я слышала, как бабушка шмыгнула носом. Морщинистая рука закрыла глаза и одним движением стёрла нахлынувшие слёзы. Ей нужно быть сильной, нет времени на мокрые сожаления. Опираясь о стол, бабуля встала… всё это время, она сидела на деньгах…

Мать возвращалась поздно; я помню, как бежала к ней, чтобы обнять холодное пальто. Мгновение вместе – и вот она уже занята домашними делами. В летне-осеннее время уходила в лес. Возвращалась в сумерках с дарами природы. Зимой уходила в гости к старшему брату. Её беспокойная душа металась. Мне сложно об этом писать, но я её боялась. Это очень странно, если учитывать, что она никогда меня не била и не кричала. Разговаривая с ней, я находилась в сильном напряжении. Я боялась сказать что-то неправильно, то, что не понравится ей. Я помню, как одобрительное покачивание головой прекращалось, и вертикальная линия на лбу выдала все недовольство. Она умолкала и серьёзно смотрела на меня. Набросится и разорвёт? Нет, станет ещё более холодной. Она напоминала робота, который следил, чтобы я была одета, обута, накормлена, умыта и заплетена. Чтобы я хорошо себя вела и говорила правильно. Я была крайне послушна в надежде получить немного больше любви…

– У всех есть отец! И у тебя есть! – настаивали подружки.

– Кто твой папа? – не успокаивались они.

Я была растеряна. Я никогда не спрашивала. В обрывках разговоров я улавливала, что этой темы нельзя касаться. Однажды мать сказала:

– Я очень захотела, чтобы у меня появилась дочь, и это произошло – родилась ты, моя девочка!

Я понимала, что это обман, ведь обрывки разговоров и частые вопросы её подруг:

– А где он? – с косым взглядом на меня. – Что, не объявляется?

Вот, ещё один хороший пример:

– Ой, какая она у тебя хорошенькая! Тёмненькая! Волосики крутятся! Ты что, от цыгана её родила?

Таких случаев бессчётное количество. Удивительно, но взрослые думают, что дети ничего не понимают.

Однако вернёмся к допросу на улице. Девчонки отстали от меня не сразу, ведь я придерживалась версии матери и стойко уверяла, что отца у меня нет. Мама захотела, и появилась я. Мои подруги не верили в непорочное зачатие, так что слёзы я лила долго, доказывая свою правду. Не знаю, сколько бы длилась эта экзекуция, если бы девчонка постарше не вмешалась. До сих пор не знаю, кто это, ведь слёзы так застилали глаза, что я ничего не видела, а в ушах шумело от напряжения. Прижатая к забору, скрюченная и ревущая, я услышала:

– Эй, может, хватит! Отстаньте от неё! Сколько можно! Разве не понятно, она ничего не знает!

– А ты знаешь? – бросили мои экзекуторы неожиданной заступнице.

– Знаю… был тут один, а потом уехал. Только не мне это ей рассказывать, у неё есть мать… Быстро отвалили.

Живое кольцо расступилось; не разбирая дороги, ноги понеслись домой. Мама выслушала меня, вытерла слёзы, обняла и повторила всю ту же сказку, придуманную ею. Я покорно помотала головой и ощутила сильнейшую горечь. Мне продолжали врать, а я должна была верить.

Потом я узнала, что девочки, устроившие допрос, были в гостях с родителями, где разговор коснулся моей матери – так они узнали всё то, что мне стало известно десятилетием позже, но об этом потом.

Тогда в шестилетнем возрасте, прижатая к забору, в окружении своих сверстников, я уяснила, что люди очень не любят тех, кто отличается от них. Они считают свои долгом сорвать с каждого его магический покров, бросить на землю и безжалостно растоптать.

Да, это был ценный урок, и после всего, что случилось, я должна была сказать:

– Перестань врать! Мама, скажи правду!

Да, я должна была. Я хотела! Только страх парализовал. Лишиться её любви было подобно смерти. Её нельзя было злить, её нельзя было огорчать. Я выбрала жизнь во лжи ради нескольких лишних улыбок и одобрительных фраз.

4

О школе.