Бремя чести

– Я видел, как вы танцевали. Мне так понравился ваш танец, что я решил познакомиться с вами, и пошёл сзади, только потерял из виду. А потом я оказался в порту, где вы пели. Вы пели чудно! Таких звуков я в жизни своей не слыхал!

– Мало вы слыхали значит, месье. Что же вы не едите?

– Я не очень хочу есть. Лучше позвольте познакомиться с вами. Утолите голод моей души – скажите ваше имя!

– Я не хочу говорить своего, так как не хочу знать вашего. Обычно, когда ко мне заходит заблудившийся путник, уставший, изнурённый долгими поисками крова, он не оставляет и крошки на тарелке.

– Я не ел так давно, что уже утратил чувство голода. Поверьте, милая барышня, я ни коим образом не хочу обидеть вас, но пища для меня сейчас – хуже смерти.

– Хорошо. Тогда я отложу ваш кусок для кого-нибудь другого. У вас есть дом, или вы отчаянный бродяга?

– Я…

– Не отвечайте, – остановила девушка Алена, который не знал что лучше ответить.

– Есть у вас дом или нет, к сожалению, вам придётся уйти. Я не могу держать вас у себя.

– Тогда мне действительно лучше уйти. Я не требую от вас ничего, кроме имени. Скажите же мне его, и я стану богаче всех на свете.

– Вы и так богаче всех на свете, и имя моё вам ни к чему. Я прошу вас уйти, – настаивала девушка.

Ален не хотел спугнуть то, что зародилось в момент их встречи, и не хотел быть настойчивым, чтобы не оттолкнуть незнакомку, но слова её породили в нём сомнения – а не разоблачила ли она его?

– Что вы имеете ввиду, говоря, что я богаче всех?

– У вас есть жизнь, прекрасное здоровье, образование, острый ум. Этого нет и у половины людей, так что не прибедняйтесь. Я не знаю кем вы были до того, как превратились в бродягу, но совершенно точно – вы не были бродягой от рождения.

– Вы правы.

– Не продолжайте, – жестом остановила девушка смутившегося Алена, – вы сказали достаточно, чтобы мои догадки оказались верными. А теперь, прошу вас, возвращайтесь домой, вас там очень ждут, я уверена.

Девушка открыла дверь и ждала пока Ален выйдет. Он, как заколдованный, повиновался ей, сам того не желая.

Оказавшись на улице, он долго смотрел на дверь, которая с гулким стуком была закрыта перед его носом.

Глава 7

Одна ложь, замешавшаяся между истинами, делает все их сомнительными.

П. Буаст

Одно дело сказать неправду, а другое дело – заставить людей в эту неправду поверить.

Ален был уверен, что ему удалась затея, грандиозная, как он полагал, идея, которая требовала большого ума и сноровки. Он часто, и с успехом, врал людям, но ещё никогда он не был так искусно обманут самим собой.

Ален возвращался домой, наполовину удовлетворённый, ибо он наконец нашёл её, но так и не узнал имени. Он был счастлив, но горький осадок от того, что она его быстро прогнала, мешал ему полностью погрузиться в эйфорию. Сначала он хотел остаться у её двери, подождать утра и проследить за ней до лавки, где она работала, но он так сильно продрог, что не мог больше оставаться на улице.

Впервые он без труда нашёл дорогу домой, будто его вела нить Ариадны, да и на улице было уже достаточно светло, чтобы разглядеть дорогу, прохожих и дома, мимо которых он шёл. Он шагал со сгорбившейся спиной, еле волоча ноги. Люди начали шнырять туда-сюда, но, о Боже, никто не кланялся ему, да и вообще его не замечал.

«Хватит с меня таких прогулок, пора открыть своё истинное лицо. Я знаю, где она живёт, знаю, что работает в пекарне месье Гаспарда Бенуа, и знаю, что люблю её. Да, этого достаточно, чтобы она согласилась чаще видеться со мной» – размышлял Жоффруа, пока шёл домой.

В прихожей уже сидел Лорентин, нервно стуча пальцами по коленкам.

– Ален! Куда ты деваешься ночами? Я пришёл к тебе ещё ночью, и так и просидел вот тут. Уже почти шесть! Ты загулялся, да ещё и в таких одеждах…Как, получилось? Я так хотел узнать, вышло ли то, что ты задумал! Мне не терпится обговорить с тобой детали нашего дела, – говорил Лорентин своему другу, пока они вместе поднимались к тому в комнату.

– Друг, ты не представляешь. Я нашёл её! – всплеснув руками, радостно прикрикнул Ален.

– Кого её, Жоффруа? Женщину, которая организует нам всё? Или, может, ту, которая сдаст нам помещение для заведения?

– Ты не понимаешь… На днях я повстречал девушку. Я видел только её руку, больше ничего. Я хотел найти её, увидеть лицо, узнать имя, и я нашёл её! Вот только имени пока не знаю, но скоро узнаю. Я не буду скрывать от неё своё лицо и имя, пусть полюбит меня таким, какой есть.

– Ален? Какая девушка? Ты говорил, что это для дела…Ты нашёл ту, которая будет работать на нас? Но у нас же есть Годелив, она будет Примой.

– Ты идиот! Эта девушка, она чиста, словно ангел. А на счёт дела – этого не будет. Разве Годелив не передала тебе, что я ей ответил тогда? Эшафот – вот что ждёт вас, а не огромная прибыль.

– Я не узнаю тебя, Ален! Ты сошёл с ума? Ты наряжаешься в обноски ради кокой-то попрошайки? Жертвуешь своими друзьями, собой, своей репутацией ради неё? Ты просто безумец, ей Богу!

– Она не попрошайка, Лорентин! Убирайся из моего дома, и чтобы никогда, слышишь, никогда я не слышал слова о вашем борделе! Ты знаешь меня – я не отступаю от своего. Если я сказал «эшафот» – значит так и будет. Я не хочу терять друзей, даже таких гнусных, как ты. Иди и извести Годелив, что передумал. Как хочешь, но этому не бывать!

Лорентин выбежал из дома Д’Амбруазе и поспешил по своим делам, Ален же не стал запираться, а спустился к завтраку, который ещё был не готов.

После обеда он собирался поехать в пекарню Бенуа, но его планы расстроились.

В полдень к нему заявился месье Шавре, и известил о неприятнейших событиях.

– Мадлен попала в такую авантюру, в такую авантюру! Господин Д’Амбруазе, вы должны помочь ей! Вы знаете её с детства, она никогда бы такого не сделала, её заставили! – месье Шавре весь трясся от волнения, говорил сбивчиво, запинаясь.

– Успокойтесь же вы наконец! Что случилось, я не понял ничего из ваших слов.

– Ален, дорогой, Мадлен…Её не было весь вчерашний день и всю сегодняшнюю ночь. После завтрака она вернулась в ужасающем виде. Вся растрёпанная, в слезах, закрылась в комнате и никого не впускала. Мне пришлось вышибать дверь, чтобы удостовериться, в порядке ли она. Она рассказала такое! Такое, господин Д’Амбруазе, от чего мои седые волосы стали ещё белее!

– Да говорите уже! У меня не так много времени!

– Я расскажу, господин, всё расскажу. Она была у Руже. Ну у того прохвоста, у которого и вы часто бываете. Вы ведь там даже вместе как-то бывали?

Ален кивал.

– Эта Годелив, эта распутница! Она была там тоже, и пригласила Мадлен к себе. Говорила, будто долго не была в Марселе, соскучилась по старым друзьям…Мадлен естественно приняла приглашение, и на ужин поехала к ней. Что там было! Что было в этом ужасном, публичном доме! Десятки мужчин и женщин, пьянство, дебош, вакханалии! Мою девочку обесчестили, понимаете! Мне стыдно об этом говорить, но я не могу молчать!

Ален недопонимал смысла слов месье Шавре, но то, что в этом была замешана Годелив, насторожило его.

– Не плачьте, месье. Давайте я поговорю с Мадлен сам. Идёмте сейчас же!

Они поспешили в дом месье Шавре, который находился в паре сотен метров от дома Д’Амбруазе. Мадлен и Ален с детства общались, были как брат и сестра, которых никогда не имели.

Пройдя в комнату Мадлен, Ален увидел, что она лежит на кровати, отвернувшись ото всех. Он стал звать её, но она не отвечала. Подойдя ближе он увидел кровь, капающую с руки девушки.

Как бы врачи не пытались, вернуть жизнь Мадлен им не удалось.