Память. Часть 2

– Я уже всё записал, – ответил Семён. – Фамилию вы произносите верно, – включился он в игру.

– Прочитайте последние слова, которые вы написали. – строго попросил Андрей Никитич.

Семён произнёс пять немецких слов, которые пришли ему на ум, сказав их уверенно, чётко, с хорошим произношением.

– Вижу, вы не новичок в немецком. Но это не значит, что вы можете позволить себе отвлекаться! Пишите, товарищ Шлинчак. Если вы вторично не прочитаете то, что нужно было записать, я отстраню вас от занятий. Пусть учатся те, кто хочет учиться, понятно, товарищ?

– Так точно, командир! – Семён молодецки подскочил со скамьи, наслаждаясь возможностью немного размяться после того, как долго находился без движения.

– Садитесь, Шлинчак. Лекция ещё не закончена. И свои военные привычки можете забыть. Здесь они не пригодятся. Война закончилась. Пора переходить к мирному строительству. Так приказывает нам партия. Вы партийный, Семён? – Андрей вновь обратился к списку.

– Да, товарищ преподаватель.

– Зовите меня Андрей Никитич. Сколько лет в партии?

– Два года.

– Солидный срок. Вы должны показывать пример своим товарищам по учёбе.

– Есть! Андрей Никитич!

Прозвенел звонок. Все записали домашнее задание, но не все поспешили разойтись, столпились около Семёна. Знакомились, задавали вопросы. Семён не смог запомнить всех имен, на вопросы в основном отшучивался, опасаясь сболтнуть лишнего. Но в целом, начало к дружеским отношениям было положено, и он в компании однокурсников отправился на следующую лекцию. Компания была кстати, так как одному ему опять пришлось бы искать аудиторию.

Следующей лекцией была история России. Читал лекцию седой старичок. Речь его была замудрённой и цветистой. Многие выражения были устаревшими или чрезмерно научными, записывать за ним было сложно, но наученный прежним опытом, Семён явно не отвлекался, девчонок рассматривал украдкой. Когда сильно уставал, всё равно делал вид, что пишет.

И так прошёл весь день. Что было на четвёртой и пятой лекции он не понял и не запомнил совсем. Спина ныла, ноги болели от длительного сидения, руки сводило от напряжения. Но хуже всего было с головой. Мозг отказывался работать, в глазах плыло, голова гудела, глаза слипались. Как он ни старался, но всё-таки уснул, аккуратно положив голову на парту. Проснулся он от того, что вся аудитория хохотала. Рядом с ним стоял преподаватель и с улыбкой смотрел на него. Семён подскочил, протёр глаза, облизал сухие губы и через секунду он уже вполне пришёл в себя и мило улыбался. Публика затихла, ожидая развития событий.

– Так о чём мы сейчас говорили, товарищ студент? – спросил солидный мужчина с сединой на висках, в военной форме.

Семён быстро вспомнил, что у них сейчас идёт история партии. И не моргнув глазом начал уверенно рассказывать.

– На девятом съезде партии основным вопросом были проблемы коллективизации. Партия поставила перед народом эту задачу. И коммунисты во всех областях нашей огромной страны начали создавать коммуны. А вы знаете, что это такое? – Нагло глядя преподавателю в глаза спросил Семён.

– Ну, что ж, расскажите нам, что это такое? – усмехнувшись предложил учитель.

– Это когда вся деревня выходит в поле. Все работают вместе. Все, как одна семья. Нет ни бедных, ни богатых, все равны! – Семён говорил, как по писанному, наслушавшись в своём селе активистов-коммунистов: Маринку, Ивана, Сашу. – Вы не представляете, как это здорово, когда все мужики в деревне встают в ряд и начинают косить хлеб. Солнце палит, запах свежескошенного хлеба заполняет лёгкие, колосья падают на землю, а следом идут бабы и связывают колосья в снопы! Поле огромное без конца и края. Но нас много, и мы вместе, и нам, когда мы вместе, море по колено, всё нам по плечу. И тут кто-нибудь заводит песню, и тогда души наши соединяются.

И тут Семён негромко запел. Аудитория замерла, проникнувшись вдохновенно нарисованной картиной. И вдруг какая-то девушка начала подпевать ему вторым голосом. Внезапно Семён прервал песню, осознав, что он находится на лекции. Все студенты замерли, ожидая, как отреагирует на это преподаватель. Военный отёр лицо рукой, вздохнул, пауза стала ещё более напряжённой. И вдруг он зааплодировал. И вся аудитория, радостно выдохнув поддержала его аплодисменты.

–Спасибо, товарищ, за выступление. Было очень интересно. Нам стало понятно, что вы целиком и полностью, всей душой поддерживаете политику партии, хорошо её понимаете. Но, к сожалению, вы немного ошиблись. Речь на лекции шла совсем о другом. И повторять специально для вас я не собираюсь. Будьте добры, спросите у товарищей, какая была тема, и на следующем занятии отвечайте точно на заданный вопрос, а не пускайтесь в свободные размышления.

Семён воспрял духом, понял, что произвёл фурор. Теперь уж точно весь поток запомнил его. Не заметить было просто невозможно. Довольный собой, выспавшийся на лекции, в окружении сокурсников он собирался пойти домой, но тут к нему подошла девушка и сказала, что его вызывают к Порфирию Порфирьевичу. Поплутав минут десять по коридорам, Семён, нашёл кабинет Смирнова.

У кабинета Порфирия находился и Андрей Никитич, прервавший беседу с девушкой при приближении Шлинчака. Они вместе вошли в комнату.

–Как прошёл ваш день, молодой человек? Надеюсь, напрасно время не терял? – улыбнулся вошедшим Порфирий Порфирьевич.

– Он у нас звезда! Весь курс о нём только и говорит! – опередил Семёна с ответом Андрей.

–Что ты успел натворить? Хулиганил? Только не говорите, что в первый же день загубил на корню всё дело. – встревожился Порфирий.

– Нет, напротив. Он за день достиг того результата, на достижение которого, мы отвели два месяца. – успокоил Порфирия Андрей.

– Как такое возможно? Какие чудеса для этого пришлось совершить? Вы меня заинтересовали, рассказывайте.

– Ничего особенного я не делал, – испугался Семён.

– Да, ничего, просто спел на лекции по истории партии! – засмеялся Андрей.

– Семён, удивлённо взглянув на него, подумал: «Откуда он узнал об этом?»

– Что сделал? – не поверил Порфирий. – Спел?

– Да, представьте себе!

– Что спел? Почему? А как на это отреагировал Константин Витальевич? Орал? Выгнал?

– Представьте себе, слушал и аплодировал. – радостно уточнил Андрей.

– Не может быть! Семён, ты что «Интернационал» пел?

– Я не знаю «Интернационал» – Семён насупился. Он не мог понять, смеются мужчины над ним или радуются, или всё совсем плохо.

– А знаете кто ему подпевал? – на вопрос Андрея Порфирий поднял бровь и уставился на Андрея в ожидании ответа.

– Аделя Якушева.

– Вот это да! – воскликнул Порфирий.

– Да в чём дело, вы мне объясните? Что, это большое преступление? Я просто спел песню. К слову пришлось, когда о сенокосе рассказывал. – рассердился Семён.

– На истории партии о сенокосе? – Порфирий устало вздохнул. Ему было трудно переключиться с серьёзных дел на чудачества Шлинчака. – Ты свободен. Продолжай в том же духе.

– Как продолжать?! Я за один день чуть с ума не сошёл! Я не могу так долго на одном месте сидеть. Шесть часов подряд писать – это не для меня! Издевайтесь над кем-нибудь другим. А вы, Андрей Никитич, специально в таком темпе по-немецки пишете, чтобы никто ничего не успел?

– Разве это быстро? У меня программа! Я должен за отведённое количество часов преподать весь материал! – удивился Андрей.

– Мало ли чего вы должны?! Я же вижу, что никто не успевает! Все, кто рядом со мной сидели только делали вид, что писали. Что толку от вашей скорости, лучше меньше, да лучше! Можете вообще молчать! Всё равно никто ничего не понимает!

– Вот! – удовлетворённо хмыкнул Порфирий. – Он тебя ещё и преподавать научит. – Порфирий взглянул на часы. – Поговорим завтра, Семён. А сейчас иди. У меня совещание через пятнадцать минут.

Семён вышел.

– Как он в целом? В двух словах.

– Он великолепен! Гений общения. Смел, обаятелен, да что там! Просто неотразим. Зашёл, улыбнулся и вся публика у него в кармане. А про историю партии тебе Константин Витальевич на совещании расскажет.

– Ладно, всё, я пошёл. – раздумывая об услышанном Порфирий быстро пошёл в кабинет Константина Витальевича.