Отец

Так получилось, что Люда как самый ответственный человек стала в их тандеме «казначеем». Невольно приходилось исполнять роль «жадины-говядины», чтобы протянуть месяц на сто рублей.

– Мне казалось, что ты всегда ходила голодной, – скажет через много лет сестра, перечитывая их переписку.

– Хорошие учителя попались! – отшучивалась Люда.

Она припоминала ей и чай «белые ночи», и маргарин вместо масла, и постоянные ответы на просьбу что-то купить: «Денег нет!»

– Хочешь в театр или в «Лягушатник» на Невском, тогда не приставай? – всегда в таких случаях говорила Лена.

Попасть в кафе-мороженое, где обслуживали официанты, мечтал каждый. По приемлемой цене можно было заказать своё любимое лакомство. «Лягушатник» считался местом, где студенты заедали двойки или пышно праздновали успех. «Народное» название получил из-за зелёной плюшевой обивки диванов. Но так было только с 1960 года. До этого его знали, как кафе-ресторан «Доминик» по имени швейцарского мастера кондитерского цеха «для удовольствия публики высшего класса». Славился хорошей кухней. В меню – чай, кофе, шоколад, глинтвейн … Пользовался популярностью у любителей бильярда, домино, шашек, шахмат. Завсегдатаи называли себя «доминиканцами». С 2000-го это первый культурный интернет-центр на Невском проспекте. «Лягушатник» оплакивали всей страной. У многих с ним связаны трепетные воспоминания.

– Не сберегли, впрочем, как и многие другие объекты, которые согревали душу, – не без горечи констатировала Людмила.

Всё, что происходило на первом курсе, девушку впечатляло. Список литературы – античной, русской, зарубежной, который предложили прочитать, казалось, не оставлял никаких шансов на вольготную жизнь. Если бы не Ирина.

– Будем читать самые интересные произведения, – предложила она. – Иначе времени не хватит на Ленинград!

Противиться искушению северной столицы с каждым разом становилось тяжелее. Они искали оригинальные способы совместить учёбу с походами на концерты и спектакли.

Много времени отнимал иностранный язык. Люда попала в сильную группу, в которой собрались выпускники «английских» школ – угораздило её написать изложение на «отлично» про забавного слоника. Уловив смысл небольшого рассказа, она без особого труда описала весёлую историю, приключившуюся с мультяшным героем. Elephant (слон) сыграл с ней злую шутку. Четыре года (пока изучали английский) она жалела о том, что написала работу грамотно. Отец, конечно, гордился. А дочери пришлось нелегко: только письменных навыков не хватало, чтобы чувствовать себя на уроках английского «рыбой в воде». На занятия ходила без особого желания из-за чувства страха от того, что не всё понимает, о чём говорят «продвинутые».

Обычно Татьяна Салье, «англичанка» французского происхождения, заходила, уже что-то бормоча себе под нос. Произношение было необычным. Казалось, что она вот-вот захлебнётся собственной слюной.

– Человек с «живым» лицом, – отметила про себя студентка. Приблизительно таким же комплиментом она наградит Людмилу.

Переводы неадаптированных книг отнимало почти всё время. Пересказы текстов были обязательным элементом программы.

– Как же другие успевают? – недоумевала она. – И почему англичанка всё время просила их при пересказе текстов использовать книжную лексику.

Тайное стало явным, когда провинциалка увидела в руках многих «ленинградцев» адаптированные издания.

– Из группы только Степанова читает книги в оригинале, – с этих слов началось разоблачение. – Погорели вы на О. Генри, – продолжала интриговать она группу. -

Вы, наверное, знаете, что это псевдоним знаменитого американского писателя-прозаика Уильяма Сидни Портера и известен он как автор тонких юмористических новелл с неожиданными развязками. Одно слово определяет основную идею рассказа. Кого ни спрашивала ключевую фразу, кроме Степановой, никто не ответил.

Кто умел – покраснел: обман раскрыт. А Людмиле урок пошёл впрок. Иногда маленькие хитрости не раз выручали на экзаменах. Но не английский беспокоил Георгия Тимофеевича.

– Вдруг не сможет?! Есть ли у неё призвание? – больше всего отец переживал за «журналистские» предметы.

Уже на первом курсе их было достаточно, чтобы понять, что профессия журналиста сложная и ответственная. Однако желание заниматься любимым делом и получать за это деньги все минусы обращало в плюсы. Ещё древний мыслитель и философ Китая Конфуций говорил: «Найди себе дело по душе и ты не будешь работать в жизни ни одного дня». Так и случилось.

Первые попытки взять интервью ничем не отличались от тех бесед, в которых Люда участвовала. Главное, иметь правильную или ошибочную, но свою точку зрения на любое происходящее событие. Тут очень пригодились уроки литературы от Елены Николаевны Петровой. Работы студентки Степановой не оставались незаметными на протяжении всей учёбы. Но только ближе к экватору Георгий Тимофеевич «перевёл дыхание»: успехи дочери радовали. Нину Михайловну больше интересовал её быт.

– Юра, – обращалась она к мужу, – как ты думаешь, хватает ей денег?

– Видишь, телеграмм нет, значит, всё нормально, – отшучивался он.

– Слишком дорого обходились нам твои пятёрки, – уже после окончания университета не без удовольствия расскажет отец дочери. Признается он и в том, что ждал таких телеграмм, как дождя в засуху. Ради этого готов был работать не покладая рук. Однако Нина Михайловна всё чаще замечала, что муж держит руку в области сердца.

– Что-то жмёт, – то ли жаловался, то ли намекал на то, чтобы его пожалели лишний раз.

– Да чего мужики нежные! – думала про себя Нина Михайловна. Вслух произносила: «Таблеточку, может быть?». Когда мама превращалась в домашнего доктора – отцу сразу становилось легче. Но трудное и голодное детство ещё не раз им напомнит о себе.

Дочь, приехавшая на зимние каникулы после первой сессии, тоже заметила: папа стал чаще останавливаться, когда они катались в заснеженном лесу на лыжах.

– Люда, вы уж недалеко, хорошо? – просила Нина Михайловна.

Каждый раз, провожая мужа на лыжню, проверяла: с собой ли у него нитроглицерин. Тогда Люда поняла, что не только бабушки и дедушки болеют.

– Они ещё такие молодые, им ещё нет и пятидесяти! – радость встречи с родителями сменялась тревогой.

Люда хорошо помнила, как умирала папина мама – бабушка Катя. Врачи поставили диагноз: сердечная астма. Приступы удушья, связанные с сердечной недостаточностью, длились от нескольких минут до нескольких часов. Люда тяжело переживала, пыталась помочь, но безрезультатно. Тогда она уходила в сад и горько плакала.

– Сердобольная! Блины пекла, лишь бы мне легче стало. А у меня – слёзы из глаз, – вечером, когда боль немного отпускала, рассказывала она своему сыну.

– Неужели и папу постигнет та же участь? – этот вопрос Люда задавала сама себе, когда оставалась наедине со своими мыслями. Мама, как могла, сохраняла спокойствие – наверное, оттого, что и сама не знала, насколько серьёзно болен муж. От мрачных мыслей отвлекала студенческая жизнь младшей дочери.

29. «Интербублик»

Всё, что происходило в интернациональном общежитии, начиналось с приставки «интер». И даже День смеха, который повсеместно отмечался первого апреля, был не «как у всех» – здесь праздновали «Интербублик»!!! В тот вечер подруги возвращались из очередного похода в кафе-ресторан «Север». За душой – ни копейки: Люда снова пошла на поводу у Ирины. В общежитии уже на первом этаже они почувствовали запахи пищи.

– После сладкого захотелось поесть, – первой не выдержала подруга. – Заглянем на огонёк?!

В холле толпились студенты. Девушки быстро разузнали про праздник и подсели к небольшому столику. Иностранцы сновали взад-вперёд с кастрюльками, тарелками, чашками …

– Нам нужно определить жюри. Доверимся жребию? – объявил ведущий.

– Да!!! – дружно поддержали студенты.

Первой бумажку вытянула Люда. Второй – Ирина. К их удивлению, обе получили право быть в жюри, которому предстояло оценить кулинарные способности участников конкурса.

Африканские студенты приготовили «цветной» рис. Ещё на кухне девушки обратили внимание на большую коробку, напоминающую акварельные краски, с которой они традиционно приходили на кухню. Благодаря природным красителям, семье из Бахрейна удавалось простые блюда превращать в произведения кулинарного искусства. Студенты из Монголии приготовили манты – кушанье восточной кухни в виде шариков из мяса, завёрнутых в тесто и сваренных на пару.

Традиции и предпочтения этого народа девушки изучили основательно. Так получилось (наверное, потому что Ирина была старостой интернациональной группы), на третьем курсе их соседкой вместо «Кисы» оказалась монголка Гантамор Юндиндоржийн. Их имена и фамилии подруга через месяц произносила без запинки. Студенты из Чехословакии (которых называли «чехами», на что они очень обижались и в ответ называли «совами»), из Франции (темнокожий невысокого роста Жан Клод Гокоссо, очень напоминал резиновую куклу-негритёнка), из Монголии (почти треть группы), из Судана – все они были детьми тамошних высокопоставленных родителей.

Кумыс, конина, зелёный чай – с мукой, поваренной солью и курдючим жиром … Блюда восточной кухни сначала изумляли соседок по комнате, а через некоторое время жир, остававшийся на стенках кружек и тарелок, стал раздражать. Тогда о толерантности к иному образу жизни, поведению, обычаям не могло быть и речи.

Баранину Люда могла угадать в любом блюде. Иногда Нина Михайловна пыталась «завуалировать» её, сварив вместе со свининой – мясом, которому Георгий Тимофеевич отдавал предпочтение. Однако специфический запах выдавал себя. Суп, щи или борщ, приготовленные на баранине, ни муж, ни дочь не ели. Они молча, не сговариваясь, отодвигали от себя тарелки.

– Что? Невкусно? – спрашивала с недоуменным видом мама.

– Опять с бараниной, – говорила с укором дочь.

– Нина, ты мяса поменьше клала бы в кастрюлю! – просил Георгий Тимофеевич. – Жирно, не значит вкусно. Пахнет баранина потом … Ничего не могу с собой поделать.

Мама, конечно, расстраивалась, но старалась «исправиться».

Нелюбовь к баранине и ко всему, что было приготовлено на сливочном масле, Люда пронесла через всю жизнь. Восточная кухня не стала исключением, особенно монгольская. Советские студентки решились на отчаянный шаг: запретили пользоваться Гантамор своей посудой – и много нового узнали о себе.