Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

– Крещенье и Сюндю – это одно и то же?

– Сюндю одно. Он все две недели здесь, Сюндю. А в крещенскую субботу он уже уходит, вот. Время Сюндю на земле заканчивается.

ФА. 2253/10. Зап. Никольская Р. Ф., Ремшуева Р. П. в 1975 г. в д. Мяндусельга от Савельевой П. С.

34

Syndyy kuimeltih taloin pihalla, da riihen pihoissa, da mend?h rostanille – sig? kuuneltih…

Se, kuule, enne Rastavan p?iv?s Syndy heittyy. SocePnik oh – Syndy heittyy Rastavan vaste. No Vederistan pe?n h?i jo nouzou e?res, Syndy. Taivahah. Taivahasp?i laskou. A meile boaboi tokko, min? mustan, – ku Syndy heittyy ga pid?y stre?pit? n?m?t, kyrz?t pastoi: hattarat pid?y Syndyle. Da ende loadittih net, mucnikois rupitettih, skancu ajeltah, tahtas pandau, sit rupitetah – sit pid?y pordahat, loaditah mucnikas pordahat Syndyl heityjes. Sit sy?dih ice, a Syndyle se prosto pam’at’, ?to t?n?p?i Syndyn p?ivy, ga pid?y Syndyle stre?pit? pordahat – rupet net loaitah, leib?t gu pordahat, nu. Da kokoi loaittih meile, piroski takije, kokoi toze rupitettih, ?to pannah sinne kuda-mid?: psenoa, gorohoa. A blinat net pastettih hoikat, kaikel riehtil?l – ne rodih hattarat, ?to jalgah panna hattarat, stobi ei kylm?s Syndy. Se koz Syndy heittyy, kudaman p?iv?n. A konzu kudaman p?iv?n nouzemah soavu, ga sit pordahat loaditah, sit hattaroi ei pasteta, a pordahat loaditah, toze pastetah mid?tahto. Prosto, sy?dih ice. A nikunna ei viedy nimid?, a prosto vspominali, ?to t?n?p?i Syndy nouzou… Enne Rastavoa hattaroi loaittih Syndylle, a j?lgil?il – vai pordahat nosta yl?h?kse, Syndy nouzis e?re stop. Rupitettih prosto, niin ku pordahat.

Сюндю слушали во дворе дома, да у риги да на перекресток ходили слушать.

Он, слушай, раньше Крещенья Сюндю спускается. Сочельник был – Сюндю нисходит перед Рождеством. А в Крещенье он уже снова поднимается, Сюндю. На небо. С неба спускается. А нам бабушка только рассказывала, я помню, когда Сюндю нисходит, дак надо стряпать эти, блины пекла: портянки надо для Сюндю. Да раньше еще делали эти, из теста прищипывали, сканцы раскатают, тесто положат и прищипывают – это надо лестницу сделать из теста, лестницу, чтобы Сюндю мог спуститься. Потом сами ели. А для Сюндю – это просто память, что сегодня день Сюндю, так надо для Сюндю состряпать лестницу – защипы эти сделают из теста, как лестницу, ну. И пирожок делали нам, пирожки такие, пирожок тоже прищипывали, что кладут туда чего-нибудь: пшено, горох. А блины эти пекли тонкие, на всю сковороду – это получались портянки, что на ноги надеть портянки, чтобы не замерз Сюндю. Это когда Сюндю нисходит, в который день. А когда, в который день подниматься будет, тогда лестницу делали, тогда портянки не пекли, а лестницу делали, тоже пекли что-нибудь. Просто, сами ели. А никуда не относили, просто вспоминали, что сегодня Сюндю поднимается… До Рождества портянки делали для Сюндю, а под конец – только лестницу, чтобы подняться наверх, чтобы Сюндю обратно поднялся. Прищипывали просто, как лестницу.

ФА. 3066/23-24. Зап. Конкка А. П. в 1987 г. в д. Спасская Губа от Родионовой М. А.

Гадают на хлебце Сюндю

35

Synnynmoa on, on! Syndyy kuunellah. Min?, konesno, en ole k?ynyh Syndyy kuundelemah. A ennevahnallizet ainos musteltih: k?ydih Syndyl?i kuundelemah. Sin? pe?n eigo pie nagroa, eigo pie mat’ugatsa, eigo pie nimid? lisn’oidu roadoa. Sit otetah siizmu i kiert?h ymb?rin?izeh, i viert?h sit lundu vaste, toivot ku sit Syndy tulou sie. Kos net sulhaizet tullah da mid? kuuluu. Jesli ku kel kuollou ken, sit kuuluu sie itku, itkiet?h. A jesli ku miehel menendy kel ollou, sit kuuluu kellot, bubencois ajetah i svoad’bu roih znaacit, miehel men?y. Sid? min? kuulin toze, a min? en ole k?vnyh nikunna niil?i dieloloi… Menn?h j?rvel libo pihal kunna, kos rahvas kai azetutah, sit siizmu otetah, sit kierd?y sie kaiken, a mid? sie sanou – en tiije…

En tiije, ken se on Syndy, Synnykse ?anotah, a ainos lugietah: Syndy taivahasp?i kirbuou, Syndy taivahasp?i kirbuou. Kaco, se on Synnynmoan aigu, se ku tulou h?i ga, enne Rozdestvoa se on Syndy. Synnyn leibe? pastettih. Synnyn leib?ine. Mama meij?n daaze oppi, Synnyn leib?izen pikkaraizen pastai i sit h?i panou sen siit?n libo sieglan pe?l i panou – min? ice n?in, kui h?i roadau. I sen panou leib?izen sieglan pe?l, sieglan panou kumalleh nengalei, n’?pinn’okkih i se punomahes l?ht?y. Sen min? olen n?hnyh. Mama sit sanou: “Suuri Syndy – sy?tt?izeni, jesli ku min? kuollen t?m?l vuvvel, leib?ine punoiteh. A ku en kuolle, leib?ine ?lg?h punovukkah!“ Se rubieu rauku punomahes, sen min? olen n?hnyh! “Suuri Syndy – sy?tt?ine!“ – sanou… Se leib?ine kai kroacki n’?pit h?nen. Min? sanon: “Mama, ga sin? naverno…“ “En lekahuta, en lekahuta, en lekahuta!“ – aino lugou. Se sieglan pe?l punoihes. Oppi h?i sid? icceh kuolendoa, jo h?nel 91 vuozi oli. Sit icceh kuolendoa: “H?tken el?n! T?i vuvvel gu kuollen, sit leib?ine punokkahes!“ Sieglan pe?l, kumalleh sieglaizen panou, n’?ppil?il nengaleite pid?y. Sen min?! A mi oli se Syndy, en tiije.

Leib?ine se hot’ mustas, hot’ valgies jauhos pasta, pikkaraizen leib?izen, ei suurukkaizen pastoi. Synnyn leib?izekse sanottih sid?: Synnyn leib?ine. Se pastettih, kos Syndy heityy, Syndy kos heityy moah. “Nyg?i, – ?anotah, – Synnynmoan aigu roih, Syndy heittyy!“ Jumalan tagoa ainos piettih, a ku l?htiettih kylv?sty kylv?m?h ennen, se leib?ine ainos otettih keral. VilToi kylv?m?h, Pyh? IlTakse sanottih: “Pyh? IlTu!“ A jumaloin tagoa piettih sid? leib?sty. Synnyn leib?ine, Pyh? IlTu, Pyh? IlTu. Leib?sty Pyh? IlTakse. Pyh? IlTu h?i jumal on toze. Kaco, minul on jumalaine, ikonaine, Pyh? IlTu on se. Leib?ine se – Synnyn leib?ine pastettih. A ku jumaloa maanitah – Pyh? IlTakse h?i ?anotah.

Syndy l?ht?y, konzu se Ve?nd?i lopeh, kaksi ned?lie proijiu i Syndy l?ht?y e?res. Da! Synnyn lettuu toze pastettih da n?mii. Net oldih – riehtil?l pastettih hoikastu-hoikastu gu bumoagoa, sit vai lykittih, sanottih: “Synnyn letut n?m? l?ht?y!“ Se toze ennen Rozestvua, sy?dih niidy, sy?dih.

Vierist?n da Ve?nd?in aigah eigo lattieloi pesty, stoby jo oldas kai pestyt, stiraitut. Stoby ei roadoa sil aigoa nimid?, eigo lattieloi pest? eigo nimid?. Se scitaitih Ve?nd?in aigu. Ainos h?i re?hke? ennen varattih! Ennen vet’ re?hke? varattih!

Земля Сюндю есть, есть! Сюндю слушают. Я, конечно, не ходила Сюндю слушать. А раньше слушали. В тот день не надо смеяться, не надо матюгаться, не надо ничего лишнего делать. Берут сковородник, круг обведут и ложатся на снег, будто бы тогда Сюндю придет: узнают, когда женихи придут да что слышно. Если у кого кто-то умрет, то там слышен плач, плачут. А если кто замуж выйдет, то слышно колокольчики, едут с бубенцами – значит, свадьба будет, замуж выйдет. Это я тоже слышала, но я никуда на такие дела не ходила… Пойдут на озеро или на улицу куда, когда люди все утихнут, сковородник возьмут и обведут круг, а что говорят – не знаю.

Не знаю, кто это Сюндю. Сюндю называют, все время говорят: Сюндю с неба падает, Сюндю с неба падает. Смотри, это время земли Сюндю, когда он приходит, Сюндю раньше Рождества. Хлеб Сюндю пекли. Хлебец Сюндю. Мама моя даже гадала: хлебец Сюндю маленький испечет и положит его на сито – я сама видела, как она делала. Положит этот хлебец на сито, сито перевернет так, держит на кончиках пальцев – и хлебец закрутится. Это я видела. Мама так говорила: «Великий Сюндю-кормилец, если я умру в этом году, пусть хлебец крутится. А если не умру, пусть хлебец не крутится!» Он как закрутится! Это я сама видела! «Великий Сюндю- кормилец!» – говорит… Этот хлебец даже скрипел на пальцах ее. Я говорю: «Мама, дак ты, наверно…» «Не трогаю, не трогаю, не трогаю», – все повторяет. А он на сите крутился. Гадала она о своей смерти, ей уже 91 год был. Вот и о своей смерти: «Долго живу! Если умру в этом году, пусть хлебец крутится!» На сите, перевернет сито и на кончиках пальцев держит так. Я сама видела! А кто такой Сюндю, не знаю.

Хлебец этот хоть из черной, хоть из белой муки испеки. Маленький хлебец, небольшой пекла. Хлебцем Сюндю его называли: хлебец Сюндю. Его пекли, когда Сюндю спускается, Сюндю когда на землю нисходит. «Теперь, – говорят, – время [пребывания на] земле Сюндю будет, Сюндю нисходит». За иконами хлебец всё время держали, а когда сеять шли, всё время этот хлебец с собой брали. Когда зерновые сеяли, Святым Ильей называли: «Святой Илья!» А за иконами держали этот хлебец. Хлебец Сюндю, Святой Илья, Святой Илья. Хлебец – Святым Ильей. Святой Илья – ведь тоже бог. Посмотри, у меня есть боженька, иконка, это Святой Илья. Хлебец этот, хлебец Сюндю, пекли. А когда Бога упоминают, Святым Ильей ведь называют.

Сюндю уходит, когда Святки заканчиваются, две недели пройдет, и Сюндю уходит вон. Да! Блины Сюндю тоже пекли да это… Их на сковороде пеклитоненькиеие-тоненькие, как бумага. Потом бросали, говорили: «Это блины Сюндю!» Это тоже перед Рождеством, ели их, ели.

Во время зимних и летних Святок полы не мыли, чтобы заранее всё было помыто, постирано. Чтобы в это время ничего не делать, ни полы не мыть, ничего. Это, считали, время Святок. Раньше ведь всё время греха боялись! Раньше ведь боялись греха!

ФА. 3459/17. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Руга от Юналайнен M. Т.

Сюндю предсказывает будущее

36

Menemm? riiheh, enneh?i riiheh pidi k?vv? puimah. Eih?i olluh molotilkoi. Ogoici-neidine da min?, da mami l?htemm? kolmei riiheh. A t?sh?i oli Makoin riihi. Sit kolhoozat rodih, sie ielp?i h?i ozuttav. Menimm? riihen pihah, mami rubei kuzel, rubei, ga my? seizatuimo. Kui lehmien kellot kuuluu sie, sie lehmii ajetah talvel, neciep?i dai – lehmien kellot vai solistah. Gu karjoi ajellah h?i ielleh-j?rilleh. Mami sanou: “Ga kacovai, nyg?i Syndy kuuluu, mi nece kummii? – sanou. – Eih?i talvel ni lehmii tahnulois kelloloi ole“. Sit h?i ku ajash?i lehmii ielleh – j?rilleh, hacatetah, lehmii ajellah. Vuvven per?s rodih kolhoozu. Alletah jo lehmii… Mugagi kuului: lehmii te?p?i ajetah agjas, kyl?n lehmii t?nne meij?n dvorah, Jasan Gordien dvorah. Se kui kuului Syndy se, muga i lehm?t ajettih.

Идём в ригу, раньше ведь в риге надо было молотить. Не было ведь молотилок. Девушка Агафья да я, да мама пошли втроем в ригу. А здесь была рига Макеевых. Потом колхозы стали, а перед этим показалось. Пришли во двор риги, мама присела пописать, мы остановились. Как будто бы колокольчики коровьи слышны там, коров будто гонят, зимой, оттуда, и коровьи колокольчики только звенят. Как будто бы стадо гоняют туда-сюда. Мама говорит: «Смотри-ка, Сюндю слышен, что за чудо? Зимой ведь у коров в хлеву даже колокольчиков нет». Как будто в загоне коров туда-сюда гоняют. Через год образовался колхоз. Начали коров… Так и слышно было: коров отсюда, с конца, гонят, всех деревенских коров гонят сюда, в наш двор, во двор Яши Гордеева. Вот как Сюндю этот был слышен, так и коров согнали в колхоз.

ФА. 701/5. Зап. Рягоев В. Д. в 1966 г. в п. Эссойла от Жидковой Ф. М.

37

Kuunneldih Syndy?. Paissetah kakkara, siit? luaitah loukot, siit? kaccou ikkunasta loukosta, siit? n?ytt?ydyy: roihgo pokoiniekkua, roihgo svuad’bua siin? talossa…

Sinne viedih, sill? keinoin, jotta eigo ken tiij?, eigo ken ni?, a rannalla ?ij?ll? k?ydih: ken bohattuu, sill? karvazen ki?n andau. Avannon laijalla panou ki?n, viruu siel? – pimie h?n on, Vieriss?n aikana. A kun kell? andau karvazen ki?n – se bohattuu. Avannosta andau ki?n… ?iit? yksin k?ydih.

Слушали Сюндю. Испекут блин, сделают дырку, и смотрят в окно через дырку, и тогда видится: будет ли покойник, будет ли свадьба в том доме…

Туда относили так, чтобы никто не видел, никто не знал. А на берег к изгороди ходили: кто разбогатеет, тому волосатую руку дает. На край проруби положит руку, лежит там – темно ведь, в Крещенье. А кому даст волосатую руку – тот разбогатеет. Из проруби дает руку… Туда поодиночке ходили.

ФА. 2942/4. Зап. Конкка А. П. в 1986 г. в д. Реболы от Лескиевой А. И.

Время, когда земля принадлежит Сюндю

38

Synnynmoan aigu zavodiu Rastavas VasilTassah… Sit znaacit Synnynmoan aigu zavodih, sit neidizet Synnynmoan aigah k?velT?h Syndyy kuundelemah, enne k?veltih Syndyy kuundelemas. Sit vorozitah, zirkaloh kacotah, vedeh kol’caizeh kacotah…

Enne vahnas k?vdih heinytukkuloih kuundelemah. Heinytukkuh virututtahes, sit sie kuunellah. Sit ku sil pyh?keskel tuldaneh sulhaizet, sit sid? gi Syndy ozuttau. Sit sie heinytukus ollah-ollah, sit rubieu kuulumah, daaze kuultih rahvas kui saraipordahis hebo nouzi, dai saraih tuli dai kai. Vot enne sie rahvas kuultih, meij?n aigah jo Syndy ei ruohtinuh t?nne heittyy, samol’otat ajeltih da kai. A enne kuultih rahvas, kuultih…

Syndy, ?anotah, heittyy taivahas. Daaze konzu se Syndy zavodih, Synnyn leibe? pastettih. Synnyn hattaraa pastettih. Olluhgo se liennou hapoi vai mi. Synnyl, sanottih, hattaroa pastettih. Heittyy, ga hattarat pid?yh?i.

Se sanottih, gu Syndyy n?htih, se tuli gu heinysoatto. Heinysoatto, nenga sanottih. Heinysoatto tuli… En tiije, sit j?ll?t vai kui oldih, Synnyn hattaroa gu pastettih, a nenga sanottih, ?to tuli gu heinysoatto.

Konzu Synnynmoa loppiehes, l?hti… Min? vai tiijen, ?to Syndy moal heittyy, sit kuni se on Ve?nd?inaigu, Syndy moal k?vel?y, sit srokku loppeh, sit Syndy e?reh l?ht?y taivahah j?rilleh. Synnynmoan aijakse tuli t?nne.

Neidizet vorozittih, sarail oldih heinytukut suuret, sit sinne menn?h. Libo menn?h pihal, tiesoaroil. Sit vie se kohtu, en tiije kui sanuo, certi viet?h. Da vie hoduine j?tet?h. Sit sih certih kattavutah miltahto, sit sie kuunellah. Sit sie zagadaijah: kunna mennen t?i Pyh?keskel miehel, anna koiraine haukkuu. Sit rodieu sie koiraine r?yk?m?h. Sit znaacit sil Pyh?keskel se tytt? men?y miehel i h?i ozuttau napravleenien.

A toici Syndyy ni kuunella ei – ice kuuluu. Ice kuuluu Syndy. Meij?n necis Onnin baba oli, enne voinoa se oli. H?i l?hti Syndyy kuundelemah, sit kuundeli-kuundeli, ice h?i raskazi, sit t?nne D’essoilahp?i gu lehm?n m?ngeh kuuluu. Mi t?m? cuudoloi, sanou, oli?! Synnynmoan aigah – lehmien m?ngeh?! Sit loaittih ravdudorogu i pojezdu rubei…

Synnynmoan aigu on saamoi sil’noi aigu. Net unet primietoijah. N?hnet gu kondiedu, kondiedu gu n?ht?neh, sit sil Pyh?keskel men?y miehel. Zenihy kondiennu gu tullou, sit zenihy on bohatta da hyv?, taloin muzikku se roiteh, hyv?. A er?h?l tulou zenihy hukannu. Kudamal hukannu gu tullou, hukku, kaco, ice eule hyv?, elaigu jo rodieu ei gu kondienkel. Se jo roiteh moozet keyhemb?ine, hukku. Moozet roiteh h?i viinanjuoju. Hukku on pahembi. Kel kui tulou. Voibi tulla bosinnu. Nevest?t tullah lambahannu zenih?l.

Время, когда земля принадлежит Сюндю, начинается с Рождества и до Васильева дня… Вот тогда, значит, начинается время земли Сюндю, вот тогда девушки ходят Сюндю слушать. Раньше ходили Сюндю слушать. Тогда ворожат, в зеркало смотрят, в воде в колечко смотрят…

В старину ходили в копна сена слушать. Лягут на сено и слушают. Если до следующего поста женихи придут, то Сюндю это и покажет. Сидят-сидят там в куче сена, и потом начнёт слышаться, даже люди слышали, как по крыльцу сарая лошадь поднималась, и будто на сарай заходила. Вот раньше люди слышали. А в наше время Сюндю уже не осмеливается сюда опускаться, уже самолеты летают да все. А раньше слышали люди, слышали…

Сюндю, говорят, с неба спускается. Даже когда это время Сюндю начинается, хлебец Сюндю пекли. Портянки для Сюндю пекли. Блин это был, или что. Для Сюндю, говорили, портянки пекли. Опустится, дак портянки ведь нужны.

Говорили, что когда Сюндю видели, он приходил как копна сена. Копна сена, так говорили. Копна сена пришла… Не знаю, были ли ноги, раз для Сюндю портянки пекли, но так говорили, что приходил в виде копны сена.

Когда время земли Сюндю заканчивалось, уходил… Я только знаю, что Сюндю на землю нисходит, и пока Святки, Сюндю по земле ходит, потом срок закончится, и Сюндю обратно в небо уходит. На время земли Сюндю приходил сюда.

Девушки ворожили, на сарае было много сена, туда пойдут. Или на улицу идут, на перекресток дорог. Потом еще это место (не знаю, как сказать) чертой обведут. Да еще проход оставят. Потом внутри этой черты укроются чем-нибудь и слушают там. И загадают там: куда выйду замуж до следующего поста, оттуда пусть собачка залает. И собачка начнет тявкать. Это значит: до следующего поста эта девушка выйдет замуж, и она показывает направление.

А иногда Сюндю и не слушают – сам слышится. Сюндю сам слышится. У нас тут Андреева бабушка была, это до войны было. Она пошла Сюндю слушать, слушала-слушала (она сама рассказывала) и отсюда, со стороны Эс-сойлы, как будто мычание коров слышно. Что это за чудо было, говорит?! Во время земли Сюндю – мычание коров?! Потом сделали железную дорогу и поезда стали ходить…