Сто рассказов о России и о Германии

А мы действительно застыли, и не только, можно сказать, мы просто окаменели.

– Я, к сожалению, не могу поехать, сами понимаете, работу не бросишь, – продолжил он.

Я, конечно, понимала всё, кроме одного, как он решился отпустить меня от себя, дальше, чем на вытянутую руку. Долго не ломая, над этим голову, быстро собралась и поехала с детьми в Италию, в Бибиони, на берег Адриатического моря.

Собралась-то я быстро, но ехать мне было страшно. На машине 700 километров, через 24 туннеля?! Я не могла себе это даже представить, но поехала, сделав умный и спокойный вид.

Ехала медленно, часто останавливаясь, под разными предлогами.

Не обращая внимания, на своих детей, выражающих своё неудовольствие словами: «О… ёмоё, мама!», – я тихонько продвигалась к Италии. На Австрийской границе, решила сделать большой отдых и «бротцайт» т.е. перекусить.

Мы остановились на стоянке, открыли багажник, начали есть.

– Добрый день, – сказала на русском языке, проходящая мимо нас женщина, примерно, лет 40.

Мы поприветствовали её тоже, прожёвывая еду.

– Надо же! Только подошла, откуда она узнала, что мы русский знаем? – спросил Эдуард.

– У тебя на лбу написано, – засмеялся Генрих.

– Ну да, у меня написано – у тебя нет.

– Ну, это же очень просто, – сказала я, – мы тоже узнаём своих сразу же. Я думаю, ей сейчас большого ума не понадобилось. Кафе рядом, а мы едим из багажника. Местные немцы, чтобы поесть, пользуются кафе, приезжие, особенно переселенцы из России, багажником.

– Зато мы едем отдыхать в Италию! – весело сказал Эдуард.

– Да, они, надо думать, тоже туда не на работу едут, – дожёвывая булочку, проговорил Генрих, – только с другими возможностями.

– Ну, не наше это дело – обсуждать чужие возможности. Будем хорошо работать, и у нас они будут другими, – сказала я. Ты поел, сынок? Сходи в киоск, купи что-нибудь почитать, – обратилась я к Генриху.

– Почему я, снова крайний?

– Не только. Ты старший, – съязвил Эдуард.

– Надо же случиться такому несчастью, появиться на свет раньше своего брата на пять минут, и столько дополнительной работы – проговорил недовольным голосом Генрих, направляясь к кафе, где внутри в киоске продавали газеты и журналы.

– Пошли посидим немного на лавочке, – предложила я Эдуарду.

– Я вижу одну только лавочку и то она занята. Там сидит женщина, что с нами поздоровалась.

– Сядем рядом.

Мы подошли, я спросила по-русски:

– Не занято?

– Нет. Садитесь, пожалуйста, – ответила она, доброжелательно улыбаясь.

– Издалека едете? – поинтересовалась я

– Из Мюнхена. Хочу посмотреть Венецию. В Германии живу три года, и не разу там не была. Так уж вышло, не имела возможности.

– Подошел Генрих.

Купил, – сказал он, протягивая мне газеты и журнал, – из немецких: «Рунд шау», из русских: «Мюнхен плюс», «Луч», «Радуга»

Я взяла газеты из его рук. На первой странице «Мюнхен плюс» была помещена большая фотография ещё молодой русской певицы Эдиты Пьеха. Показав своей соседке на фотографию, сказала:

– В Мюнхене жить хорошо, можно на концерты знаменитостей ходить. Вот Эдита к Вам приезжает.

– Да, я знаю, но на её концерт не пойду.

– Почему? Она Вам не нравится?

– Нет, причина не в этом. Я недостаточно долго живу в Германии, чтобы слушать её песни.

– Что-то мне не совсем понятно, – я удивленно смотрела на неё.

– Я из тех русских, которые с трудом справляются с ностальгией, и зовут меня Наташа, – улыбнулась женщина.

– А что, все Наташи с трудом приживаются в не родине? – удивилась я.

– Наверное. Я однажды была в Египте по туристической путевке с группой, когда ещё в России жила. У нас в группе было десять женщин. Египтяне, при случае, всех женщин называли Наташами, хотя с таким именем была только я одна. Потом узнала, что во многих странах русских женщин зовут Наташами, и существует много легенд, объясняющих это. Одна из них гласит о русской девушке Наташе, привезённой насильно турецким султаном на Восток из России. Она не пожелала оставаться на чужбине с постылым мужем, и пошла пешком на родину. Будучи необыкновенно красивой, стала добычей многих мужчин. Дошла Наташа до отчего дома, оставив красоту свою по дороге, а там её не признали, не поверили в то, что от султана по собственной воле уйти можно. – Наташа замолчала. Мы сидели на маленькой лавочке вчетвером,

плотно прижавшись друг к другу, и некоторое время все молчали.

– Пьеха хорошая певица, но на её концерты и ей подобные, я пока не хожу, – снова заговорила наша новая знакомая, – рана ещё кровоточит. В первый год вообще не читала русских газет, книг, избегала любой информации о России. Потом стала читать немецкие издания со словарём. Сейчас без словаря читаю. Открыла для себя очень хороших писателей, поэтов наших земляков, немцев, переселившихся из России. Конечно же, они тоже своими произведениями за порой душу задевают, потому как «душой писаны», но их я могу читать. От них я познаю новое, а вот то, что уже пережито, с чем жизнь моя связана, на чём душа взлелеяна, пока что слышать, видеть, читать не могу. Все это срывает плёнку с затянувшейся ранки, там, где душа, становится больно, и я начинаю плакать. Мне достаточно писем из России. Прочитывая их, плачу каждый раз. Ну, а на концерты, подобные Эдите Пьеха, не хожу и к ней не пойду. Она же непременно запоёт: «Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…».

К нам подошёл мужчина, примерно такого же возраста, как и Наташа, и, обращаясь к ней по-немецки с баварским акцентом, сказал:

– Нам пора ехать, моя дорогая.

– Хорошо, Гельмут, я уже иду, – и, посмотрев на нас, сказала по-русски, – это мой муж, местный немец, из Баварии. Он у меня второй. Первый был волжский, с которым я приехала сюда, – она глубоко вздохнула, – погиб – несчастный случай на автобане. С этим живу, второй год – прекрасный человек, – и уже обращаясь, к своему мужу на немецком языке сказала, – эти люди тоже из России, едут отдыхать в Италию.

– О! – сказал Гельмут, – нам по пути.

– Они в Бибиони, а мы в Венецию.

– Всё равно по пути.

Мы, попрощавшись, разошлись по своим машинам, а затем поехали в Италию. По дороге, конечно же, я отстала от Гельмута с Наташей, и мы потеряли их извида.

– Мама, поехали в Верону, – сказал Генрих.

– Сынок мой, – воскликнула я, – давай благополучно доберёмся да Бибиони. Это место находится ближе к границе, и есть надежда, что мы туда на своём старом Гольфике доедем.

– А что мы там забыли, в Вероне? – спросил Эдуард.