Тридцать восемь сантиметров

– Никогда!– потеряно заверял сальный хорек, зло поглядывая на меня. Рука у него распухла и имела самый непрезентабельный вид.– Она приходила, ночевала. Но я никого никогда с ней не видел.

-Что у тебя с клешней?– поинтересовался детектив.

– Поскользнулся, м’стер. У нас скользкие полы в душе, – по части информации он держал марку обитателя трущоб. Я это оценил, иногда самые омерзительные создания заслуживают толику уважения.

-Давно? – продолжил игру его собеседник, понимая, что душ тот принимал в прошлом году, и то, помылся не весь, а только сполоснул причиндалы. Портье поджал губы и здоровой рукой поправил рубашку.

– Вчера.

Детектив-инспектор пару секунд помолчал, глядя на несчастного, как хозяйка вооружённая тапком на таракана. А потом сменил тему разговора, продолжив расспрашивать о произошедшем. Из приоткрытого окна послышалось натужное кряканье сирены, прибыли коронеры за телом.

***

– С чего она начала в тебя палить? – поинтересовался Соммерс, когда после долгих и бессмысленных расспросов, краба увели, залечивать помятую мною граблю. Я пожал плечами и рассказал ему о том, как Марта путалась с мерзавцем, чуть не отправившим меня на тот свет.

-Их видели в «Рио Бланка», местной забегаловке в шести кварталах отсюда. Она явно была в курсе произошедшего на тринадцатом. Они вместе обедали несколько раз. Местные говорят, у них были общие дела, – про папку с бумагами, лежащую сейчас в моей тачке я мстительно умолчал. Последние страницы нашего дела склеились, и разъединять их для удобства Соммерса у меня не было никакого желания

-Вот, что бывает, когда вы лезете в то отверстие, в которое не помещаетесь, – заметил детектив–инспектор и заправил живот за брючный ремень с крупной бляхой. – Тебе повезло уже во второй раз, насчет третьего – подумай.

– У нас, русских, говорят – Бог троицу любит, – огрызнулся я.

-Да-да, именно вашу троицу он любит, – хохотнул Соммерс, – Тебя, вашего паралитика и пухлого. Что там, твой толстый приятель, залечил свою дрыжку?

Я сделал неопределенный жест, завел руки за спину и показал там средний палец. Держи, вонючка. Дела нашей конторы легавых не касались. Инспектор сделал довольную мину и повернулся ко мне спиной. Таможенное управление с маху село в лужу, в который раз. Это была огромная радость. Больше его ничего не интересовало.

***

Зачем ты бежала, Марта? Стол казался бесконечным. Он длился и длился, начинаясь в трех метрах от двери. Символизируя то ли статус владелицы кабинета, то ли лакированную английскую бюрократию. То ли еще что-то, такое же бессмысленное. Настолько бессмысленное, что это надо подчеркивать, иначе можно было пройти мимо этой ерунды, ее не заметив. Мне казалось, что секретарь нашей директрисы, мисс Джонс вынуждена делать остановки для того, чтобы подогреть подаваемый чай. Ну, на такой маленькой спиртовке. Как в фильмах про викторианскую эпоху. Донести его горячим на такое расстояние, на мой взгляд, было практически невозможно.

Вдоль монументального стола тянулись ряды удобных кресел, ожидавших посетителей. Я занял самое дальнее, но Маргарет Маллори-Сальтагатти по прозвищу «Наша бетонная жаба» указала на первое.

-Я плохо слышу, мальчик мой,– в широко расставленных глазах мелькнула усмешка. Когда она открывала огромный рот, казалось, что она вот-вот тебя проглотит.

-Да, мадам, – пробормотал я и пересел. Старый Мозес разумно дезертировал, предоставив мне отдуваться за весь отдел. Трусость чахоточного была понятна, репутация нашей жабы не оставляла ровно никакой надежды: четыре смерти и два покушения, делали предстоящий разбор полетов мучительным. А тот факт, что никого связанного с этим делом мы не сумели задержать, так и вовсе превращало мое положение в положение человека идущего по доске в море. Пара-тройка шагов по упругому, качающемуся дереву, а впереди – только горизонт.

Зачем ты бежала, Марта? Ну, зачем, будь ты проклята. Пока леди Маргарет листала бумаги, я пытался придумать оправдания. Хоть какие-нибудь мелочи, что позволят нам всем выкрутиться. Зачем ты бежала, Марта? Я рассматривал нашего директора: седые аккуратно уложенные волосы, очки в золотой оправе. Каменное лицо. Правильные острые черты. Поговаривали, что ручка, которой она писала – из плюсневых костей какого-то недоумка, пытавшегося проскочить с тремя килограммами порошка через третий пост. А кожа кресла….

Мы с Рубинштейном подшучивали над его величеством, говоря, что кресло вероятно из кожи его задницы, на что тот вяло огрызался: сраным старикашкам и китайцам вовек не понять чувства английского джентльмена заглянувшего в преисподнюю. При этом толстяк напускал на себя важный вид, демонстрируя темный котелок с приплюснутым носом и большими губами, голову истинного английского джентльмена из Африки.

-Итак. На тринадцатом посту был вскрыт карантинный груз. Вследствие чего перевозимые из лаборатории Христианского центра микробиологии животные разбежались, а потом погибли, я правильно поняла?– она подняла глаза от бумаг.

-Именно так, мадам,– откликнулся я.

– Вы опросили руководителя лаборатории центра.. мм… доктора Левенса и водителя камиона. Согласно показаниям Левенса, подтвержденным документально смерть животных не могла быть вызвана.. мм.. побочными явлениями проводимых исследований, – на сухом запястье подрагивали мужские часы. Простая констатация фактов в ее исполнении, выглядела допросом.

– Доктор показал, что груз – стерильный материал для другого центра микробиологии. В данном случае смерть животных была необычной. Из крови была выделена культура вируса,– на этом моменте я себя даже похвалил, говорить под взглядом немигающих серых глаз было сущей пыткой.– И еще, там же были обнаружены микроскопические следы «Голубой мистики». Фенилэтиламин,       номер пять тысяч четыреста три, подраздел Б из перечня…

Она прервала меня.

-Об этом я знаю. Продолжим. Перевозчиком выступила транспортная компания «Норд Стар логистик». Водитель, везший груз, на следующий день был убит. Кроме него убит некий господин Симеон Больсо, за которого я бы лично наградила вас всех. Если бы вы не наделали потом столько глупостей, и не влезли бы в дело, находящееся в компетенции полиции. Вернее и то, что Больсо отправили к праотцам тоже не совсем ваша заслуга. Тем не менее, факт остается фактом, – я попытался уверенно улыбнуться, моя собеседница продолжила.– Подозревая, что кто-то пытается перевести через границу, – она прервалась и порылась в бумагах,– ноль один микрограмм фенилэтиламина, вы впутываетесь в какое-то уже совсем темное дело с дорожной цистерной и еще одним покойником. Мейерс? Ноль один микрограмм фенилэтиламина, вы понимаете, о чем идет речь?

Я водил пальцем по полированной поверхности, оставляя мутные следы, видимые в свете врывавшегося через занавеси солнца. Мне нужно было что-то ответить.

-Мейерс прикончил Больсо и водителя, – выдавил я. – Если бы нам удалось задержать его тогда, то дело приняло бы совсем другой поворот.

-Да, но вы об этом тогда не знали, так ведь? Просто, насколько я понимаю, вы пытались застать предполагаемых преступников ен локи кримен. Без страховки нашими сотрудниками физической защиты. Не запросив санкции. Абсолютно предсказуемо, что вы совершили все ошибки, которые могли совершить. И начиная с этого дня, все ваше расследование превращается в форменный вестерн. Драка с консьержем.

Я удивленно поднял глаза. Откуда она это знает? Тонкие губы, казалось, улыбались. Интересно сколько ей лет, нашей бетонной жабе? Пятьдесят? Больше?

-Драка с консьержем у мамы Ангелопулос, – повторила она, поправляя сбившиеся с запястья часы, – чистейший цирк! Стрельба в меблированных комнатах, одна погибшая.

Я вновь подумал о Марте. Зачем ты бежала, Марта?

– Стреляла как раз таки погибшая. Все это несчастный случай.

– То есть пыталась вас застрелить из-за пяти фальшивых накладных?– она нажала клавишу селектора и попросила мисс Джонс принести чаю.

– Я думаю, что Марта Фойгт по какой-то причине застрелила Мейерса, а когда я ее нашел, у нее не оставалось выхода. Она понимала, что попалась. Бумаги она прихватила, возможно для того чтобы не светить адреса.

– Кстати, вы их проверили?

Я кивнул. Этим, я занимался все утро, провисев на телефоне без малого три часа. Посмотрев в глаза графине, я перечислил:

– Два адреса – пустыри, один – заброшенный склад запчастей, офисное здание и церковь. Во всех накладных фигурируют лабораторные животные. Я могу предположить, что по пересечению границы, они хотели поменять документы. Мы уже сталкивались с подобной схемой транзитной переброски. По въезду на территорию сопредельного государства подделываются сертификаты происхождения, карантинные свидетельства и накладные, и груз едет дальше. В ту точку, куда планировалось. Только, до этого, речь шла просто о неуплате пошлин, либо мошенничестве со страховкой, если груз по документам был утерян. Было пара случаев, когда сгоревшие камионы вдруг всплывали где-нибудь в Штатах. Но никаких животных или чего-нибудь подобного.

Я говорил уверенно. Она хмыкнула и поправила стоявшие на столе в идеальном порядке фоторамки. Любопытно, чьи фотографии туда вставлены? Я насчитал четыре снимка: один большой, видимо групповой и три маленьких. Муж, двое детей?

-Словом, все ваши усилия принесли нам четыре трупа, и пять фальшивых адресов. Ни одной рабочей версии, кроме теории некого профессора Фодергила в которую трудно поверить. Живые наркофермы, кажется. А! Фодергил!– леди Маргарет неожиданно оживилась, – Фодергил! Нет, ну представьте!

Я удивленно посмотрел на директрису и отхлебнул принесенный чай. Спиртовка не понадобилась, он был горячим. Папка покойной Марты Фойгт лежала перед леди Маргарет. Листики неопрятно рассыпались, на одном из них темнело бурое пятнышко. Я смотрел на это пятно. Зачем ты бежала, Марта?

-Старик Фодергил! – бетонная жаба поставила локти на стол и сложила ладони, – Фодергил которого вы описываете в отчете, это не тот ли мошенник на доверии? Брачный аферист? По-прежнему носит горчичные костюмы с заплатками на локтях? О нет-нет!– правильно истолковав мои мысли, она засмеялась. – Он не в моем вкусе. Фодергил попался лет двадцать назад, когда он попытался сменить профиль и перебросить кое-что из Мексики. Он все такой же живчик?

-Насколько я его видел, нет,– произнес я,– вероятно, сильно сдал за это время.

-Где вы его откопали? Он давно не появлялся. Даже удивительно, что он выплыл, ведь ему уже за восемьдесят.

– Его нашел инспектор Рубинштейн, – не имело смысла скрывать правду, я прикусил губу. Великий больной посадил нас между стульев.– Но профессор связно проанализировал отчет экспертов, ма’ам. Его выкладки были совершенно логичны. На его счет у нас не возникло никаких подозрений.

– Это его конек, в свое время он отсидел пару лет. Как вы понимаете, особых развлечений в тюрьмах нет, и он читал научные журналы. Мне он рассказывал про эффект Допплера. Заслушаешься, -она махнула рукой и, улыбаясь, закрыла папку. Казалось, это дело ее забавляло. Взяв со стола перьевую ручку, леди Маллори- Сальтагатти вывела размашистую визу.

-Архив, – заключила она, ее глаза стали стальными, температура в преисподней упала на пару градусов,– и только потому, что господина Больсо уже нет с нами, понимаете меня? А покойниками пусть занимается детектив-инспектор Соммерс, тем более что он выказал большое рвение по этому вопросу. Вашему начальнику, почему-то всегда фатально везет, несмотря на то, что его методы чистейший бедлам. Передайте ему, что на него поступили три жалобы,– она перечислила,– скрылся с места аварии, проигнорировал требование оцепления остановиться и подрался с мистером Темба.

-С мистером Темба? – спросил я, отмечая, что немец в аэропорту как-то умудрился записать номер машины его величества, а сержант Пеппер подал рапорт.

-Тот консьерж у мамы Ангелопулос,– уточнила жаба.– Сотрясение мозга и выбиты четыре зуба.

Судьба мистера Темба меня волновала мало. Таких как он – миллионы, и каждый цепляется за возможность нажаловаться на что-нибудь, руководствуясь принципами, что жизнь коротка и самое запоминающееся быстро блекнет. Вот про сержанта я подумал, что мистер Мобалеку этого так просто не оставит. Папка, которую я нес в руках, показалась неожиданно легкой. В самом деле, как толстяк отомстит? Отметелит где-нибудь? Уже те пятнадцать минут на одуряющей жаре, можно было бы настучать этому микронаполеону по чердаку. А за жалобу, сделать это с особым удовольствием.