Три обезьяны

– Нашего… – Марьяна вжалась лицом в его костлявую грудь. Он почувствовал, как холодная влага впиталась в рубашку. – Я бежала и поско-ско… льзнулась и… и упала на жи-жи-вот, а теперь его не-е-ет! Я чувствую, что он не живет!

Ярослав уставился на ее макушку, потом, не говоря ни слова, пошел в коридор и снял куртки с вешалки.

– Ты от меня уходишь? – затихнув, спросила Марьяна и, не дождавшись ответа, с ревом запрокинула голову. На ее плечи легла куртка.

– Едем в больницу, – строго ответил он.

– Зачем? – теперь Альцгеймер переметнулся на нее.

– Ты не первая, кто упал беременной. Будем надеяться, обошлось, – он взял ее за талию и повел за собой.

Автомобиля у семьи не было. Пришлось искать бомбилу и доплачивать сверху, чтобы его совесть не мешала нарушать правило о превышении скорости. Марьяна это ценила, но все равно высказывала все, что думала о неаккуратном водителе, сидя на заднем сидении «Волги». Ярослав аккуратно положил ладонь ей на колено.

– Не надо, пожалуйста, – тихо попросил он.

Усатый водитель, в фуражке не реагировал, постукивая по рулю в такт играющей в голове мелодии (радио было приказано выключить). Загорелся зеленый, и он тронулся с места.

– Аккуратней! – рявкнула Марьяна.

– Угу, – ответил водитель, махнув пропустившему его пешеходу.

– Хером по горбу, – недовольная жена стряхнула руку мужа. – Почему у тебя нет своей машины?

– А почему у тебя нет своей машины? – спросил в ответ Яр. Водитель смешливо хмыкнул.

– Сейчас пешком пойдешь! – она пихнула сидение впереди себя.

– Сейчас мы пешком пойдем, если не замолчишь, – шепотом предупредил ее Ярослав. – Успокойся. Стресс опасен для ребенка, – от воспоминания, почему она вообще здесь едет, у Марьяны задрожали губы, расширились ноздри и потекли слезы.

– Пожалуйста, не надо… – она зарыдала.

«Ладно. Пусть лучше ревет, чем спорит», – решил он. Но Марьяна начала кричать на водителя, чтобы тот ехал быстрее.

– Да чтоб меня, – Яр закрылся ладонями.

У больницы будущая (а возможно уже нет) молодая мать выскочила из машины, пока Яр, снова открыв глаза, привыкал к свету. Он осторожно вышел и заплатил водителю. Тот ловким движением пальцев сложил бумажки, выгнулся на сидении, упершись затылком в подголовник, и рухнул обратно. Волга заскрипела, как старая кровать.

– В следующий раз тяжелую утварь лучше в багажник, – добавил он, всей лапой почесав широкий нос. Услышав его, Марьяна насупилась, взяла щебень из дыры в тротуаре и швырнула в уезжающую машину. Снаряд попал по ржавому бамперу, но автомобиль не затормозил, скрывшись за поворотом. Широко шагая, муж приблизился к жене, одернул ее за локоть и, надувшись до покраснения, хотел высказать что-то, но сам не понимал, что именно.

«Жопа», – заключил он в мыслях и повел ее к главному входу больницы.

На стойке регистрации миловидная девушка в белом халате посмотрела на карточку перед собой и накрутила по ней номер на телефоне рядом. Проговорив с минуту, она направила семью в триста двенадцатый кабинет, вручив талончик на вход без очереди.

– Глаза ей выцарапаю, – про себя прошипела Марьяна, пропустив в лифт настырного санитара с женщиной на каталке, кои заполнили собой все пространство кабины. Яр облокотился на стену и снова нажал кнопку вызова.

– Ей? Та бабка и так выглядела, как будто встретилась с кем-то вроде тебя, – съязвил он, дабы как-то разрядить обстановку. Марьяна шутки не оценила, презрительно цикнув.

– Баба твоя на входе.

– Моя? – изумился он и коротко заглянул в нагрудный кармашек. – У меня чека нет. Я не покупал.

– Так зырил, что аж украсть хотел.

Лифт остановился, приковав их внимание к дверям. Громыхая, те открылись. Из-за них к своему стометровому пути длинною в час ковылял старик. Складки на его лице можно было листать, как картотеку, находя спрятанные родинки. С повязанного веревкой пояса свисали завернутые у щиколоток треники, а дряблое тело покрывала блеклая красная майка с какой-то рок-группой в полном составе. Он шаркал тапочками по кафельному полу, помогая себе изрядно погрызенной у основания тростью. Марьяна хотела оттолкнуть старика, но заметив открывшийся между ним и стеной просвет, начала протискиваться и врезалась в его горб. Яр забежал следом, торопливо заводя жену в зеленую комнатку под оранжевый свет тусклой лампы.

– Де-е-д! – завопила она во всю глотку. – Сука, чтоб ты позже внуков своих сдох! Чтоб ты овощем стал и хотел умереть, а все из жалости кормили тебя еще тысячу лет!

Яр интенсивно жал кнопку третьего этажа, глядя то на нее, то на очень медленно разворачивающегося деда. Двери начали закрываться, но в последний момент в просвете мелькнул старческий серый глаз. Лифт тронулся. Яр выдохнул. От внезапного удара трости по металлу задрожала вся кабина. Он дернулся, заняв всеми конечностями как можно больше пространства и приняв позу человека, готового ко всему, от разрыва тросов до нападения инопланетян.

– Яр, – Марьяна сжала его руку. – Я его потеряла…

– Опять? У тебя там двойня была?

– Яр, я его не чувствую, – она ощупывала область под пупком. – Его там нет, – ее глаза распахнулись, не видя ничего. Ее мозг рисовал картинку пустоты внутри живота.

– Сейчас до врача дойдем, он все скажет. Хорошо? – он обнял Марьяну. – Не переживай. Уверен, все хорошо.

– Его нет. Его больше нет, – она заплакала.

Двери лифта распахнулись, высвободив рев сотен глоток и невыносимую духоту.

«Блин, я думал, ад должен быть ниже», – обдувая себя воротом, удивился Яр.

По обе стороны длинного пути шириной метра в четыре сидели замученные женщины. Они терли глаза, пытались что-то объяснить и смиренно держали надкусанные продукты. Тем временем их дети кричали, бегали, дергали, тыкали, ковыряли, били, хватали, вытирали, тянули, кидали, играли, прятали, рисовали, прыгали, гладили, лежали, стояли, подлетали…

Аккуратно протискиваясь по маленькой тропинке между ними, Ярослав искал нужную белую дверь. Табличка на одной из них гласила: «Акушер-гинеколог Березкин Аркадий Никифорович».

– Вот. Пошли, – он перешагнул через лежащего ребенка, постучал и только взялся за ручку, как сзади послышался бархатный, нежный голосок:

– Куда прешь, собака немытая? – Яр испуганно посмотрел на женщину с ярко-красной помадой, сидящую с краю, потом на Марьяну. На счастье, та находилась где-то в прострации и не стала развязывать конфликт. – Тут очередь вообще-то.

– Я понимаю, но моя жена упала и ударилась животом. Очень боимся, что она потеряла ребенка, – раздалось громкое «Ах» всех женщин в отделении.

– Какая же ты дрянь! – рявкнула пожилая дама через три места от первой.

– Она? – изумился Яр, показывая на жену. – Или стоп… Я?

– Ты-ты. Из-за тебя-то она упала, – дети постепенно утихали, их гул сменялся перешептываниями. Трое одинаковых с виду мужиков, что сидели у подоконника в расстегнутых куртках и с широко раздвинутыми коленями, синхронно кивнули с соболезнованиями.

«Ну почему?» – взвыл про себя Яр и перед тем, как начнется раздирание его плоти, сунул Марьяне бумажку и запустил ее к врачу.

Будущий (а возможно уже нет) молодой отец приметил вдалеке уголок и осторожно двинул к нему, молясь, чтобы никто из мамаш с ним не заговорил. Те плели заговоры, обговаривали наказания, прикрывая рты одними ладонями, а другими не глядя делали что-то с подходящими детьми. Спрятавшись, Яр определил точку, откуда будет виден край кабинета, съехал по стене на пол и закрыл глаза. Вокруг мигом собралась детвора.

– Он умел? – спросил мальчик, вылупившись на недвижимого человека.

– Не увелена, – серьезно ответила девочка с косой в джинсовом платье. Она подошла ближе и ткнула человека пальцем в нос.

– Ай! – Яр отбил ее ручку. – Не умер я, живой я! Чего скучковались? Я похож на костер?