Песочные часы

Песочные часы
Макс Фетт

Что может привести человека к потере собственного я? На этот вопрос существует множество ответов: ужасное воспитание, страх, потеря близкого, невыносимая работа и т. д. Но, в таком случае, что способно помочь ему вновь обрести самого себя?

Песочные часы

Макс Фетт

© Макс Фетт, 2021

ISBN 978-5-4496-4642-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Пациент – 37

Никогда не знаешь, как может измениться жизнь. Сегодня у человека стабильный заработок, любящая семья и вкусный ужин, а завтра все это резко наскучивает: улыбки соседей становятся омерзительными, смех некогда любимых детей раздражает настолько, что хочется сломать палку об их мелкие черепушки. Котлеты кажутся сырыми и пустыми, да и едят они их уже вторую неделю подряд. Неужели эта женщина не может приготовить что-то другое? Где все то, что удерживало его эти годы в узде? Куда все исчезло? Вопросы сами собой начинают проникать в голову. Сначала один, за ним второй. Вот они проедают себе путь в его мозгах, словно дождевые черви в земле. День за днем, неделю за неделей, год за годом они пробираются глубже и глубже, порождая семена сомнений. Переплетаясь в единое целое, они принимают облик змея-искусителя, который медленно спускается к его сознанию и вкрадчиво шепчет: «Ты хочешь быть где-то на берегу моря, потягивать пиво из кокоса, а не здесь, средь этих вечно ноющих, неблагодарных ублюдков. Давай! Возьми все свои руки и сделай, наконец, то, что должен». И он повинуется. Как чертова марионетка на спектакле, неспособная сопротивляться манипуляциям кукловода.

В итоге перед нами предстает такая картина: стоит тот же самый человек на пороге собственной квартиры. В одной руке у него тесак для рубки мяса, с лезвия которого капает красная густая жидкость, а в другой – наспех собранный чемодан с торчащим рукавом гавайской рубашки. Он весь в ссадинах, ушибах, порезах от ногтей супруги, выбитым зубом от удара табуреткой, но итог, по его мнению, стоил того. Он все изменил. Да! Теперь можно расслабиться и жить так, как хочется, а не как от него требовали – свобода!

Закрыв глаза, он погружается во все блаженства, о которых мечтал: пляж на берегу моря под палящим солнцем, пение заграничных птиц, молоденькие девушки улыбаются ему и несут новый коктейль, шум волн ласкает его уставший слух. Он в раю! И открывает глаза в предвкушении, но с удивлением застает себя в смирительной рубашке, в комнате с мягкими стенами. Со временем, когда ему в задницу вкалывают очередной укол с мутной дрянью, он осознает, что все можно было решить по-другому, но слишком поздно.

Мораль сей басни такова – все мы тупы и всегда будем желать большего, при этом имея все на свете. Но вам ведь интересны не мои банальные умозаключения, совсем нет. Вам подавай что-то из жизни с подробностями и секретами. Как хотите. Однако раз у меня есть некое подобие выбора, то пусть это будет история из детства. И я смогу память размять и вам подкину пищи для размышлений. Ведь проблемы взрослого человека зарождаются в неокрепшем уме ребенка, не так ли?

Начну немного издалека.

Произошло все в мои тринадцать лет. Точную дату хоть убейте, не вспомню, но могу сказать, что на дворе стояла осень. В тот год наша семья решила проехать без малого пятьсот километров, чтобы поздравить какого-то там родственника. Из всех знал его только один человек, а тот нашел очередной повод не видеться с нами и приехал туда на день позже.

Всю дорогу Дина, моя мачеха, язвила желанием начать долгий и нудный разговор и для этого бурно реагировала на любые мелочи вдоль дороги, вроде пасущихся коров или кем-то криво поставленного забора. Её широкая улыбка, украшенная ярко-красной губной помадой и пожелтевшими от сигаретного дыма зубами, никак не хотела исчезнуть, чем действовала на нервы и без того раздраженному водителю.

Меня же совершенно не волновало, что происходит вокруг, потому как мое внимание занимало куда более важное дело, чем бессмысленная болтовня. Взглядом я провожал развешанные на столбах провода электропередач, напоминавшие лианы на безлистных деревьях. Полностью покрытые черной оболочкой, они то опускались чуть ли не до самой земли, то поднимались максимально высоко, пропадая из виду, а уже через секунду снова возвращались и продолжали свой незамысловатый и бесконечный путь в никуда. Я им даже завидовал. Казалось, что в их пути нет конечной точки. Нет места, где они встречаются с другими проводами и слушают тонну однотипных рассказов о том, как на них битый час сидела птица и наотрез отказывалась улетать.

Желание встречаться с сообществом под названием «Куча родственников, которых я не знаю» отсутствовало напрочь. Даже банальное общение со сверстниками давалось мне с трудом, а о чем говорить c человеком в пять раз старше, не мог и представить.

Уже сейчас я осознаю, в чем заключалась проблема моей необщительности – книги. Любил, знаете ли, потратить добрую пару недель на выдуманную писателем историю. Почему именно книги, а не, скажем, видеоигры? На самом деле для меня это тоже загадка. Возможно, все связано с тонной новых обязанностей, что сваливалась на меня каждый год, и я пытался спрятаться в строчках очередного абзаца, или непонимание окружающих сыграло со мной злую шутку и огородило стеной исписанной макулатуры от общества. Не знаю. Не смогу дать четкого ответа, да и особого желания ворошить прошлое, пытаясь вытащить ядро той самой проблемы наружу, у меня нет.

За рулем сидел мой старший брат, на тот момент третий день без капли во рту. По этой причине всякое слово Дины било по его нервам, как молот по наковальне. До завязки пил он, мягко выражаясь – много. Не то чтобы он был алкоголиком, нет. Ваня попросту старался залить в себя как можно больше чего угодно, чтобы заполнить образовавшуюся внутри пустоту. Хотя, с другой стороны, это, наверное, и есть алкоголизм… впрочем, ладно, сейчас это уже не важно.

Удивительного здесь мало. Выйдя на любую из улиц города, можно встретить десятки, а то и сотни таких же людей, пытающихся отчаянно спастись, по большей части, от ими же созданных проблем. Но у Вани, как ни странно, сложилось все куда проще, и те самые проблемы подкинула ему жизнь.

Дело в том, что за пять месяцев до поездки молодой студент, а если быть точным – первокурсник, вместо того чтобы вернуться в общежитие, остался переночевать у своей подруги. Они выпили, расслабились, между ними стало что-то наклевываться, но потом неожиданно вернулись родители девушки. Само собой, возник конфликт, в результате которого парня вышвырнули на улицу с горящим фонарем под глазом.

Обозленный, с приблизительно литром выпитого вина в организме, он сел за руль своего автомобиля, если не ошибаюсь, темно-синего Шевроле девяносто девятого года. Немного забывшись, он вдавил на газ, пролетел на красный и не заметил, как темноволосая девушка спокойно переходила дорогу на зеленый свет светофора. Примерно такие слова записал участковый с показаний студента. Менее связно, но поверьте, смысл не далек от истины.

Сбитой оказалась Ира – жена Вани. И в тот день они позвали несколько старых друзей. Понастольгировать о прошлом и пожаловаться на настоящее. Все как всегда. Выпивка с закусками закончились, и желания в алкогольной дымке шагать на другой конец улицы в круглосуточный магазин, очевидно, ни у кого не возникло. Ну и мой брат предложил тянуть жребий. Взял коробок со спичками, сломал несколько штук и протянул их каждому, кто сидел в комнате. Не повезло темноволосой девушке, которая потом сверлила глазами зачинщика, а тот только разводил руками, ссылаясь на обыкновенную удачу.

Джентльменским такой поступок не назовешь, но тут уже ничего не попишешь. Из них получилась такая пара, и если начистоту, то она была идеальна. Ни ссор, ни ревности, ни драк. Встающие наперекор вопросы спокойно обсуждались без лишних ушей, и решения в большинстве случаев устраивали обоих. Заумные разговоры незаметно сменялись приятной пустой болтовней, подколы, порой опускающиеся ниже пояса, и никто не жаловался. Оба оставались счастливы, наслаждаясь недалекостью своего партнера, прекрасно существуя как в разных городах, так и ютясь вдвоем на одном кресле. Поправьте меня, если думаете, что идеальные отношения должны выглядеть по-другому.

Мы сидели в гостиной, когда через открытое окно донесся громкий скрип стирающихся об асфальт покрышек. Какая-то частичка внутри Вани была уверена, что все в порядке и просила остаться на месте. Он нервно сжал подлокотник дивана, при этом улыбаясь настолько фальшиво, что, будь это роль в спектакле, режиссер в следующей же сцене сменил бы его дублером. Опасения все-таки взяли верх, и мой брат на всякий случай, чтобы только успокоить шалящие нервы, выглянул на улицу. Не прошло и секунды, как стакан выскользнул из дрожащей ладони. Осколки разбившегося стекла разлетелись по всему полу, разлив повсюду вино из им же припрятанной на балконе бутылки.

Я все это знаю, потому что приехал в каникулы на несколько дней. На моих глазах все краски жизни счастливого человека в одночасье стерлись, оставив невзрачные контуры на белой бумаге, да и те со временем стали размываться вылитыми на них литрами алкоголя.

В те же годы у нас было что-то вроде негласной традиции. Раз в месяц в случайно выбранные выходные мы ужинали за столом, обсуждали, что приходило в голову, шутили, лыбились. В общем, вели себя, как типичная семья из рекламы кетчупа или вроде того. И Ваня всегда рассказывал всякие истории, обычно связанные со студенчеством, вроде: «Мы с друзьями из группы закрыли преподавателя, старосту и бутылку водки в аудитории» или что-то похожее. Но в этот раз ужин состоялся после похорон. Ваня не изменил себе и взял слово, точнее несколько абзацев.

– Мы стадом первокурсников вбежали в загон и с грохотом уселись за парты, а пастух, то есть староста, пересчитывал нас с угрюмым лицом и грозился отметкой «Н» в журнале.

Преподаватель, наверное, тем утром выпил слишком много кофе – тараторил, как в последний раз, от чего успеть за ним было не реально. А когда моя пятая строчка остановилась на обрубке слова, я отложил ручку и подумал:

«Ну и бог с вами».

Облокотился на спинку и осмотрелся: кто-то неистово строчит, кто-то уже успел уснуть, а один парень вообще что-то паял на задней парте у открытого окна. В этом была какая-то инженерная романтика, с лучами солнца, падающими на паяльник, и струйкой дыма, уходящей на улицу. Пока моя шея не начала затекать, я наблюдал за его работой, а когда повернулся обратно, совершенно случайно заметил ее. Длинные волосы, миленький носик, в который я постоянно тыкал пальцем и заставлял ее морщиться, щечки, как у хомячка. Она сидела справа от меня, за двумя подружками, как за каким-то живым щитом. И понятное дело, в тот момент заговорить или хотя бы привлечь ее внимание я не мог. Не бумажками же в нее кидаться.

Поначалу старался даже не смотреть в ее сторону. Списывал лекцию у соседа, чтобы иметь хоть какие-то шансы быть допущенным до экзамена, лекции там были вроде пропуска, но потом разок моргнул, и я уже внаглую пялюсь на нее, забыв про писанину, препода и вообще обо всем.

Лишняя мебель, студенты, что, в принципе, одно и то же, голоса, шумы, цвета, запахи – они пропали. Как будто только я и она остались во всей аудитории. Она стучала босоножками по полу, и этот звук эхом отскакивал от стены к стене. Она поправляла волосы, и я слышал их шелест. Грызла ручку, и до меня доходил жалобный треск пластмассовой оболочки. Четко помню, что уловил аромат свежей выпечки и чего-то кисло-сладкого, походившего на свежий яблочный сок или вино. Тогда мне показалось, что так должна пахнуть внутренняя придурошность, потому что сам так пах из-за пирожков и бутылок выпитого вина.

Обратно меня вернул преподаватель, который заметил, что кто-то, видите ли, смеет отвлекаться от его важнейшей лекции.

«Молодой человек, – сначала я не откликнулся, но потом одногруппник пихнул меня коленом. Как по щелчку, все вернулись обратно в виде смешанной какофонии цветов, звуков и людей. – Раз вы можете делать десять дел сразу, то полагаю, успели выучить эту формулу и без труда ее назовете. Пожалуйста, мы все вас внимательно слушаем».

Конечно же, я ничего не знал. Мои мысли были заняты другим, то есть другой, к тому же знатоком математики я никогда не был, но нужно было как-то выкручиваться:

«К сожалению, она мне неизвестна. Но-о зато я знаю, как приготовить неплохую яичницу».

Это была худшая шутка, которую можно было придумать в тот момент, и самое мерзкое то, что в аудитории повисла гробовая тишина. Как минута молчания, в память о смерти моего чувства юмора. От стыда я уже хотел встать и уйти, но неожиданно послышался единственный смешок. Ирина смотрела на меня и искренне, мило улыбалась, спасая мою самооценку.

Ваня замолчал, заметив в окне плывущее облако в чистом небе. Видимо, считал, что она смотрела оттуда на него. Я сидел рядом и тоже наблюдал, но вместо чувств поддержки к брату в голове повис вполне логичный вопрос: «А откуда он знает, что Ира попала именно в рай?». Очевидно, озвучивать его я не стал. Уперся в циферблат электронных часов на холодильнике и стал отсчитывать время. Он заговорил ровно через минуту и тридцать шесть секунд.

– Два месяца! Два месяца я никак не мог пересилить себя, чтобы поговорить с ней напрямую, а по итогу мне помогла обыкновенная случайность. Я взбирался по лестнице, думал, нужны ли мне девятьсот грамм гречки по скидке, и не заметил, как она спускалась вниз, уткнувшись в свой телефон. Мы столкнулись. Она немного опешила, но быстро извинилась и хотела побежать дальше по своим делам, но я оказался проворнее. Как какой-нибудь стрелок на диком западе, я выхватил револьвер и выпустил пять слов из барабана.

«Не хочешь погулять в выходные?»

И, на удивление, я попал точно в яблочко, но ее выстрелы оказались куда мощнее и враз вышибли мне мозги.

«Почему бы и нет? Давай. Позвони мне тогда», – она так быстро ответила, как будто репетировала эти слова каждый день перед зеркалом. Потом написала свой номер на разрисованной обложке, вырвала его с половинкой разукрашенного пингвина и отдала мне.

Подумать только, я, как последний придурок, искал с ней встречи взглядами в столовой, просил ее наглухо отбитых подруг нас познакомить и видел, как они ржут мне прямо в лицо. Следил за ней до дома и смотрел в ее окно до рассвета, как какой-нибудь маньяк. Не хватало только плаща на голое тело и усов с фотоаппаратом. Становилось страшно от мысли, что если она узнает о моем не самом здоровом хобби, то начнет меня избегать, и все. Конец! Никакого «нашего» будущего не будет, но я все равно продолжал смотреть в эту рамку и ждал, пока девушка в нем раскроет занавески в горошек.

Но самое смешное то, что мне вообще ничего этого не нужно было делать. Все потраченные нервы, старания, бессонные ночи, абсолютно все с легкостью перевесила случайность!

Ваня с такой силой ударил по столу, что по краю раскрылась трещина. Но он почти сразу рассмеялся и нагнулся, чтобы поднять упавшую вилку. Его счастливое лицо напоминало то, что я видел при каждой встречи до трагедии, и я даже решил, что ему удалось забыться. Как выяснилось позже – мне показалось. Быть может, на нем и висела улыбка, но приглядевшись внимательней, я увидел, что былая искра пропала. Не потухла, не потускнела, а пропала – ее больше не было.

Отец сразу же закричал на него, но замолк, когда Дина с размаху ударила его локтем в грудь. Она поступила умнее и, ожидая продолжения, закурила следующую сигарету. Через две минуты сорок три… или тридцать четыре… в общем, не суть важно. Через какое-то время, осушив кружку тремя большими глотками, Ваня с грохотом поставил ее на стол и уронил лыбящуюся голову на ладонь.

– Я тогда все распланировал: и поход в кино, прогулку по парку, потом то, как провожу ее до дома. Даже специально выучил маршрут, где мы могли бы пройтись подольше. Ну и поцелуй. Да, поцелуй! Я же романтик и надеяться на чудо – это моя работа. Но только судьба решила в тот день поглумиться и построила свои планы куда интереснее.

Все начиналось нормально. Я весь такой приоделся, одолжил у соседа дорогие духи, надушился, как в последний раз, и вышел из комнаты. Вот все бы ничего. Я уже подходил к месту встречи, к одинокой лавочке у института, и только она сказала «привет», меня осенило, что билеты остались на тумбочке. Денег на еще одни у меня, понятное дело, не было, а возвращаться в комнату за первыми времени не оставалось. Ну и в итоге условились, что сразу пойдем гулять по парку, где прятался второй сюрприз. В попытке спросить время у местных меня избили и ограбили. То есть сначала хотели только ограбить, а когда я захотел показать себя мужиком перед дамой, то и избили. До сих пор утром вместе с хлопьями челюсть похрустывает.