Хроника Свайн-Эберской войны

– От самообороны. Одна сломала ему во время тренировки два ребра, ногу и руку. Открытый перелом. А перевязать никто не хотел. Они все разбежались, увидев кровь. Так и истёк, – Катер вдруг вспомнил с чего они начали разговор. – Что же касается тебя, Рудольф, то в таком случае твоя мать была каким-то сморчком.

– Не оскорбляй мою маму! У них такое положение: «Все люди братья». Они друг друга почитают.

– А, отлично…

– Пойдёмте за мной, – сказал человек, когда Катер и Вазерфалл этот спор закончили.

– С какой стати? – спросил генерал Катер.

– Да успокойся, ты – приструнил его адмирал, – может, накормят. Бесплатно. Все же люди – братья!

Человек развернулся и пошёл по тропинке. За ним следом поплелись адмирал и генерал. Шли они недолго. Через минут пять все трое вышли к огромному карьеру на дне которого стоял город. Он весь был зелёного цвета, даже стены домов, крыши, тротуары и лошади. Люди ходили в тогах салатового цвета, казалось, что и лица у них такого же салатового цвета. В них ходили даже дети и женщины, не говоря ничего о собаках и коровах. Посередине города возвышался тыквоподобный обветшалый храм во дворе того располагались капище и колодец.

– Ну и как мы спустимся вниз? – поинтересовался Катер. – Кубарем?

– Нет, – ответил спокойно и непринуждённо человек, – здесь есть лестница.

Они обошли по краю карьера и в зарослях нашли заросшие каменные крутые ступени. То и дело адмирал, шедший позади, спотыкался и падал на генерала. Катер за шиворот поднимал Вазерфалла на ноги и после непродолжительной беседы о том, как надо смотреть под ноги и кто он такой после этого, от которой листва в округе сворачивалась в трубочки, они продолжали идти дальше. Они спустились в город, и в лицо им ударил резкий, но поднимающий настроение запах.

– Чем это так пахнуло? – спросил генерал Катер весёлым голосом.

– Это опиум, – пояснил адмирал, – они курят опиум.

– Да? Надо же.

– Надо же.

– Ха-ха.

– Заткнись.

– Вазерфалл, я без ума от тебя, – Катер наклонился и поцеловал адмирала.

– Ничего, – адмирал начал вытирать слюни с лица, – с непривычки и не такое бывает. Пошли отсюда, похоже нас не кормить будут.

– Зачем? Мне здесь нравится.

– Ты здесь погибнешь, они делают дурманящие средства и курят их.

– Да? Клёво здесь.

– Пошли, lupus, – Вазерфалл схватил за рукав Катера и поволок обратно к лестнице.

Но его заметил тот монах, которого они встретили на дороге, и двинулся им наперерез. Он загородил лестницу перед адмиралом и сказал:

– Вы не можете уйти!

– Почему? – спросил адмирал, пытаясь удержать генерала, намеревавшегося расцеловать ближайшую собаку. – Никто не может принуждать своего брата…

– По обычаю: «Кто пришёл в город, не может из него выйти».

– Нет, мы уйдём, что бы вы ни говорили. Даже если бесплатно накормите. Да мне и есть расхотелось…

– Тогда, – монах поднял тогу и достал из-под неё длинный сверкающий меч.

– Эх вы, а я вам procura.

– Что? – Катер от вида меча отрезвел. – И это гуманистическая религия? Ни хрена себе, гуманитарии!

– Я тоже так думал. А другого пути нет?

– Вы уйдёте, только получив «Золотого Тушканчика».

– А когда его дают?

– Каждый год у нас проводится чемпионат деревни по боевым искусствам. Победитель получает кубок «Золотой Тушканчик».

– А по-другому?

Монах показал меч.

– А да, я уже спрашивал, – сказал адмирал. – Катер! Слышишь? Ты должен победить!

– Да понял я. Давай так: я выбиваю из его рук меч и мы бежим…

– И вам в спину летят отравленные стрелы… – продолжил обладавший хорошим слухом монах.

– А, ещё и гребанные отравленные стрелы… А когда турнир?

– Завтра. У нас три ступени. В первой шестнадцать, во второй восемь, в третьей четыре, в четвёртой два участника.

– Вы сказали три.

– Я сказал четыре, – монах показал меч.

– Да, четыре, я точно помню. А побыстрей?

– Только с прошлогодним чемпионом.

– Давайте своего чемпиона, и я свободен?

– Да.

– Ну, до завтра. А я пока пойду, потренируюсь в спортзале «Циприта», – Катер сделал шаг к лестнице, но путь ему преградил монах.

– Тренироваться будете здесь!

– Я понял, – сказал Катер, взглянув на меч. – Я не совсем дурак.