Плагиат

Плагиат
Максим Кустодиев

Популярный поэт-песенник, Леонид Сергеевич, подвергся шантажу, имеются доказательства плагиата. В принципе их можно оспорить, но само разбирательство способно нанести серьезный вред репутации поэта. Песня на стихи Леонида Сергеевича принесла известность молодому вокалисту Эрику, которого опекает весьма крупный финансист. И последний вызывается помочь поэту. От шантажиста удается избавиться самым радикальным способом. Но последствия этого приводят к череде проблем, в итоге немолодой поэт, беззлобный в общем-то человек, оказывается в запутанной ситуации и вынужден решиться на убийство, и, вероятно, не в последний раз.

Максим Кустодиев

Плагиат

Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт. В. Высоцкий

1

Девушка с длинным носом и мелкими чертами лица оживленно кокетничала, она что-то изображала, вздымая брови, закатывая свои маленькие глазки. Конечно, она думала, что все это выглядит привлекательно; она заблуждалась, ее ждет разочарование. Мужчина, ее собеседник, был кинематографически красив, и нисколько не походил на придурка, попавшего в сети длинноносой девицы. Он говорил и говорил, это была не беседа, а просто монолог, просто ему, этому человеку, казалось, необходимо выговориться, и годится любая аудитория, даже вот в этом случайном, незнакомом ресторане, даже такая единственная слушательница, кокетливые ужимки которой, ничуть его не интересовали.

– Ой, правда? Да что вы такое говорите! – воскликнула девица, довольно громко. Двое нетрезвых мужчин за соседним столиком обернулись. Элегантный мужчина никак не отреагировал.

– Вы не поверите, – продолжал он, – с самого начала она показалась мне немного не в себе…

– Ну, почему же, я вам поверю, – со значением возразила девушка.

Мужчина только поморщился.

– Не в себе, – повторил он. – Не потому, что была заметно пьяна, что-то другое…

2

Леониду Сергеевичу 54, он поэт. Песенник. Он пишет стихи для песен, для начинающих исполнителей и для вполне известных, популярных артистов. Романтика, любовь, встречи-расставания, ко всему этому он относится снисходительно, но в его творчестве все это на месте, он умелый мастер. Неловкое это слово – песенник. Леонид Сергеевич – поэт, автор стихов.

Сейчас солнечное воскресное утро в Гагре, и он идёт по набережной. Море неутомимо плещется слева, солнце греет спину. Он намерен вернуться в отель и попробовать, наконец, заняться работой. Вероятно, стоит позавтракать, ведь с утра ничего, только чашка дрянного кофе.

Да, это он удачно придумал – поехать в ноябре 2020 года в Гагру. Очень удачно. В Москве слякоть, да и холодно. А здесь летнее солнце, цветы, пальмы, мандарины, беззаботные (во всяком случае, так кажется) местные люди, приезжих совсем мало. И, что особенно симпатично, никаких масок, QR-кодов, словно вернулся в прежнюю доковидную жизнь.

Леонид Сергеевич видит себя со стороны. Внешность преуспевающего человека. Он выглядит значительно моложе, хорошо выглядит. Лёгкая кожаная куртка, дорогие, очень дорогие ботинки, бодрая походка, уверенные движения. Да, он и чувствует себя нестарым. Хотя, в последнее время что-то с памятью, это его напрягает, ведь когнитивные функции очень важны в его работе. Забыв что-либо – название книги, фамилию артиста – он раздраженно, мучительно роется в своей памяти, и в итоге потерянное обычно всплывает. Одна из немногих радостей старика, думает он о себе с иронией, не считая физиологических проявлений, вспомнить, отыскать в ослабленной памяти нужное имя или слово.

Здесь, в Абхазии, он рассчитывает уединиться, отключиться от столичной суеты, никаких встреч, никаких звонков, только работа. Он должен в короткий срок создать текст для песни, даже точнее, для двух песен. Музыкальная основа есть у него в записи. Конечно, неплохо было бы иметь под рукой инструмент, дома у него стоит изящный кабинетный рояль, здесь, увы, такого нет, но не важно, он справится. Сама музыка, естественно, примитивная, легко запоминается, наверное, так и надо.

Заказчика, тучного, крупного мужчину, прислал приятель. Гонорар впечатляющий, денег, очевидно, без счета, собственно мелодию сочинил известный человек, запланированы клипы, гастроли, все как у взрослых. Толстяк пришел не один, вместе с кудрявым, пластичным юношей, похоже, уже даже мелькнувшем как-то на экране. Кем, любопытно, приходится толстый этому юному дарованию? Ни разу не отец, не старший брат, возможно, друг, скорее всего, близкий, очень близкий друг. Пока знакомились, обсуждали дело, заказчику позвонили. Он извинился, мол, неотложный звонок. Говорил минут десять, смартфон держал как бутерброд, вероятно, близко к уху опасно, излучение. Акции, деривативы. Поэт понимал, о чем речь.

До того, как стать популярным (да уж, чего греха таить, именно популярным) поэтом, он занимался бизнесом. Довольно успешно. Стихи писать, впрочем, он начал еще раньше, в юности, но никогда не относился к этому всерьез. Потом возникла аптечная сеть, потом ресторан, зарубежные активы, но, как ни удивительно, и для стихов оставалось время, он писал для себя, не думая ни о каких публикациях. Однако пришло понимание – стихи, это его, это главное. Бизнес был отставлен. И почти сразу же пришла популярность, подогреваемая фуршетами, подарками, приятным общением. Денег у Ленчика, бывшего бизнесмена, было вдоволь.

3

Она брела по пляжу, что-то выкрикивала, шаталась как пьяный матрос. Леонид Сергеевич шел по набережной и наблюдал за всем этим сверху. Сюда, наверх вела ржавая металлическая лесенка. Девушка стала подниматься, он зачем-то остановился, и хорошо, что так. В самом конце, уже на набережной, девушка споткнулась, наверняка упала бы, он поддержал. Она села прямо на ржавые ступени, стала снимать мокрые кроссовки. С трудом ей это удалось. Носки она тоже сняла, носки, естественно, тоже мокрые. Сидит на ржавой лестнице и смеётся. Пьяная. Симпатичная, смех заразительный. Густые пшеничные волосы, темные очки, красиво очерченные губы.

– Садитесь рядом!

Леонид Сергеевич послушно сел рядом. Он с любопытством уставился на ее босые ступни, почему-то непреодолимо захотелось до них дотронуться. Он протянул руку. Кожа была настолько холодная, что он с трудом преодолел желание немедленно отдернуть руку, как если бы схватился за что-либо исключительно противное.

– Красивые у вас лодыжки, – сказал он. – Потрясающе красивые, признак породы.

– Ах, право, сударь, вы мне льстите! – рассмеялась девушка. – Я Ирина, а вы? Она сдвинула на лоб свои огромные солнцезащитные очки.

Никакой косметики. Глаза слишком светлые, веки розоватые, ресницы белые. Вот если бы подкрасить её, она выглядела бы вполне привлекательной, а так вид довольно помятый, поживший. И синяк под глазом, закрашенный тональным кремом.

Что было потом? Леонид Сергеевич массировал, согревал её замерзшие ступни.

– Зачем вы делаете это? – говорила Ирина. Но ей нравилось, она смеялась. Непонятный приступ близости. Они обнимались, касались друг друга головами. Он прижимался к ней, дотрагивался до её лица, до её волос. Её запах, или это запах её косметики. Впрочем, да, никакой косметики не было. Они говорили, говорили, иногда она сдвигала очки, всматривалась в него, может быть, без очков ей было лучше видно, и сразу же нахлобучивала очки на место. Потом она подумала про что-то своё, потекли слёзы, тонкие струйки, Леонид Сергеевич осторожно вытирал их…

– Хотела утопиться, – сказала она. – Вода холодная.

– Ну, что вы, это вы зря. В такой день! Солнышко, цветы, птички, ласковое море…

– Прелести семейной жизни. Муж, пока трезвый, просто не интересуется мной. А как только выпьет, руки распускает. Вы, конечно, заметили бланш под глазом.

– Нет-нет, топиться, безусловно, лучше завтра. По прогнозу завтра дождь, шторм, самое время.

– Хорошо, я воспользуюсь вашим советом, – сказала Ирина.

Наконец, стало холодно, ну сколько можно сидеть, и он довел ее до дверей. Она жила в несколько облагороженном, выкрашенным белым сарае, оформленном в минималистском стиле под жилье, прямо здесь же, на набережной. В комнате телевизор, кровать и дверь в совмещенный туалет, на полу стояли мужские туфли. Именно в туалет и намеревался зайти муж, когда поэт с Ириной вошли. Муж, Петр, увидев ее с чужим человеком, ни на миг не обнаружил ревности или просто неудовольствия, нет, он был немного озабочен – хотел в туалет, очень хотел, а тут посторонний, некая неловкость. Впрочем, Петр с этим справился. Извините, сказал он, я сейчас. И звуки мощного испражнения сквозь тонкую дверь.

4

– Официанта надо ждать, такое обслуживание совершенно никуда не годится, – сказал Леонид Сергеевич. – Я знаю, о чем говорю, раньше у меня был свой ресторан.

– Как это здорово, иметь свой ресторан! – воскликнула девица.

Леонид Сергеевич посмотрел на нее внимательно. Так, как будто только теперь ее увидел. Подкрашенная щель рта, широко расставленные маленькие глазки. Неудачная внешность в совокупности с неловкими привычными жестами: так, она периодически теребила свой излишне длинный нос, но как-то не изящно, двумя пальцами, слово сморкалась.

– Прошу извинить, – сказал он, извлекая из кармана небольшой блокнот в кожаном переплете. Мне следует кое-что записать. Комплекс чеховского Тригорина, знаете ли. Приходится записывать, иначе все улетучивается…

5

Стучит по крыше. Унылый дождик. Ты меня слышишь?.. И заливает стекло. Всего лишь несколько слов. Ты видишь эти несколько слов. Знакомый почерк… Твой дальнобойщик.

Какой-то бред!

И днем, и ночью. Верчу баранку… Американка.

Нет, не вяжется. Собачий бред. Ощущение чего-то знакомого. Ну, конечно. Известная старая песенка: «Ах, шарабан мой, американка, а я девчонка, я шарлатанка».

Леонид Сергеевич шагал по набережной в такт этой песенки и пытался нащупать рифмы. Оказывается, музыка, которую ему нужно украсить стихами, в припеве бессовестно копирует эту известную песенку. Бывает. Едва ли это плагиат. Но по любому это не его вина. Ему нужно делать свою работу. Как назло, рифмы не даются, приходит в голову всякая чушь, вроде аптека-библиотека. Бывает. Не всегда получается гладко. Ему ли не знать. Вот недавняя неприятная история, случилась как раз незадолго до отъезда: песенка к мультфильму – он подвел, затянул со сроками, хотели было даже передать заказ другому стихоплету, но композитор, автор музыки, старый приятель, упросил, уговорил, клялся, что с текстом все будет в ажуре, а он, Леонид Сергеевич, не успел, налажал, да и стишки, честно говоря, не то, чтобы совсем дрянь, но могло бы быть получше. И в итоге песенку поместили в самый конец мультика, наложили на титры. Композитор – тот жутко расстроился, а ему, поэту, по барабану, подумаешь, делов-то. Ироничное, снисходительное отношение, что ни говори, спасает. Но вот с этим-то, последним заказом осечки быть не должно, большие деньги на кону.

Он уже миновал эту ржавую лесенку, где пару дней назад ворковал с Ириной, и остановился. Возможно, он бы прошел мимо, но внизу, в группе людей на пляже Леонид Сергеевич заметил долговязую фигуру Петра, ее мужа. Сразу же сделалось понятно, что все это не просто так. Петр, похоже, был в центре внимания, а за спинами окружавших его людей, большая часть которых одета не по-пляжному, несмотря на вполне теплый день, отчетливо виднелось распростертое тело, накрытое простыней.

Рифмы улетучились, поэт спустился к морю. Петр, вероятно, не разглядел его в тот раз, когда торопился в туалет, во всяком случае, сейчас не вспомнил. В какой-то момент он повернулся к Леониду Сергеевичу и будничным тоном сказал:

– Такой шторм был. А тело выбросило прямо сюда, где она, скорее всего, и зашла в воду. Удивительно, такой шторм, а не унесло.

Леонид Сергеевич покивал головой.