9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

– Отстойно?

– Нет, нет. Это же ваша группа, – он засмеялся.

– Действительно. Хорошо, отныне мы группа «Без названия».

– Прекрасно, прошу вас начинайте.

– Мы начнем с нашей новой песни, написанной как раз на этой неделе. Как раз успели отрепетировать. Так что, да, надо начинать. Спасибо.

В динамиках стало тихо, можно было различить лишь тихий шорох проводов и неясные переговоры шепотом. Первой вступила гитарная партия. Томная и неторопливая, вмещающая в себя помимо выстроенных гамм и аккордов нарочито выбивающиеся из общего строя ноты. Звучало ровно на той грани, где сложно сделать однозначный выбор гениально ли играет гитарист, или умеет ли он играть вообще. Пока шел проигрыш, я на своей попытался повторить тот же рифф, но лично в моем случае вердикт между «гениально» и «никудышно» был очевиден.

Затем вступила цепляющая басовая линия. Вместе они звучали авангардно, если можно использовать это слово, и достаточно интригующе. Затем вступили ударные лениво отбивающие ритм марша, подходящий для идущих на смерть, но идущих весьма задорно.

П. успел взять всего две ноту, как вдруг послушался страшный треск, неприятно вонзившийся в барабанные перепонки всех слушателей.

– Что произошло? – послышался встревоженный голос радиоведущего.

– Не знаю, – голос П. звучал не менее тревожно. – Кажется, усилитель сгорел.

– Да как? Он же совсем новый.

– Понятия не имею. Я не сильна в усилителях.

– Уважаемые слушатели, у нас, как вы уже поняли, технические неполадки. Пожалуйста, не переключайтесь. Мы постараемся все уладить в кратчайшие сроки.

Перебивка, и вновь реклама. Заминка продолжалась минут пятнадцать из общих получаса продолжительности программы. Я успел дважды озабоченно покурить. Реклама на радио вообще довольно неприятная вещь, ведь каждую стараются сделать самой запоминающей, не похожей на остальные, но получается просто, что отдельные ролики соревнуются между собой в громкости, идиотичности и гротескности. И так неприятно их слушать, а три раза подряд одни и те же, так вообще вынести невозможно. Мне пришлось убавить звук до минимума, я едва не пропустил вернувшегося ведущего.

– И снова здравствуйте. Приносим свои извинения. На моей практике такое впервые. Раньше техника не подводила, но все случается в первый раз. У нас осталось не так много времени, так что без лишних разговоров. Группа «Без названия» вашему вниманию.

– Да, спасибо, извините. Мы попробуем еще раз, – пролепетала П.

Вновь зазвучала гитара, бас, ударные. Вступила П. Видимо, из-за происшествия с усилителем, ее голос был словно в тисках, мне не приходилось до этого слышать ее такой. Она промахивалась мимо нот. Прекрасно это осознавая, она пыталась синхронизироваться с мелодией, из-за чего ее вокал звучал рвано и неестественно, она запутывалась еще больше. На втором куплете песни ситуация не изменилась, только усугубилась. Остальные музыканты, чувствуя вокалистку, переняли неуверенность. Фальшивые ноты просочились в гитару, ритм стал кашеобразным. На припеве П. отчаянно вдохнула воздух и со всей мощи закричала в микрофон. В ее крик вмешался звук падающего стекла. Музыка оборвалась.

– Да что вы делаете?! – уже не сдержался ведущий.

– Что? Мы?

– Да! Вы нам тут все уничтожите!

– Мы просто пытаемся играть свою музыку. Какого черта надо было делать стеклянную перегородку?! – П. отвечала на повышенных тонах.

– Какая к черту музыка? Хуже выступления я еще тут не слышал.

– Да что ты? Я прекрасно знаю, каких долбоебов ты тут приглашал.

– Следи за языком, ты в прямом эфире!

– Да мне насрать!

– Так, все с меня достаточно, приносим свои глубочайшие извинения, дорогие слушатели. Мы вынуждены закончить наш эфир ранее намеченного, дабы сохранить наше оборудование и ваши уши.

– Ах ты тварь, – П. завопила от обиды. – Ну ладно.

Вновь звук битого стекла со сбивчивым дыханием.

– Отрубай! Выведите эту дуру.

После чего противный писк. И вновь реклама. Я выключил радио. И снова вышел покурить. Сложно представить в каком состоянии она сейчас состоянии, сколько надежд было возложено на этот эфир, пусть они так старательно и скрывались за безразличием. Спустя десять минут я попытался позвонить П. Но она не взяла, спустя еще десять минут телефон был отключен. Я просидел еще час, попытался дозвониться еще раз – ничего. Я отправил сообщение, что волнуюсь и хочу до нее дозвониться. Но ответа не последовало.

Не последовало его и на следующий день. П. просто отключила телефон. Я позвонил, ее гитаристу, тот ответил, что она была в истерике, начала крушить все подряд в студии, ее вывели с охраной. После чего она поймала машину и уехала, как он думал, ко мне.

Я зашел к ней на работу, ее коллега ответила, что та не появлялась, а сегодня попросила подменить. Такое уже случалось, так что никто удивлен не был. Про эфир она не слышала, П. ни о чем не рассказывала. Позвонил соседке по квартире, та сухо ответила, что П. не появлялась. На этом мои варианты для поиска закончились, никого другого из ее окружения я не знал. Мне оставалось только вернуться домой периодически проверяя уведомления на телефоне. От П. известий не было.

Она появилась, как и полагается всем мертвым, через три дня. Поздно вечером я был нагло выдернут из сна телефонным звонком. По телефону женский голос сначала уточнил мое имя и спросил, знаю ли я П.? Я подтвердил, после чего она рассказала, что П. набралась в хлам в баре, ключи от дома найти не может, никто ее пристраивать не хочет, поэтому они направляются ко мне.

«Замечательно, хуле», что мне оставалось ответить. Я встал, оделся и пошел на ближайшую остановку встречать. Минут через десять появились П. со своей знакомой. Еле стоявшая на ногах она висела на плече своей такой же невысокой подруги. Правда та была раза в два мощнее, так что могла передвигаться сама и еще держать П. без видимых затруднений. Раньше с ней мне встречаться не доводилось. Но у П. было очень много друзей. Когда они подошли поближе, П. смогла поднять голову. Глаза ее блеснули, в знак того, что она меня узнала, и вновь закрылись под прессом количества алкоголя.

– Спасибо большое. Товар, конечно, не в той кондиции, что на картинке, но вы проделали такой путь сюда. Так что я не могу отказаться, – обратился к ее мощной знакомой.

– Она уже была в таком состоянии, когда мы ее встретили. Немного посидели вместе. П. продолжала пить как не в себя. И быстро стало еще хуже. Она немного поспала, но оставаться категорически отказалась. Ее ключи не нашли. Так что она захотела приехать к тебе.

– Прекрасно. Она сейчас не может говорить, но мой адрес вспомнила и назвала точно. Что же, спасибо.

– Да, слушай, мне тут тоже далеко ехать, может у тебя есть где и мне заночевать?

– Извини, у меня всего одна кровать, а еще вот эту надо уложить.

– Да, конечно, понимаю. Ничего страшного. Тогда угости сигаретой.

Я поделился. П. тоже попросила, но двумя голосами против одного мы ей отказали. Не найдя сил, чтобы возмутиться, П. умиротворенно облокотилась на мое плечо. Пока мы шли к дому, она выдавала спутанные пьяные сентенции, какой я хороший, и как ей со мной повезло. Мило, что она вспомнила об этом спустя три дня, я лишь поддакивал и старался идти так быстро, насколько это возможно. Было закономерное дежавю самого первого вечера знакомства.

Мы с усилиями добрались до спальни. П. рухнула на кровать. Собравшись с духом, она начала лежа медленно раздеваться. Стащила до колен свои потертые черные джинсы и расстегнула наполовину блузку. Мне пришлось помочь ей избавиться от верхней одежды, бросил ее на стул. Саму П. я дотянул до подушки и смог наконец выключить свет. Она прильнула ко мне и во тьме стала совершать возбуждающие поглаживания. Однако, ее неловкие движения и мощный перегар совсем не настраивали на эротический лад. Я не стал ей подыгрывать и через несколько минут она сдалась и забылась безмятежным сном.

На следующее утро она проснулась как ни в чем не бывало. Словно вообще не было ни этих трех дней отсутствия, ни злополучного эфира. Невозмутимость в чистом виде. Она отправилась в ванную, а я пошел на кухню заварить кофе. П. появилась в моей домашней одежде и села за стол. На руках были видны многочисленные свежезажившие порезы.

– Уф, голова раскалывается.

– Где ты была эти три дня?

– У друзей.

– Прелестно. И что ты там делала у друзей.

– А ты как думаешь? Ты же все слышал?

– Ты про эфир? Да, все слышал.

– Боже, какой пиздец. Такого унижения я еще не испытывала.