9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

– А зачем мне? У меня все нормально.

– Разве нормально – это достаточно?

– Мне хватит. У меня есть все, что нужно.

– Разве? Тогда что ты тут делаешь? Зачем тебе это все?

– Не знаю, от скуки.

– От скуки, значит. И ты решила развеять скуку, и даже пришла сюда, чтобы что-то выяснять, хотя прекрасно понимала, что сегодня веселья никакого точно будет.

– Ну кто знает заранее, может все повернется в совсем другое русло.

– Маловероятно.

– Ладно. Не от скуки, я сама сначала не понимала, к чему это все может привести, но ты мне понравился, было интересно проводить с тобой время, а потом все завертелось и дошло, к сожалению, до этого момента. Не знаю, было ли все это ошибкой, или нет. Может, по-твоему, и было, но я так не считаю. Мне действительно хорошо с тобой. Но я тоже недавно поняла, что мы зашли слишком недалеко.

– Я тоже не считаю, что это было ошибкой.

– Ок, закончили, так закончили. Найдешь себе хорошую девушку, да и забудешь про меня.

– Ну а что мне остается?

– Прекрати это повторять. Как будто одному тебе было непросто. Знаешь какого это, через силу уезжать от тебя, возвращаться домой и делать вид, что ничего не происходит?

– Так ты можешь не уезжать.

– Ага, конечно. Как будто все так просто.

– Как мне кажется, да, все не настолько сложно.

– Да что ты понимаешь? Ты был в браке? У тебя есть общее имущество? На тебе лежат какие-то обязательства? Ты даже не представляешь, что это значит. Как потом смотреть в глаза родителям, друзьям? Ты-то свободен, делаешь, что хочешь. Надоела одна – ушел к другой. А сейчас просто бесишься, потому что не можешь заполучить, что хочешь. Ну хорошо, давай представим: вот я ушла от мужа, переехала к тебе. И что дальше то? Ты докажешь сам себе какой ты молодец – отбил женщину, и все, потеряешь интерес, скажешь: «Спасибо. Было интересно, но я все по-другому представлял.», и свалишь, а я останусь сидеть в полной жопе, потеряв абсолютно все.

– До сих почему-то не потерял. Да и я прекрасно понимаю, на что я тебя толкаю. Но чем сложнее заполучить нечто – тем больше ты это ценишь. Поэтому не думаю, что я ни с того, ни с сего вздумаю отказаться от тебя.

– Ну конечно. Да и вообще, ты хоть подумал, зачем я тебе такая нужна? Я же пью постоянно, ошиваюсь не пойми с кем, ты не будешь этого терпеть.

– С чего ты взяла, что я должен тебя терпеть? Почему нельзя просто жить и радоваться тому, что живешь именно с тем, с кем действительно хочешь?

– Да потому что, я знаю. Всегда так и происходило. Влюбленность – все прекрасно, но потом неотвратимо придет обыденность, невысказанные обиды и подавленная раздраженность, и все, потом двое постепенно забивают друг на друга, начинается не любовные, а просто бытовые отношения, и мне от этого становится невыносимо скучно, и я отправляюсь, туда, где хоть немного весело, чтобы смеяться, чтобы пить, чтобы танцевать. И возвращаюсь ночью, меня тошнит, на утро хмурые взгляды. Ты не станешь этого выносить, а сейчас меня принимают такой, какая я есть.

– Это, как раз, я знаю тебя именно такой, какая ты есть. Потому что ты мне вываливала все начистоту.

– Да, извини, не знаю зачем. Не надо было этого делать.

– Не извиняйся. Я же понимаю тебя.

– Хах, ну да.

– Я хочу сказать, что вижу тебя без прикрас и мне нравится то, что я вижу. И я хочу смотреть на это каждый день.

– А с чего ты взял, что с тобой будет по-другому? Что ты такой особенный, что я вдруг изменюсь, стану примерной, перестану ошиваться не пойми где? Люди вообще не меняются. Я уже все это прекрасно знаю. Мне быстро становится скучно. И все будет ровно, как и все предыдущие разы.

– Не знаю, как будет, но мне кажется, что со мной тебе будет куда лучше. И я прекрасно понимаю, на что иду.

– Кажется… Что? Хочешь поиграть в спасителя? Уберечь меня от самой себя?

– Нет, тебя не от чего спасать.

– Все, хватит. Ты ни черта не понимаешь. Скажи, тебя когда-нибудь бросали? Оставляли словно какую-то ненужную вещь возле помойки?

– Конечно. Правда, не знаю, насколько применимо слово «вещь». Но да, наверно, да.

– Тебя просто кладут, как можно аккуратнее, стараясь не повредить внешний вид. Не из-за добрых намерений, а лишь с надеждой, что тебя как можно быстрее кто-нибудь подберет, и ты не потащишься следом, вызывая лишь отвращение и жалость. Я больше не хочу это выносить. Я знаю, что сейчас меня точно никто не оставит.

– Я тоже не собираюсь тебя оставлять.

– Насколько ты можешь быть в этом уверен? Это сейчас ты так говоришь, сейчас ты можешь сказать, что угодно, даже поклясться все богам. В эту минуту ты уверен во всем и скажешь мне что угодно, чтобы я никуда не уходила. Но что будет позже, если я останусь? Что будет, к примеру, через год? Ты не можешь сказать наверняка. Знаешь, вся жизнь – это как лабиринт в кромешной темноте. Пока ты юн, растешь и находишься в одном месте, набираешься сил и кое-каких знаний, что тебе рассказывают люди постарше, знания, но не мудрости, мудрость тебе может принести именно это блуждание в лабиринте, но это позже, пока же тебя оберегают как могут, ну или, по крайней мере, насколько хотят. Дают ценные советы, к которым ты можешь прислушиваться, а можешь и нет. Переходный возраст – это когда ты смотришь вдаль и думаешь, да что могут знать эти слабовольные старики, уж я-то точно дойду до конца. И выйду из лабиринта и заберу все почести мира. И вот приходит момент, у кого-то раньше, у кого-то позже, и ты вынужден вставать со своего места и идти вглубь в темноту, у тебя может быть кое-какое понимание о его величине или структуре, но ты никогда не можешь быть полностью уверен в их истинности. У каждого свой метод блуждания: кто-то бежит со всего разбегу и впечатывается в стену, но поднимается и идет дальше; кто-то идет медленно и аккуратно, с вытянутой рукой вперед, ощупывая стены, с шипами, с мехом, холодные как лед, Бог весть какие стены. Но блуждая, ты рано или поздно принимаешь мысль, что выхода из него нет. Сколько ни блуждай – выхода не найти. Если ты увидишь того, кто несмотря на все раны и увечья от стен рвется все дальше и дальше, это заслуживает лишь жалости. В конце концов, все должны обрести в нем свое место и останавливаются. Счастье заключается в том, что ты пройдешь ровно столько, сколько в тебе есть сил, и сможешь честно сказать, в первую очередь самому себе, что ты сделал все, что мог, и место, в котором ты в итоге остановился, и есть то самое из всех, которые тебе удалось пройти, подходящее именно тебе больше всего. Ты прекрасно видишь, по мне, и всему, что я делаю, что говорю, что я не могу, так сказать. Но я просто не могу идти дальше, на том месте, где я остановилась, мне нормально и комфортно. Возможно, где-то дальше мне будет куда лучше и светлее, но я не могу этого знать, да и не хочу. Мне комфортно там, где я есть. По крайней мере, на данный момент. Что будет дальше – неизвестно. Может и придется идти, но сейчас, сейчас – нет, пусть все останется так, как есть. Я, я не могу…

Она не смогла закончить сой монолог, у нее задрожал голос и потекли слезы. В один момент от ее бескомпромиссного выражения лица, с которым она входила в помещение зачуханного бара, не осталось и следа. Передо мной была маленькая беззащитная девочка, трясущаяся, и с потекшей тушью. Ее взгляд выражал лишь непонимание, как я могу быть настолько жестоким и так ее мучить, зачем заставлять ее делать выбор, который она никогда не сможет сделать, как бы ей не хотелось этого на самом деле. Я тоже не смог держаться своей железной позиции отстраненности, и обнял ее. Так мы и сидели. Она рыдала, я лишь смотрел в стену и гладил ее по волосам. Окружение, не привыкшее к таким душераздирающим сценам, жило своей жизнью. По телеку на максимум орали старые клипы с ЭмТиВи, мужики в углу горланили над своими же похабными шутками, бармены безразлично натирали бокалы, ожидая конца своей смены. А я все гладил ее волосы, вытирал ладонью слезы, и чувствовал себя самым гадким человеком на земле.

Когда слез уже не осталось, Т. освободилась из моих объятий, сделала глоток остававшегося пива, глубоко выдохнула и словно мантру для самой себя только и повторяла: «Все хорошо, все хорошо». Хотя мы оба знали, что на самом деле ничего не хорошо. Но, наверное, если повторить, это достаточное количество раз, то можно действительно поверить. Окончательно успокоившись, она достала пудреницу, и отточенными движениями избавилась от дискредитирующих следов собственной слабости на лице. И вновь посмотрела на меня взглядом, безучастном из-за обессиленности, при этом при этом ярко выражающим непонимание, как можно было довести такие хорошие взаимоотношения до подобного. Она заказала такси, и уехала к себе домой, я побрел к себе.

В идеальном мире на этой ее финальной речи наши взаимоотношения и должны были бы закончиться. Четко озвученная позиции и разумные доводы, которых стоит держаться. Но этот мир далек от идеального. Т. оказалась права, мы продолжили то видеться у меня в квартире и пить в общей компании, будто совершенно ничего не случалось, и все катилось ровно своим чередом, то прекращать все, выяснив в очередной раз отношения, словно можно было узнать хоть что-то новое. Я стоял на своем, она на своем. Безвыходная ситуация потому так и называется, что только непроходимые идиоты могут думать, что случится чудо. Влюбленные люди как раз к таким и относятся. Я всеми силами старался задавить в себе надежду, которая вслед за собой тянула и душевные метания, но не выходило. Черный занавес все также висел передо мной, и с места ничего не сдвигалось, а мысль заключенная в выражение: «Какого черта я делаю?» просто меняла свою полярность от исступленной злости до щемящего душу желания обнять ее. Я то пытался убедить себя, зачем я все это устраивал, ведь с ней и так было хорошо, нельзя ее привязывать, и тогда наши встречи были все так же хороши, и даже становились лучше, ведь с оголенными нервами, единение и понимание становится еще глубиннее, хотя это и не очень полезно для здоровья. Но очевидность, единожды победив уже никогда не сдаст свои позиции, согласившись лишь на временное отступление. И разговор вновь заходит, что невозможно так все оставлять, ей надо определиться. Т. то дарила фантомную надежду, отказываясь отвечать категорично, что она ничего не поменяет. Но все равно оставалась на своей позиции, со слезами или злостью. Мы вновь решали остановиться, так как это будет правильным решением. Но, к сожалению, для сердца, в отличие от госпожи очевидности, слово правильно не значит ровным счетом ни черта. И вот вновь Т. оказывается у меня и, загадочно улыбаясь, снимает свои сережки. И все начинается заново.

В один из многочисленных моментов очередного отчаяния, когда очевидность вновь берет тебя за глотку, мне показалось, что я нашел решение, чтобы наконец хоть как-то вырваться из этого круга. Кроткая блондинка из нашей компании, которой, как оказалась, моя персона импонировала все это время, стала способом побега от затянувшегося круговорота событий с Т. Я рассказал, что начинаю новые отношения, она разозлилась, но приняла это, выбора теперь не было у нее. В это время я перестал бывать на общих сборищах общих друзей. Ведь можно было увидеть Т., а я не представлял, как я могу сидеть рядом с другой. И так слишком много всего было высказано, чтобы добавлять еще грязи. С блондинкой мы провстречались всего пару месяцев. Было неплохо, но рассказывать абсолютно не о чем. Но хотя бы, благодаря ей, мне удалось все-таки удалиться от Т. Ну или скорее убедить себя в этом.

Немногим позже, с блондинкой мы, разумеется, разошлись. Все равно ничего хорошего нельзя построить вопреки. Она, конечно, пообижалась некоторое время для виду, но какой-то великой обиды на меня у нее не осталось, хотя, если сказать прямо, я ее использовал, чтобы забыть Т. Может и она обратила на меня внимание с той же целью, кто знает. Главное, что план побега воде бы сработал. Страсти довольно быстро улеглись, и я вновь стал вхож в нашу общую компанию. За время моего отсутствия практически ничего не изменилось. Все те же места, все те же лица, разве что появился один новый парень, не знаю откуда, вроде как знакомый знакомого. Высокий, с голубыми глазами, приветливый. Когда мы все собирались, он каждый раз вставал рядом с Т. И руки их никогда не лежали на столе, а прятались где-то за кромкой, ниже уровня видимости. В остальном же все было как раньше. Она была все так же восхитительна. И время замирало, только и я теперь замирал вместе с ним.

IX

.

(Эпилог)

– Здравствуй, У.

– Привет, – небрежно бросив свое приветствие, она села напротив меня. Пальто вешать не стала, а аккуратно положила на спинку соседнего стул. Взглянула на телефон, перевела его на бесшумный режим и положила экраном вниз. – Извини за опоздание.

– Ничего страшного. Будешь что? Здесь очень неплохо делают ризотто.

– Да, я помню. Мы были тут пару месяцев назад. Действительно хорошее. Но сейчас я не голодна.

– Точно? Может тогда что выпить?

– Разве что кофе.

Я подозвал официантку и попросил две чашки капучино. Та, смерив профессиональным взглядом напряжение между нами, сразу поняла, что больше мы точно ничего не закажем, забрала меню и вальяжным шагом удалилась к барной стойке.