Шотландский ветер Лермонтова

Идея нам понравилась, и мы, быстро разобравшись с меню, вслед за Джоном вышли на веранду.

– Вот, любуйтесь, – сказал МаКей, махнув рукой в сторону развалин. – А я пойду на кухню, займусь готовкой.

Он скрылся внутри, а мы отправились к тому, что некогда называлось «башней». Теперь от всего здания остался лишь обломок стены с одной-единственной квадратной бойницей. Посредине стены висела табличка, на которой, помимо названия, была еще цитата.

– Это из поэмы Вальтера Скотта, – сказал я в ответ на недоуменный взгляд Чижа. – Примерный перевод: «Прощай, башня моих отцов – в последний раз промолвил он, – не быть тебе больше прибежищем радости, лоска и могущества». Последнюю часть еще нередко переводят, как «лежать тебе в руинах» – видимо, чтобы еще сильней подчеркнуть провидческий дар Томаса…

– Ну, в любом случае, он был прав, – заметил Вадим. – Радости, лоска и могущества в этих развалинах немного…

– Но вековая мощь чувствуется. – Подступив к стене вплотную, я провел по ней рукой. – Только вдумайся: башню построили почти тысячу лет назад! Боюсь, от современных домов в России не осталось бы и напоминания.

«Уверен, при Томасе это было настоящее место силы, ничуть не меньше, чем Середниково, – подумал я. – А, может, даже больше – учитывая все чудесные способности Стихотворца…».

– С этим трудно поспорить – учитывая, как у нас строят, – усмехнулся Вадим.

Мы пробыли у башни совсем недолго: продрогли на все том же беспощадном ветре, который преследовал нас от самых Эйлдонских холмов, да и башня, подобно усадьбе Столыпиных, давно утратила былую магическую ауру… хотя, возможно, мы с Чижом просто не могли уловить те волшебные гармоники, которые будоражили умы истинных гениев, какими были Лермонтов и Томас-Рифмач.

– Итак, уже обед, – сказал я, когда мы уже допивали кофе, сидя за одним из столиков. – До четырех в «Триумф» успеем?

– Должны, – ответил Чиж, правда, не особенно уверенно.

– А вот навигатор призывает не торопиться с выводами, – парировал я. – И сообщает об адской пробке на окружной Эдинбурга, из чего вытекают четыре часа… Так что, если мы действительно хотим успеть, лучше не рассиживаться и ехать прямо сейчас.

– Ну, тогда поспешим? – сказал Чиж и, залпом допив своей кофе, поднялся из-за стола.

Эта черта всегда мне в нем нравилась: человека, более легкого на подъем, чем Вадим, я в жизни не встречал.

– Мы поедем, – сказал я Джону. – Спасибо вам большое за Башню и за вкусную еду!

– Не за что, – с прежней дружелюбной улыбкой ответил МакКей. – Вы быстро. Дела?

– Дела, – решив не вдаваться в подробности, кивнул я.

– Удачи.

– И вам.

Он протянул мне руку, и я охотно ее пожал. Чиж последовал моему примеру, на том мы с Джоном и распрощались.

– Макс, слушай, – сказал Вадим, когда мы с ним уже шагали к нашим байкам. – Я что подумал… у Томаса-Рифмача вот башня была отчим домом… а у Лермонтова было свое жилье?

– По факту – нет, но в перспективе – да, разумеется: правда, чтобы стать единовластным владельцем, ему надо было пережить его бабушку, Арсеньеву-Столыпину, и он, к сожалению, не справился…

Уже сидя в седле байка, я написал Скотту из «Триумфа» сообщение, в котором вкратце описал поломку моего «Харлея» и заранее извинился, если мы вдруг опоздаем. Дождавшись уведомления о доставке, я оглянулся через плечо на ресторанчик и кусок стены, который остался от великой башни Томаса-Рифмача.

«Уходят гении, уходит и магия, за ненадобностью…»

Никто не получал, чего хотел

И что любил, и если даже тот,

Кому счастливый небом дан удел,

В уме своем минувшее пройдет,

Увидит он, что мог счастливей быть,

Когда бы не умела отравить

Судьба его надежды. Но волна

Ко брегу возвратиться не сильна.

Конечно же, к четырем мы в Эдинбург не успели – тому виной и мертвые пробки, и неуверенность Вадима при езде между рядами, и моя собственная усталость (вполне объяснимая, если вспомнить про акробатические номера, которые мне пришлось исполнять всю дорогу от порта). Скучая на очередном светофоре, я с ленцой оглядывался по сторонам. Судить о городе по окраинам не самое благородное занятие, но очень быстро у меня возникло подозрение, что Чиж малость приврал, сравнивая сердце Шотландии с Амстердамом. Скорей, Эдинбург был похож на немецкий Дортмунд – невзрачный и какой-то невнятный город, опрятный, но как будто лишенный души. Но если Дортмунд во время Второй мировой сровняли с землей англичане, а после заново отстраивали военные архитекторы, привыкшие строить угрюмые казармы, то Эдинбург, очевидно, вырос невзрачным сам по себе.

«Видимо, Чиж, когда здесь гулял, был порядочно пьян. Оттого и ноль дельных воспоминаний – одни положительные эмоции… Впрочем, он больше говорил про старый город – заедем потом, посмотрим, может, зря я рублю с плеча?»

В итоге, мы прибыли на место в полпятого – неслыханная «пунктуальность» для шотландцев, но вполне обычная для москвичей.

– Извините, пробки, – сказал я Скотту, когда мы встретились у входа в мотосалон.

Он кивнул (хотя, судя по удивленному взгляду, слышал подобные оправдания нечасто) и сказал:

– Скажу парням, чтобы открыли ворота ремонтной зоны. Заедете, заберете «Бонневиль» и покажете ваш «Харлей» механикам – они обещали взглянуть.

С этими словами он скрылся за дверями двухэтажного здания, отделанного квадратными панелями серого и темно-синего цвета. За витринами стояли красавцы «Триумфы» самых разных моделей, от относительно бюджетных до настоящего премиум-класса. У этого бренда была поистине удивительная история: первоначально его организовали в 1902 году два немца, Зигфрид Беттманн и Мориц Шульте, которые эмигрировали в Великобританию в конце XIX века; выдав мощный старт продаж, как внутри страны, так и за рубежом, «Триумф» хорошо держался до 60-х годов, после чего его экспорт убили дешевые, но качественные японские мотоциклы, наводнившие рынок в ту пору; однако детище Беттманна и Шульте не кануло в Лету – в 1983 году умирающую компанию подхватил миллиардер Джон Блур, за семь лет вернувший бренду статус мирового.

Ворота быстро поползли вверх.

– Ну что, порадуй ребят! – подмигнув мне, воскликнул Чиж.

Я хмыкнул и завел мотор.

Все, кто был в сервисе в тот момент, повернулись на звук и со смесью удивления и веселья уставились на мой ревущий байк, неторопливо въезжающий внутрь. Громыхание «Харлея» – не лучшая ли симфония для ушей сотрудника «Триумфа»? И хоть я предупреждал Скотта о поломке, к подобному звуку из фильма ужасов никто из местных механиков оказался не готов.

«Хотя… разве можно было к этому подготовиться? Сам никогда такого не слышал…»

– Wow! What a f…ck? – только и сказал Скотт, когда я остановился в паре метров от него и, поставив мотоцикл на подножку, заглушил мотор.

– Есть пара предположений, но для уточнения нужны спецы, – со вздохом ответил я. – К кому из механиков могу обратиться?

– Давайте сначала покажу ваш мотоцикл, – попросил Скотт, – а потом расскажете. Я просто немного спешу…

– Да, давайте, конечно!..

Процедура получения «Бонневиля» заняла ровно одну минуту – Скотт просто отдал мне ключи и попросил вернуть байк назад с полным баком.

– А документы? – нахмурился Вадим.