Дихроя. Дневники тибетских странствий

– Давай, – легко согласился Лама.

Мы вошли в кафе и сели за общий стол.

Народ стекался неторопливо, видимо, вчерашнее путешествие оказалось для нашей команды слишком утомительно. Паша пришел одним из последних, подсел за стол и мечтательно сказал:

– Эх, скорей бы мы до Самье доехали… Уже за руль охота, надоело в этом джипе кататься.

– А что со страховкой, Олег не говорил? – спросил Лама.

– Да говорил… – проворчал Павел. – Лучше бы молчал…

– Чего такое? – хмыкнул Лама.

– А то, что его контора хочет, чтобы я оплатил не только франшизу, а весь ремонт, а потом сам вытряс разницу со страховой. Я отказался, Олег своим передал, вроде все стихло на время, а вчера вечером Олег опять подходит, говорит: страховка на мой случай не распространяется почему-то.

– В смысле? – удивленно спросил Ребе.

– Если она на этот случай не распространяется, нахрена она вообще тогда нужна? – озвучил общий вопрос Лама.

– Не знаю я, – буркнул Паша. – Я франшизу готов оплатить, без проблем. Но весь ремонт – нет, с чего бы?

– А какая вообще сумма получилась? – спросил я.

– Еще не в курсе. Олег сказал, ее вместе с новым мотом привезут.

Мы переглянулись.

– Ладно, давай тогда посмотрим, что по калькуляции выйдет, а там уже будем что-то решать… – сказал Лама.

Все, включая Пашу, с ним согласились.

После завтрака мы с Борей отпросились у Джимми поискать сервис, чтобы отремонтировать мой «хуавей». Наш провожатый нехотя согласился и сказал, что у нас есть час перед отправлением в Самье. К сожалению, за полчаса хождения по городу мы не нашли ни одной подходящей конторы и отправились обратно ни с чем.

На обратном пути я решил поэкспериментировать с моим многострадальным телефоном и попытаться сделать несколько снимков Гьяце. Однако не успел я вытащить мобильник, как из-за дома, возле которого мы остановились, вышел некий потрепанный горожанин. Повернувшись, он улыбнулся чему-то и устремился к нам.

– Сюда идет, что ли? – прищурившись, спросил Боря.

– Угу, – ответил я, рефлекторно пряча телефон в карман. – Похоже, пьяный…

Походка выдавала незнакомца с головой. Подойдя на расстояние вытянутой руки, он принялся что-то громко рассказывать на китайском. Язык его при этом заплетался не меньше, чем ноги, пока он шел к нам от подворотни.

Мы даже не успели ничего толком ему сказать – двое полицейских возникли, будто из-под земли, подхватили пьяницу под руки и увели прочь. Мы переглянулись и пошли дальше.

– И что это было? – спросил я у Ламы.

– Очевидно, проблема и ее решение, – глубокомысленно сказал Боря.

«Человек, когда он не раб, работает херово, а в свободное время пьет, чтобы не терять время зря и скорее подохнуть», – зевнув, сказал голос в моей голове.

Не успели мы пройти и пяти метров, как из-за поворота выскочила полицейская машина и затормозила рядом с нами. Пассажирская дверь открылась, и из машины вышел офицер.

– Нихао! – поздоровался он и, подойдя, протянул мне свой телефон.

Я ошарашенно уставился на экран, на котором был английский текст с примерным содержанием: «Простите, этот человек выпил лишнего и не в себе. Хорошего пребывания в нашем городе!»

– О’кей, – растерянно произнес я.

Офицер улыбнулся и, спрятав телефон в карман брюк, нырнул в машину. Миг – и она, сорвавшись с места, унеслась прочь, оставив меня и Ламу наедине с нашим удивлением.

– А это что было? – выговорил Боря наконец.

– То, что и должно быть всегда, правда ведь? – осторожно предположил я.

Когда мы вернулись в гостиницу, Лариса, Роман и Боря Гринберг уже сидели в фойе с баулами, остальных видно не было. Сходив в номер за вещами, я вскорости спустился вниз и, расположившись на диване, продолжил тестировать телефон, чтобы перед поездкой понять, насколько плохо обстоят дела с видео- и фотосъемкой.

– Макс, а скажи, пожалуйста, чем тебя вообще так заинтересовала эта… дихроя, которую ты ищешь по всему Тибету? – спросил Боря Гринберг.

– Тем, что, согласно легендам, она продлевает человеческую жизнь, – сказал я.

– Ты знаешь, после вчерашнего случая в чайном магазине я полазил по интернету, но нигде не нашел ничего конкретного про это ее свойство. Единственная доказанная польза от дихрои – она крайне эффективна при малярии. Всё.

– Ты же сам говорил – если не веришь в магию, зачем ехать в Тибет? – улыбнулся я.

– Ну да, тоже верно, – признал Гринберг.

Он кашлянул в кулак и добавил:

– Но, вообще, прямо сказать, я лично не до конца понимаю, зачем нужно продлевать жизнь – ну, просто потому, что смерть – это ведь… чудесно.

Видя мое удивление, Боря поспешно добавил:

– Ну, просто вдумайся: смерть есть определенный вид прогресса живых существ – ведь самые примитивные из них лишены возможности умирания. Так что это, по сути, эволюционное новшество. Представляешь, какой разброс: 3,8 миллиарда лет на Земле существует жизнь, и лишь порядка 600–700 миллионов – смерть, то есть значительно меньшую часть времени существования живых существ на нашей планете.

– Но… как шел процесс эволюции? Как-то ведь они… покидали этот мир?

– Не покидали, а делились, либо выходили из строя… механически, в результате неких форс-мажоров – замерзая или высыхая.

– То есть не из-за привычного нам старения клеток?

– Именно. Примитивные организмы не имели смерти как таковой, а более сложные вот умирают. Их цель – создать потомство, передав ему свой генетический код. Когда цель выполнена, необходимость в продолжении жизни, по сути, отпадает. Такая вот суровая штука эволюция, да…

Мобильник в его кармане разразился уведомлением о пришедшей эсэмэске, но Боря не обратил на него внимания и продолжил:

– Все это привело к тому, что мы называем «историческими последствиями»…

– Привело к религии, – с улыбкой сказал я.

– Может быть, и к ней тоже, – усмехнулся Борис. – Но не только. Задолго до религии и прочего, задолго до нас, примерно 500 миллионов лет тому назад, это все вылилось в «Комбрианский взрыв» – всплеск разнообразия живых организмов: диверсификация, мутация, разветвления, подопределение на новые страты, новые среды существования… и все это – благодаря смерти.