Закон и честь. Часть вторая. Иллюзия закона

Элен нехотя опустилась на корточки и тут обратила внимание, что её руки дрожат. Да что же это с ней такое, а? На глазах девушки внезапно выступили беспомощные слёзы. Что с ней творится? Почему она так опасается заглянуть в эту чёртову коробку, словно она набита под завязку ядовитыми змеями?

– К дьяволу всё, – буркнула Элен и торопливо схватила коробку, готовая в любую секунду отдёрнуть руки, как от раскалённой печки.

Не медля более ни секунды, девушка сняла с коробки крышку и торопливо заглянула внутрь. В картонке лежали её осенние башмачки с высокой шнуровкой и низким каблуком. И всё. Больше внутри ничего не было. Ни одной из трёх отобранных у Тома склянок с глазными каплями. Элен, так и не вставая с корточек, осела на пол, шлёпнувшись на пятую точку.

Не может быть! Этого просто не могло быть! Она же сама, лично сама положила в эту коробку между башмачками (купленными отцом два года назад на весенней ярмарке) три стеклянных пузырька. Они должны быть здесь! Но их не было. И это было страшным пугающим фактом. Кто-то, пока её не было в комнате, забрался в шкаф и украл эти капли. Кто-то, кто постарался замести за собой следы, не оставив после себя и малейших, намекающих на постороннее присутствие улик. И этот неизвестный явно обладал чутьём ищейки, раз смог так быстро найти пузырьки. Хотя тайник, если честно, был не бог весть каким. Да и не претендовала обычная коробка изначально на роль хранилища. Просто девушка хотела, чтобы эти пузырьки лежали в надёжном месте, скрытые от чужих глаз и от детей, пока она не заберёт их из особняка домой. Но некто явно знал, что он ищет, и точно знал, что эти злосчастные склянки находятся в её спальне. А уж найти их было делом техники…

Перед глазами девушки в безумном хороводе метались разноцветные круги, в ушах шумело, а сердце билось настолько сильно и быстро, что едва не выпрыгивало из грудной клетки, готовое упасть в открытую картонную коробку.

Элен закрыла коробку, причём ей удалось надеть крышку с первого раза, и вернула на место. Поднявшись на ноги, она аккуратно прикрыла дверцы и, повернувшись, привалилась в шкафу спиной, уже не боясь, что изнутри высунется чья-то когтистая лапа и цапнет её за филейную часть.

– Становится очень интересно, да? – девушка облизала пересохшие губы. Так, спокойно, спокойно, без истерики. Надо взять себя в руки. И постараться трезво оценить сложившуюся ситуацию.

Она вступает на тонкий лёд. Как бы не провалиться… Во что она ввязалась? И что, во имя всех Святых, происходит в этом огромном, полном неоднозначных вопросов и странностей доме? И что она здесь делает?!

Элен стало крайне неуютно. Она затравлено посмотрела на запертую изнутри входную дверь. Как же ей внезапно захотелось тут же переодеться в дорожное платье, собрать все свои немногочисленные пожитки и бросится прочь из комнаты, а потом ещё дальше, прочь из этого дома и, невзирая на ночь, бежать отсюда как можно дальше, не щадя ног! Бежать, пока хватит сил и не собьётся дыхание, пока не упадёт, как загнанная лошадь. В этот миг Элен показалось, что подобный шаг был бы наиболее разумен. И пусть такой поступок был бы самой настоящей трусостью, она бы не стала себя корить за него. Господи, да она же всего лишь девятнадцатилетняя девчонка! Она должна бояться! Это в порядке вещей, это в природе человеческой, чтобы молоденькие девушки, сломя голову и пища от ужаса, бежали при первых же признаках опасности. Она слабая и беззащитная. Она плакса. У неё нет ни мужской силы, ни мужественности, ни храбрости. А о львиной отваге и железной силе воли приходится только мечтать! Так почему же она ещё не бежит?!

– Кажется, ты села за покерный стол с одними шулерами, детка, – беспомощно усмехнулась Элен. – У тебя нет ни одного шанса уйти при своих деньгах. Обдерут как липку… Беда в том, что при таком раскладе я мало что могу.

Сравнение может и было притянутым за уши, но наталкивало на определённые размышления. Выводы, конечно, делать было ещё рановато, но одно уже стало неприятным и весьма настораживающим фактом. Моментом истины. Кто-то похозяйничал в её спальне. Понятно. Это уже она уяснила и точка. Когда именно этот некто залез к ней, вот в чём вопрос… Если верить внезапно обострившемуся предчувствию и принять во внимание то, что, пока она прибиралась на кухне, двери спальни были не заперты, то вывод напрашивается сам собой. Так неужели вся эта раздутая Шатнером паника была своего рода фарсом, отвлекающим манёвром, чтобы выманить её и залезть в шкаф? Но почему именно сейчас? И кто же это был в таком случае? Неужели лично дворецкий? Но что заставило его пойти на этот шаг? И…

Вот он, пожалуй, наиглавнейший вопрос. Откуда этот кто-то обо всём узнал? Элен медленно подошла к окну и отдёрнула тяжёлую штору. За стеклом притаились сгустившиеся сумерки, обнимая огромный особняк со всех сторон. На погрузившейся в подступающую ночь улице зажигались газовые фонари, а в соседних домах окна. Девушка подалась вперёд и посмотрела вниз, на подъездную площадку перед парадным входом. Как бы она хотела, чтобы Джек пришёл именно сейчас, и она увидела его и узнала, что такого важного он хотел ей сказать… Может, Джеку было известно что-то о тайнах, что скрывал особняк Гиллроев? Возможно ли, что беспризорный мальчишка хотел предупредить её о грозящей опасности?

Элен поёжилась, отворачиваясь от окна и отпуская штору. От подобных мыслей действительно становилось страшно.

Если предположить, что дворецкий заодно с доктором Аткинсом и последний каким-то невероятным образом узнал, что из шкатулки Стефана пропало несколько ампул с прописанным ему лекарством… Но всё равно не могли же эти люди читать мысли! Если только, только… Элен пристально обвела хмурым взглядом свою комнату. Если только у стен и вправду нет ушей и глаз. И что теперь?

Элен скинула халат, оставшись в чём мать родила, и взялась за заранее приготовленную ночную рубашку. Одевалась она быстро, суетливо просовывая руки в рукава. Ей не хотелось оставаться обнажённой больше, чем того требовалось. Скоро, наверно, будет переодеваться под одеялом, пришла в голову совсем невесёлая мысль.

Волосы после купания ещё толком не высохли, падая густыми тяжёлыми волнами на плечи и спину. Элен подошла к трюмо и взяла расчёску. Присев на краешек кровати, она начала приводить свою роскошную гриву в порядок, настороженно поглядывая на запертую дверь и кусая губы.

За этим занятием и её и застал повторный стук. Такой же, как и предыдущий. Негромкий, настойчивый, наносимый сильной и твёрдой рукой. Рукой абсолютно уверенного в себе человека. К сожалению, Элен и наполовину не чувствовала себя такой же.

В том, что за дверями опять стоит дворецкий и настойчиво пытается окончательно превратить её свободный вечер в оживший кошмар, Элен даже не сомневалась. Отложив расчёску, девушка быстро поднялась на ноги и затравлено уставилась на двери.

– Кто там? – громко спросила она и тут же поняла, какую глупость сморозила, задавая подобный вопрос в чужом доме, принадлежащим людям, на которых она работал. В подобных случаях говорят совсем другое. Не спрашивают, а заверяют, что сейчас откроют. Да она и сама это прекрасно знает и совсем недавно говорила. Но сейчас всё изменилось.

– Мисс Харт, – донёсся за-за двери приглушенный голос Шатнера, – уделите мне ещё одну минутку.

– Опять важное и безотлагательное дело? – нервно хмыкнула Элен, подходя к порогу. – Но это в последний раз, сэр. Я не хочу осложнений, но буду вынуждена обо всём рассказать миссис Гиллрой. Вы начинаете переходить всё рамки дозволенного.

Кого она хочет напугать? Этого хозяйского прихвостня? Да в случае чего её слово сопливой девчонки будет против веских доводов преданного лакея Гиллроев. И кому в таком случае отдадут предпочтение, нетрудно догадаться.

– Откройте двери, мисс Харт, – ей показалось, или в густом тяжёлом голосе дворецкого прорезалась угроза?

Элен обречённо обхватила дверную ручку. Ей стало страшно. Шатнер, находясь по ту сторону двери, пугал её. Она понимала, что с каждой минутой боится его всё больше и больше. Интуиция кричала ей, что этот человек принёс с собой одни неприятности и стоит ей открыть дверь, и обратного хода уже не будет. Что бы он ни сказал, всё изменится. И совсем не к лучшему.

Ладони девушки вспотели, а в висках невидимые молоты застучали с удесятерённой силой. Решиться же провернуть в замке ключ было не легче, чем послать дворецкого к чертям собачьим.

– Открываю, открываю, – тоскливо сказала она, проворачивая ключ в скважине.

Распахнув дверь, девушка вновь встретилась с презрительным и высокомерным взглядом высокого старика. Взглядом крайне пугающим и жутким. Шатнер смотрел на неё, как на существо низшей каты, недостойное даже слизывать грязь с его начищенных штиблетов.

– Вы не слишком торопились, юная леди, – обвинительно начал дворецкий, буравя её отливающими сталью холодными глазами.

– А вы задались целью довести меня до белого каления, – с ходу выпалила девушка, собирая всю смелость в кулак. От дворецкого прямо-таки исходила волна накатывающего страха, готового растерзать её, и бросить на колени. И она боялась. Боялась, но всё равно продолжала, не отворачиваясь, смотреть ему в глаза.

– Вы мне дерзите, мисс Харт, – процедил Шатнер. – Я предупреждал миссис Гиллрой, что от вас будут одни проблемы. И теперь с радостью вижу, что мои предположения подтверждаются. Вы грубая, некомпетентная и вульгарная нахалка, которая недостойна и одной лишней секунды находиться в этом доме. И вы вдобавок крайне любопытная особа, любящая совать свой нос не в своё дело. Не так ли, мисс Харт?

Вот после этих недвусмысленных слов Элен почему-то окончательно стало не по себе. На что он намекает? Неужели её весьма смелые предположения были на сто процентов верными?

– Что вы хотите этим сказать? – растерянно пролепетала девушка. Её охватило странное чувство. Будто она попавшаяся на краже фамильного серебра воровка, которую бдительный дворецкий схватил за руку.

– Ничего, кроме того, что вы доигрались, – сухо сказал Шатнер, растянув тонкие, почти бесцветные, губы в снисходительной улыбке. – Я же насквозь вас вижу. И мне прекрасно известно, о чём вы думает, что вы делаете… Я знаю о каждом вашем шаге. Вы у меня давно на примете. Я слежу за вами…

Дворецкий выразительно указал на свои холодные, глубоко посаженные глаза, в которых Элен отчаялась разглядеть хоть что-то человечное.

– Вам бы сидеть да помалкивать. Не высовывать своего любопытного носа и не видеть дальше него. Но нет, вы начали вмешиваться в совершенно не касающиеся вас дела.

– Могу сказать одно, я совершенно не понимаю именно вас! – Элен храбрилась из последних сил, пытаясь не отступить под напором уничижающих слов. – И я не собираюсь терпеть ваши огульные обвинения незнамо в чём, и позволять вам и дальше оскорблять меня! Завтра же, с утра я обо всём расскажу миссис Гиллрой…

Дворецкий стоял прямой, как столб. Не сгибаясь и не сутулясь. Он занимал почти весь дверной проём. Элен только сейчас поняла, насколько старик высок и крепок. Да ему бы работать в доках или на причальных мачтах. Стропа таскать, а не подносить салфетки! Уильям Шатнер спокойно обернулся, словно желая убедиться, что за спиной никого нет, и сказал:

– Миссис Гиллрой уже извещена о вашем поведении, юная леди. Не волнуйтесь, Катрин всё знает.

Последняя фраза дворецкого прозвучал до того двусмысленно и пугающе, что девушка тут же покрылась испариной. Её бросило в дрожь.

– Я не понимаю, в чём вы меня обвиняете, – Элен задрала лицо, снизу верх глядя на преграждающего выход из комнаты старика. – Разве я плохо работаю и хоть раз дала в себе повод усомниться?

– О, нет, что вы! Работаете вы и впрямь недурно. Верно и то, что двойнята вас обожают. Но они всего лишь маленькие и глупые дети. Вы чересчур любопытны, мисс Харт. И слишком много на себя берёте. Разве вас не учили, что в чрезмерных знаниях может таиться немало опасности для того, кто эти знания ищет?

От этой странной, немного запутанной, но неимоверно пугающей беседы с вломившимся к ней на ночь глядя дворецким Элен дрожала всё больше и больше. С каждым новым сказанным словом старик всё дальше загонял её в умело расставленные сети, которые намертво спутывали её по рукам и ногам. Да что же ему надо, в конце-то концов? Что за чушь он несёт? И почему он начинает приплетать к своим маниакальным подозрениям и саму хозяйку? Уж не хочет ли он сказать, что действует с её позволения? Но чем же она провинилась перед всеми ними? Тем, что всей душой привязалась к их детям?! У Элен из груди вырвался негромкий всхлип, накапливающиеся на глазах слёзы стали слишком тяжелы и в любую секунду могли прорвать запруды и обильными потоками покатиться по раскрасневшимся от обиды щекам. Ещё никогда с ней не разговаривали в таком тоне и никогда не обвиняли в подобных вещах. Она ощутила себя испачканной, будто её взяли за шкирку и окунули в грязь.

– Вам же это нравится, да? – Элен огромным усилием воли сдержала рвущиеся наружу слёзы.

– Что именно? – в стальных глазах дворецкого появилась насмешка.

– Вы испытываете огромное удовольствие, унижая меня. Вам нравится говорить мне все эти гадости. Вы бесчувственный и жестокий тип, мистер Шатнер. У вас нет совершенно ничего святого. И вы просто стояли и смотрели, как доктор Аткинс лез ко мне своими грязными лапами! Просто смотрели и ни слова не сказали. Но я всё запомнила. Всё до последней мелочи. И я готова поклясться, что вам так же очень нравилось всё происходящее. Вам доставляет радость не только оскорблять людей, но смотреть, как это делают другие подонки навроде вас, сэр!

Выпалив всё, что накипело, девушка с удивлением почувствовала себя немного лучше. Готовый сожрать её с потрохами страх немного отступил, словно произнесённые слова укрепили её трепещущее сердечко, придали уверенности в собственных силах и дали смелости, в которой она так сейчас нуждалась!..

Шатнер выглядел несколько озадаченным. Даже изумлённым. Он с немалым интересом посмотрел на не отступающую перед ним юную девушку. С интересом хищника, почти готового убить жертву, но в последний момент решившего оттянуть сладостный миг и ещё немного поиграть с ней, потому что жертва его внезапно чем-то увлекла…

– А вы далеко не трусиха, мисс Харт, – почти промурлыкал старик. – Мне даже становится приятно с вами разговаривать. Вы не такая как остальные.

– Остальные? – машинально, эхом отозвалась Элен.

– Остальные няни, – многозначительно подмигнул ей Шатнер и снисходительно пояснил. – Те, что работали в этом доме до вас. По большой части они все были одинаковы. Ну, может последняя хоть как-то выделялась. А вы… Вы с огоньком. И почему вам не сиделось ровно на одном месте? Ведь вы же и в самом деле так понравились детям, что миссис Гиллрой, было, решила даже оставить вас… И если бы не ваш очаровательный длинный любопытный носик… Можно сказать, что вам просто не повезло.