Сердце Черной Пустоши. Книга 1

Я покосилась на него, пытаясь понять, зачем затеял несвойственный простому моряку разговор. Но все равно улыбнулась и проговорила:

– Славный. Хотя для меня прохладно. Солнце здесь, вроде, светит, но не дает тепла. Это странно.

Довольный, что удалось завязать разговор, боцман расплылся в улыбке и хлопнул себя по животу.

– Ну так вы же леди, – проговорил он со знающим видом. – Вам непривычно. Это у нас шкуры пропитаны солью и зноем. Вон, даже Конек, еще малец, а в дождь носится по палубе наравне со всеми. И хоть бы раз чихнул.

– Он молодец, – согласилась я. – Но мне, все же, ближе ласковое солнце Аварона и спокойная, безветренная погода. Вы ведь были у нас на пристани?

– Был, – согласился боцман. – Даже в портовую лавку заглянул. Купил пару безделушек для мелюзги.

Я тоскливо улыбнулась, вспомнив, как дядя приносил подарки, когда была маленькой, а я с визгом кидалась распаковывать, а потом целовала его в щеку. Дядя смеялся, брал меня на руки и кружил, иногда подкидывал так высоко, что Бенара хваталась за сердце.

– Да, – произнесла я задумчиво. – В Авароне знают, что такое красота и умеют делать изысканные вещи даже из самых грубых материалов. Вы заметили, как у нас хорошо дышится?

– Заметил, – подождав пару мгновений, согласился моряк. – Будто в воздухе рассыпали маленькие розы. Приятственно, ничего не скажешь. Хотя, если честно, мне больше по душе морской воздух и соленый бриз.

– Просто вы привыкли, – сказала я.

Боцман вздохнул так, словно хотел подбодрить, но не нашел слов. Сунув трубку в рот, сделал пару затяжек и выпустил облако дыма. Диларион смотрел на это зачарованно, с трудом веря, что на корабле кто-то еще способен испускать клубы изо рта. А боцман, спустя пару мгновений, произнес:

– Трудно вам придется, леди. В Черной Пустоши не везде солнечно. И не всегда. Круглый год солнце только на Августовских виноградниках. Они на юге.

Неожиданная разговорчивость боцмана, заставила отвлечься от печальных мыслей о доме, который больше не мой, и всколыхнула интерес.

– Почему их назвали Августовскими? – спросила я, пряча озябшие пальцы подмышки.

Боцман Роджер пожал плечами, от чего попугай недовольно закряхтел и раскрыл клюв, будто собирается клюнуть в щеку. Но потом переступил с лапы на лапу и нахохлился, как вымокший воробей, а боцман проговорил:

– Признаться, не знаю. Но слыхал легенды, мол, давным-давно по Черной Пустоши ходили великие боги. Потом боги поссорились, меж ними случилась страшная битва. Они рубились три дня и три ночи, пронзали друг друга смертоносными мечами. А земля, куда упала кровь богов, стала плодородной и на ней вырос виноград.

– Какая страшная и красивая легенда, – проговорила я задумчиво и бросила Дилариону сухарик, который нашла в кармане юбки.

Тот поднялся в воздух и сцапал налету, потом плавно опустился обратно на канат и принялся сочно хрустеть. Попугай боцмана осуждающе покосился на меня левым глазом, мол, могла бы и мне кинуть, а я лишь развела руками, показывая, что больше нет.

Роджер снова потянул из трубки и сказал:

– Красивая, только не припомню ни одного бога с именем Август. Мне больше по душе другая легенда. Там какой-то король похитил прекрасную деву и привез в замок, чтобы сделать женой. Но девка сбежала. А бежала она совсем нагая. Король-то отобрал у ней все вещи, чтоб не высовывалась. Но дева все равно убегла.

– Без одежды? – изумленно выдохнула я, не представляя, сколько должно быть смелости у девушки, чтобы решиться на побег в таком виде.

Боцман кивнул.

– Угу, – согласился он. – А когда бежала через южные земли, король стал ее настигать. Она возьми и взмолись богам. Боги услышали и мигом вырастили чудесные лозы, которые скрыли ее от глаз преследователей. А когда король вошел в виноградники, так залюбовался и так ему понравились чудесные плоды, что забыл про деву.

– И она смогла убежать от ненавистного короля? – спросила я и представила, что дева это я, а король Черный принц, от которого меня спасают боги.

Боцман махнул рукой.

– Не известно, – сообщил он, кривя левый глаз. – Это легенда. Знаете, сколько их ходит по Черной Пустоши? Одна другой краше, одна другой страшней?

Я нахмурила лоб, пытаясь связать одно с другим, потом спросила осторожно:

– Но почему они Августовские?

– Вот чего не знаю, – сказал боцман, разводя руками, – того не знаю. Может, ту деву звали Августа. А может все это брехня, и на самом деле туда просто семян навезли, да вырастили. Ой, леди, я что-то не то рассказываю. Не должон я такие истории благородной даме говорить. Простите.

Я добродушно улыбнулась, к удивлению обнаружив, что его слова не вызывают у меня волну гнева и негодования, не смотря на пикантность второй легенды. Но Роджер все равно густо покраснел, хотя на его обветренном и загорелом лице это выглядит забавно.

– Нет. Вы нисколько меня не смутили, – проговорила я и вытянула руку, куда тут же уселся дракончик. – Наоборот, польстило, что вы рассказываете мне, чужестранке, легенды ваших земель. На корабле пока этого не делал никто. Просто показалось, вы подошли с каким-то делом.

Боцман пару секунд помялся, потом сделал вдох, будто собирается рассказывать стихотворение перед толпой, и сказал:

– Э… Да. Меня прислал виконт сообщить, что у нас будет небольшое отклонение от курса. Просил сказать, чтобы вы не беспокоились.

Мои брови, помимо воли, всползли на лоб. Я спросила, стараясь быть с боцманом как можно вежливей и не показать недовольство виконтом:

– Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны. А вы не подскажете, почему он сам не пришел об этом сообщить?

Боцман кашлянул в кулак и сунул в рот трубку. Та повисла на одних губах, а он проговорил неуверенно:

– Ну, господин виконт сказал, вы непременно спросите. Просил передать, мол, у него важные дела.

В груди вспыхнуло, но я улыбнулась боцману, словно всю жизнь ждала этих слов и произнесла:

– Я премного благодарна вам, что сообщили. Без вас мое пребывание на судне было бы куда мрачнее. Если вас не затруднит, передайте виконту, что я все поняла и не смею отвлекать его от, несомненно, важных дел.

Боцман облегченно выдохнул, и я вместе с ним, радуясь, что моряк не уловил в моих словах сарказма.

Почесав пернатую голову попугая, он неумело поклонился и широкими шагами направился в сторону каюты виконта де Жерона. А я осталась на палубе ощущать, как гнев и обида кипят в груди, норовя вылиться столбом огня и пропалить борт.

Несколько минут просто молчала и таращилась перед собой, представляя, как сковываю де Жерона страшными заклятьями, как бросаю его в яму без еды и воды, как отстригаю его белые волосы и топчу каблуками. Лишь, когда Диларион лизнул в щеку, пришла в себя.

Дракончик испугано смотрит на меня черными глазками, заглядывает в лицо и пытается понять, почему хозяйка бесится, как разъяренный вепрь.

– Ты видел, Диларион? – спросила я, делая шумный выдох. – Теперь он не желает меня видеть и подсылает матросов, чтобы передать сообщение. Он попросил боцмана. Ты понимаешь? Боцмана. Роджер, конечно, очень милый, но выставлять нашу неприязнь напоказ? Это верх неуважения и предел моего терпения. Не хочет видеть? Я ему устрою.

Тем временем движение на корабле оживилось. Матросы забегали, таская канаты и предметы, названия которым не знаю, капитан что-то приказывал, сыпля морскими словами, а я надеялась, что в них нет бранных.

– Права руля! – прокричал он вдруг, и я развернулась, устремив взгляд к правому борту.

С той стороны, из горизонта медленно выплывает что-то похожее на краюшку хлеба, от которого с разных сторон отщипнули. Лишь спустя пару минут догадалась, это земля.

Из груди вырвался радостный стон, и я мысленно вознесла молитву всем богам и богиням, которых вспомнила потому, что за время путешествия успела забыть, как выглядит твердь. Теперь от нетерпения ступить на сушу затрясло, и я сжала губы, чтобы не запищать.

Подхватив юбку, я перебежала к правому борту и наклонилась, едва не перевалившись. Но пробегающий мимо матрос успел схватить за пояс и вернуть в вертикальное положение. Хотела поблагодарить, но матрос убежал дальше, словно не заметил, что секунду назад спас благородную леди.

Пытаясь успокоить сбившееся от волнения дыхание, я погладила дракончика по голове, который вцепился мертвой хваткой в ткань на плече, и повернула голову к капитану. Тот вертит штурвал, от чего корабль достаточно резко забирает вправо и берет курс на сушу.