Натальная карта

– Хлоя, ты видела Гарета? Сына миссис Гарсиа. Он подобрал отличный цвет для их забора. – Мой брат-сатана появляется на кухне с задорным взглядом.

С уверенностью можно сказать, что он слышал наш разговор и просто пришел понажимать на мои кнопки.

Я игнорирую этот глупый выпад и агрессивного намыливаю кружку. Его кружку.

– И я о том же! – возбужденно поддерживает мама.

– Видимо, у него талантливые руки, – улыбается во весь рот Харви.

Там, где я больше похожа на маму с ее густыми, длинными волосами цвета шампань, брат является ксерокопией нашего отца, начиная с кривой хитрой улыбки и заканчивая шоколадным цветом волос в совокупности с зелёными глазами. Его телосложение и образ можно сравнить с танком, потому что он такой же огромный и непробиваемый.

У меня же мягкие изгибы и «детородные бедра», которые по какой-то причине каждая женщина в нашей семье считает даром Божьим. Цвет моих глаз смешал в себе краски от обоих родителей, так что можно считать: папа тоже внес свою лепту.

– Зная твои рассказы, у тебя тоже талантливые руки. Значит ли это, что ты чинил заборы, чтобы жениться на Маргарет? – язвлю я.

– Нет, мы использовали мои руки для более приятных дел.

– Фу, мерзость, – фыркаю я.

– Ты сама начала!

– Нет, это ты начал! – Я зачерпываю воду с пеной и бросаю в брата.

Белая пузырьковая жидкость стекает по его носу и переходит на бороду.

Харви не шевелится.

Я тоже.

Мама не дышит.

– Ах ты, маленькая соплячка! – Харви хохочет, а затем срывается с места и наклоняет меня к раковине.

Я верещу, пытаясь вырваться, но протесты заглушаются пеной, которую мне беспощадно пихают в лицо. Мои руки находят бока брата, ногти впиваются под ребра. Я щекочу со всей силы, пытаясь оттолкнуть это огромное тело.

– Ты слышал о плеоназме, тупица? Нельзя сказать маленькая соплячка. Соплячка и так подразумевает под собой, что я маленькая, – отплевываю пену. – И вообще, ты старше меня всего на три года, глупый пенсионер!

Харви хрипит от смеха, перехватывая мои руки и щипая меня за бок.

– На кого ставишь? Я на Харви, – доносится голос папы.

– У меня останется синяк! – кричу я так громко, что, наверное, дребезжат окна.

– На Хлою. Она сильна в звуковой атаке, – отвечает мама папе, сопровождая свои слова… хрустом попкорна.

Я наступаю Харви на ногу, прокручивая пятку на его пальцах. Он воет и на секунду ослабляет хватку. Я успеваю вырваться, а затем огибаю его, чтобы убежать, но исчадье ада ставит подножку. Мои ноги разъезжаются на скользком полу, руки цепляются за футболку Харви и тянут его на меня. Треск ткани сопровождает наше падение, которое еще не является окончанием поединка. Я хватаю его за ухо и кусаю за палец, когда он придавливает меня своими тяжелыми костями к плитке.

– Все, все, все! Я сдаюсь! – чуть ли не плачет он, и я отпускаю. – Сделайте ей уже прививку от бешенства. – Харви поднимается на ноги, обращаясь к нашим родителям, подпирающих кухонный остров. У них такое выражение лица, словно они смотрят дешевое кино. – Я это говорю на протяжении двадцати пяти лет, а вы все еще думаете, что она безобидная.

– Ты выиграла. – Папа достает из кармана десять фунтов и вкладывает в ладонь мамы.

– Это моя девочка! – Она вскидывает кулак с зажатыми деньгами.

– Напомни больше никогда не впускать этих засранцев к нам домой. Мы заслужили спокойной старости, прости Господи.

Вчера у папы был день рождения, поэтому мы собрались всей семьей, чтобы отпраздновать. Харви приехал со своей женой Маргарет, и обнаружилось, что она беременная. Причем давно. Так давно, что она уже не в состоянии сама завязать шнурки на кроссовках.

Харви живет в пригороде Лондона, поэтому беременность Маргарет немного ускользнула от наших глаз. А, возможно, они просто хорошо скрывались.

Раньше мы жили все вместе, но три года назад я вместе с родителями вернулась в Лондон. В наш дом, в котором мы с Харви разрисовывали стены будучи еще маленькими.

Я люблю вечера, когда наша семья собирается вместе, но даже рядом со своими родными людьми мне не удается до конца расслабиться.

К вечеру Сатана выселил меня из моей комнаты, потому что живот его жены не помещался на кровати в его спальне.

Это и послужило толчком для моего вечернего скоростного променада. Для протокола: я не злая и не вредная, и действительно счастлива за Харви и Маргарет, просто… Просто это все вызывает еще больше вопросов и ненамеренно косых взглядов в мою сторону. Моя семья хочет, чтобы я была счастлива – их слова, не мои, – но совершенно забывает о том, что только мне решать, где и когда это счастье найти.

Я собираю вещи и привожу себя в порядок.

Волосы уложены и заколоты заколкой в виде пчелки, ресницы накрашены тушью без единого комочка и отпечатка на верхнем веке, губы увлажнены блеском. На ногах белые конверсы, которые я вечера почистила, а на теле легкое желтое платье длины миди с небольшим разрезом до середины бедра. Я разворачиваюсь спиной к зеркалу и проверяю, не подчеркивает ли тонкая ткань мой целлюлит.

Вроде бы все хорошо.

Я выдыхаю.

Возможно, мой внешний вид совершенно не говорит о том, что мне под силу организовать свадьбу на сто человек, но он точно кричит о хорошем настроении.

Руки пробегают по мочкам ушей, продевая серьги-подсолнухи, и неожиданно мой взгляд привлекает вспышка телефона, сигнализирующая о новом сообщении.

Подумав, что это может быть одна из моих невест, быстро хватаю айфон.

Неизвестный номер:Добрый день или утро, в зависимости от того, во сколько вы проснулись. Ведь мне известно, ночные пробежки очень утомляют. 

Я бы хотел встретиться с вами за обедом (но, возможно, для вас это будет завтрак), чтобы обсудить, как я оберу вас до последнего пенни.

P. S. Мистер линии-разметки-для-дураков.

P. P. S. Бегаете вы отменно.

Мой рот открывается и ловит воздух, который поступает не в то горло, вызывая кашель. Глупо было надеяться, что со мной никто не свяжется? Откуда он знает, что я бегала? Мне пришлось простоять около этой несчастной машины больше пятнадцати минут. На улице было тише и пустыннее, чем на кладбище. Боже, вдруг владелец убийственно дорогого автомобиля какой-нибудь маньяк? Может, он прятался… А потом следил за мной до дома, а я ничего не заподозрила, потому что бежала и отжигала под песни Бритни Спирс в наушниках.

Нет. Я встряхиваю головой, прогоняя этот бред. Он точно не маньяк, ведь они не разъезжают на таких ярких машинах, привлекая к себе внимание. И они не многословны, а этот написал мне целую поэму.

Я беру себя в руки, делаю вдох и напоминаю себе, что все под контролем.

Мои пальцы стучат по клавиатуре.

Я:Добрый день, и да, день, потому что ночные пробежки способствуют крепкому сну, а значит, мне не нужно спать до полудня. Судите ли вы по себе, когда говорите, что обед может приравняться к завтраку?